Орловцы - узники острова Олдерни

Великая Отечественная война забросила в оккупированные гитлеровцами страны Западной Европы десятки тысяч советских граждан, в том числе из Орловской области. Попавшие в плен или угнанные на фашистскую каторгу, они вынуждены были работать в шахтах, в каменоломнях, на заводах, строить укрепления и дороги. Но и вдали от родной земли для наших соотечественников не было ничего дороже Родины, защищать которую они считали своим священным долгом везде, где бы они ни находились. На террор гитлеровцев они отвечали саботажем, диверсиями и, наконец, активной вооруженной борьбой. Совершив побег из концлагерей, наши соотечественники  вливались в партизанские отряды.
Олдерни
Нормандские острова Джерси, Гернси, а также небольшие острова Олдерни и Сарк, стали единственной территорий европейской Британии, которая была оккупирована Германией.
Перед захватом островов летом 1940 года всё население Олдерни было эвакуировано. Заняв опустевший остров, немцы построили здесь два концентрационных и два трудовых лагеря, в которых содержались узники, привезённые из Восточной Европы и Советского Союза.
Гитлер приказал в кратчайшие сроки превратить острова в неприступную морскую крепость.
На Олдерни не было ни газовых камер, ни крематориев, не устраивали здесь и публичных казней. Но сами по себе условия существования были таковы, что выживал лишь один человек из пяти. Невозможно было долго продержаться на скудном пайке при каторжном труде по 12 часов в день, под ударами дубинок и хлыстов надсмотрщиков. Жизнь узников концлагеря длилась не дольше трех месяцев.
Наши земляки Георгий Кондаков и Иван Колганов вполне могли оказаться в их числе, но судьба повернула иначе. Но как же орловским парнишкам угораздило оказаться на другом краю Европы, на занятом фашистами кусочке  «Британщины»?
Сведения об орловцах, прошедших через концлагерь Гельголанд на острове Олдерни и ставших участниками французского движения Сопротивления пришлось собирать по крупицам.
Георгий Кондаков
О Георгии Ивановиче Кондакове первой рассказала журналистка «Комсомольской правды» Галина Чернакова. В огромной почте газеты, она прочитала письмо из Орла, поразившее её с первой же фразы: «Дорогая редакция, обращается к вам бывший узник фашистского лагеря Гельголанд, который находился в годы войны на Британской территории».
Георгий Кондаков писал, что на захваченные Нормандские острова в проливе Ла-Манш гитлеровцы завезли тысячи иностранных рабочих, в том числе советских. Чернакова заинтересовалась малоизвестной страницей войны, опубликовала в «Комсомолке» большой очерк. По её совету Кондаков разыскал 93 бывших узников Олдерни и записал по памяти всё, что с ним произошло в те страшные годы. Его воспоминания были опубликованы  в 2005 году в книге Виктора Андриянова «Архипелаг OST. Судьба рабов «Третьего рейха» в их свидетельствах, письмах и документах».
Конечно, Г. И. Кондаков не историк, и, возможно, есть в его записках отдельные неточности, ведь человеческая память — не документ. Но, по-моему, это не суть важно. Главное — то, что за воспо¬минаниями этого человека встает правда жизни — свидетель¬ства очевидца, на себе испытавшего участь раба Третьего рейха и все же сумевшего в нечеловеческих условиях вы¬жить, выстоять, а значит — победить. Это правда, которую нуж¬но знать не просто из любопытства. Без неё невозможно понять, что такое фашизм и как ему противостоять. Без неё невозмож¬но определить свое отношение к людям, на себе испытавшим действие фашистской машины уничтожения в человеке всего человеческого.
Начало войны
В 1941-м Георгию Кондакову было 16 лет, он учился в  одном из ремесленных училищ города Орла. После нападения Германии на СССР учащихся ремесленных училищ распределили работать на заводы города, которые стали выпускать военную продукцию. Георгий трудился на заводе имени Медведева, однако это  продолжалось  недолго, Орел захватили фашистские войска.
Семья Георгия Кондакова жила в селе Новолуние, пригороде областного центра, и парень перебрался к ним. Но это не спасло  Георгия от беды. Весной 1942 года местный бургомистр объявил очередной приказ новой власти: Германии требуется рабочая сила — и потому для работы на немецких предприятиях будут отправлены отряды трудоспособных юношей и девушек. Кто в них попадет? Решили в первую очередь в Германию поедут выходцы из многодетных семей. Так что к одним из самых первых староста пришёл в их дом: ведь у отца с матерью  их росло пятеро. Выбор пал на Георгия. Спорить было бесполезно. Немцы распорядились строго: не поедешь или сбежишь по дороге – всю семью расстреляем.
Из записок Г.И.Кондакова:
«В нашем селе Новолуние выделили троих - меня, Николая Анохина и Аню Игнатову… Дня через два нас посадили на подводы и в сопровождении полицейских, вооруженных винтовками, повезли в Нарышкино. Это было 26 июня 1942 года.
В Нарышкино нас посадили в вагоны, чтобы везти в Орёл. В Орле перегрузили в товарные вагоны, двери закрылись, и поезд покатил на запад. Ночью в Брянске к эшелону добавили еще несколько вагонов.
… Во Франкфурте-на-Майне у немцев было что-то вроде пункта сбора и распределения рабочей силы. Прибыли мы ночью, и вначале нас всех загнали в барак. Рассвет высветил тысячи надписей – на русском, украинском, белорусском, польском языках, которые сплошь покрывали деревянные стены и даже потолок. До сих пор помню, как пронзили меня слова, выведенные химическим карандашом не известной мне Оксаной из Полтавщины: «Передайте моей родной мати, що я николи не побачу ни её, ни всех моих дорогих братиков».
В шесть утра раздался гонг. Нас выгнали на плац и стали сортировать по группам: семейные, женщины, старики. Когда остались одни мужчины (впрочем, какие там мужчины-пацаны!), приказали выйти тем, кто владел какой – нибудь специальностью для работы на заводах Германии. Вышло всего несколько человек, и тогда офицер в чёрной форме, до сих пор стоящий истуканом, что-то отрывисто пролаял, хлыстом указав в сторону барака, стоящего неподалёку. Я глянул и ахнул. Из-за густо переплетённых колючей проволокой окон встали живые скелеты. Они протягивали тонкие, как спички руки и тихо просили: «Братцы, дайте хлебушка!». Оказалось, что это были наши соотечественники, которые работали на шахтах в Бельгии. «Теперь им одна дорога – в крематорий, - прокричал переводчик. Того, кто скроет свою специальность, ждёт та же участь»…Ещё несколько человек сделали шаг вперёд. Среди них был и мой земляк из посёлка Новолуние Николай Анохин...
Был ли я тогда патриотом и ненавистником фашизма? В полном смысле этих слов, наверное, нет. Но я не вышел из строя, хотя имел на руках официальный документ токаря третьего разряда. Не покинули строя и другие мои товарищи по ремесленному училищу, которые, как выяснилось потом, тоже попали в этот эшелон. Назову их имена: Рослов Владимир, Пантюхин Николай, Колганов Иван, Фамшин Павел. Может, был и ещё кто-то.
И снова - заколоченный товарный вагон, монотонный перестук колёс, жара и жажда, от которой сводило горло. Из Франкфурта-на-Майне мы попали в Брюссель, а из Брюсселя - во французский город Сен-Мало, что на самом побережье. А отсюда было уже рукой подать до крошечного острова, занимающего всего лишь восемь квадратных километров суши, которому суждено было сыграть такую зловещую роль в моей судьбе».
Нацистская каторга
Корабль причалил к пирсу на Олдерни на рассвете 7 августа 1942 года. Узников повели по разбитой дороге прочь от гавани. Впереди виднелись серые каменные дома, а за ними — церковь с петухом вместо креста. Крутой поворот, и вот уже прибывшие оказались перед воротами, над которыми раскинулась арка с надписью готическим шрифтом: «Гельголанд». Это был лагерь.
Из записок Г.И.Кондакова:
«За колючей проволокой виднелось несколько дощатых бараков, посередине — ровная площадка, где стояли люди в светло-коричневой военной форме и пристально нас разглядывали. На рукавах у них выделялись красные повязки, на них — белый круг с черной свастикой и надписью «Организация Тодта». Охраняли наш лагерь, как и другие лагеря на Олдерни, в основном эсэсовцы.
Под номером 167 меня зачислили в фирму «Штрабаг», которая занималась строительством и ремонтом дорог».
В первый же день всех погнали на работу — в другой, восточный конец острова, где пленникам предстояло проложить шоссе к форту Альберта ...И потянулся день за днем. Наш отряд трудился на прокладке дорог — ворочали камни, таскали щебень... Распорядок дня суровый.
 В 6 утра — подъем. Полицейские сначала стучали резиновыми дубинками в стену барака, потом врывались и с криком «Ауфштейен!» начинали лупить всех, кто попадется под руку. Никакого умывания, конечно, не было — на острове не хватало пресной воды, поэтому узникам рассчитывать даже на элементарную гигиену не приходилось: за все 14 месяцев в Гельголанде я так ни разу и не помылся. Потом гнали в столовую и заставляли пить так называемый кофе — отвратительно пахнущую черную жижу, от которой люди опухали и умирали.
На обед, который длился полчаса, нам привозили «бункерзуппе» жидкую, почти несоленую баланду, в которой едва можно было различить огуречные семечки и жалкие листики капусты. «Бункерзуппе» обычно  раздавал здоровенный негр. Это был страшный человек. Бил он беспощадно, а  силой обладал недюжинной. У всех на глазах он одним ударом черпака с  размаху убил молодого парня: верзиле показалось, будто тот подошёл за  второй порцией.
Ужин состоял из того же «суперсупа», а кроме того, время от времени каждый зэк получал по полбуханки эрзац-хлеба — это была порция на предстоящие три-четыре дня. Хлебный паёк провоцировал большие проблемы, надо было его как-то хранить, следить, чтобы никто паек не стащил... А кроме того — это ведь такой соблазн: взять и сразу съесть всё, что выдано на несколько дней вперед. Некоторые из моих товарищей по несчастью не выдерживали искушения, а потом вынуждены были долго мучиться от голода: на двух тарелках «бункер-суппе» да на черпаке «кофе» день тяжелого физического труда протянуть трудно.
Дней через десять, возвращаясь с работы, мы вынуждены были поддерживать друг друга под руки».
Конечно, люди умирали, не выдержав таких лишений. Но как хоронить зэков на маленьком каменистом острове? Один из узников лагеря Гельголанд В. И. Рослов вспоминал: «Немцы поступали просто: по их распоряжению тела сначала складывали в «накопитель» (для этого был выделен один из бараков лагеря), а потом подгоняли грузовик и вывозили мертвецов в кузове на самый дальний конец мола, выступающего далеко в море. Там трупы сбрасывали в воду».
Побег и участие во французском Сопротивлении
Осенью 1943 года, после 14 месяцев, проведенных в Гельголанде, Георгия Кондакова перевели в Нормандию, затем в концлагерь в городе  Криель под Парижем. При перевозке узников в Германию Григорию Кондакову удалось бежать и присоединиться к французскому Сопротивлению. Он  вступил в партизанский отряд капитана Красной Армии Степана Лаврентьевича Ганночки, бывшего чекиста и военного коменданта пограничного Перемышля.  С.Л. Ганночка попал в плен, потом была дорога невольников на Запад и побег из концлагеря уже во Франции (Шербур).
В отряде была довольно строгая дисциплина, это было военное подразделение, и все бойцы неукоснительно выполняли распоряжения командира. Новички, появившиеся в отряде, принимали «Присягу советского партизана», в которой были такие слова: «Вступая в ряды партизан, я обязуюсь быть честным, мужественным и дисциплинированным бойцом-партизаном, точно и беспрекословно выполнять все боевые задания, которые мне будут поручать мои руководители. Я всегда готов отдать свою жизнь за наше правое дело и за своих братьев по оружию… Выполняя свой долг перед Советской Родиной, я буду также честным и справедливым в отношении французского народа, на земле которого я защищаю интересы своей Родины. Я всеми силами буду поддерживать своих братьев-французов в их борьбе против нашего общего врага – немецких оккупантов». Под этой присягой подписался и Георгий Кондаков.
Партизаны вели разведку в ближайших деревнях и наблюдали за передвижением фашистских воинских подразделений по шоссейным и железным дорогам, сопровождали связных, участвовали в боевых столкновениях с противником вместе с другими отрядами, самостоятельно выполняли задания, которые им поручало командование. На их счету множество операций и диверсий в тылу врага.
Через много лет Георгий Кондаков в своих мемуарах напишет: «Из тех 18 советских  бойцов, которые участвовали  вместе со мной бою в  Пьерфите, осталось в живых только четверо. Годунов Петр Михалович, он был у Ганночки заместителем. Живет сейчас в Тюмени. У нас на Орловщине живёт Колганов Иван Матвеевич ещё в Сумской области в посёлке Воронеж — Антон Ежель».
Мне не удалось установить, были ли у Г.И. Кондакова награды от французского правительства, но знаю точно, что 1988 году за мужество и героизм, проявленные  в сражениях с фашистскими захватчиками во Франции Георгий Иванович Кондаков был награждён орденом Отечественной войны II степени.
После освобождения Франции
После освобождения Франции Кондаков вплоть до конца мая 1945 года работал на пункте сбора советских граждан. Ему выдали в посольстве официальный документ, согласно которому Кондаков числился как гражданин СССР, временно попавший на оккупированную территорию. Кроме того, он получил и ещё одну официальную бумагу: удостоверение советского партизана, воевавшего в 1943–1944 гг. на территории Франции.
Впрочем, этот документ через пару лет, по возвращении на родину, у  него отобрали. Вернули партизанское удостоверение лишь четыре десятилетия спустя, в 1986-м.  Благодаря этому ещё два года спустя, в 1988 году, Кондакову наконец удалось получить удостоверение участника Великой Отечественной войны, а до того на протяжении сорока с лишним послевоенных лет он не числился среди тех, кто сражался с фашистами.
Возвращение в СССР
В 1946 году Георгий Кондаков вернулся на родину. Вид у  него был весьма необычный по советским  меркам. Шелковая рубашка с галстуком, поверх надета кожаная куртка красного цвета. Гардероб дополняли американские офицерские брюки, фирменные штиблеты... На голове — копна курчавых волос длиною до плеч, а в голове— через край энтузиазма и всяческих свободолюбивых идей: хотел в родном колхозе на Орловщине построить пруд и разводить рыбу, посадить большую красивую рощу... Ну что взять с молодца? Ведь  ему в ту пору  был всего-то 21 год!
Впрочем, суровая советская действительность быстро все эти радужные планы развеяла.
В Советской России такие, как Кондаков  возвращенцы из-за границы числятся «репатриантами», а для чиновников в официальных инстанциях это слово является фактически синонимом страшного термина «враг народа». «Репатриантов» практически нигде не брали на мало-мальски хорошую работу, зато чуть ли не  через день вызывали в местные отделы МГБ для проверки.
Чтобы хоть как-то прокормиться, вместе с ещё двумя товарищами по несчастью Кондаков отправился на Западную Украину  на заработки.  Они ходили по сёлам, предлагали за еду вскопать огород, выполнить любую другую работу по хозяйству... В итоге такое кочевое житье-бытье кончилось вполне логично по тем временам: около городка Злочева их арестовали, голословно обвинив в краже овцы, и осудили по статье УК от 4 апреля 1947 года об усилении охраны частного и государственного имущества.
Так бывший узник фашистского концлагеря в Англии и боец французского Сопротивления оказался в приполярной сибирской тундре на прокладке «великой сталинской магистрали».
Как же дальше сложилась его жизнь? В 1951 году Георгий вернулся из мест не столь отдалённых. Работал на заводе имени Медведева. Технологом, конструктором, заместителем начальника цеха, под конец — оператором нового станка с программным управлением.
Затем ушёл на пенсию, взял два гектара заброшенной земли, обзавёлся пасекой.
В 1990 году Георгий Иванович Кондаков был приглашён на Олдерни в качестве почётного гостя. В 1991 году Алан Саттон  в содружестве с Галиной Черниковой  издал в Великобритании записки Г.И. Кондакова под названием «Остров смерти в Ла-Манше», в 2009 году книга была переиздана.
Обращаясь к читателям, в своих мемуарах Георгий Иванович, пишет: «Ради чего я решил записать то, что помню сам, и то, о чем мне рассказали товарищи? Просто хочется, чтобы люди, никогда не видевшие  и  (слава Богу!) войны, знали о ней больше. Может быть, тогда молодежь будет относиться к людям военного поколения с большим интересом и уважением.  Может быть, тогда молодые орловчане перестанут, наконец, выгуливать собак в скромном мемориальном сквере, расположенном в центре нашего города, в том самом месте, где в годы войны находился лагерь военнопленных, и где было замучено пять тысяч человек... Ведь иной раз видишь такое — и сердце схватывает. Не только от боли. От бессилия».
Иван Колганов
 Об Иване Матвеевиче Колганове удалось узнать благодаря сборнику «Вдали от Родины», вышедшей в Орле в 1996 году. В нём впервые были опубликованы воспоминания участников Европейского движения Сопротивления, в том числе и Ивана Колганова, а также книге Олега Озерова «К победе через плен и подвиг», вышедшей в московском издательстве «Патриот» в 2011 году.
Родился Иван Колганов 22 февраля 1925 года. В 1941-м  ему было 16 лет, он учился в Орле, в ремесленном училище. Но война стремительно катилась с Запада на Восток. Сначала дала о себе знать фашистская авиация. Черные самолеты с крестами появились над Орлом. Начались бомбардировки. Однажды (это было в сентябре) настигла беда завод № 9 (ныне «Текмаш»). Он был базовым для училища с учебными цехами. Здесь и проходил практику Ваня Колганов, захотевший стать слесарем – лекальщиком. Когда немцы захватили Орёл, Иван Колганов перебрался в деревню Лески, туда, где жили его родители.
В июне 1942-го года в Орле был сформирован эшелон рабочей силы, куда  в числе других попал и Иван Колганов.
 Он  тогда не знал, что в том же эшелоне ехал его ровесник, товарищ по ремесленному училищу, земляк из Нарышкино Жора Кондаков. Это стало известно только через сорок с лишним лет. А тогда эшелон двинулся от Орла на Запад. Ехали долго.
Тогда Иван Колганов и другие узники не знали, какие испытания и муки ожидают их в фашистском аду. А они начались сразу же, как только их на пароходе доставили на остров Олдерни.
Адская работа, тяжелейшая, изнурительная на строительстве дотов, дзотов и других военных сооружений.
 Били за всё, что им не нравилось, чаще стреляли, особенно ослабевших. Страдали не только от голода, побоев и непосильного труда. Донимали болезни, вши, нарывы, поносы.
В партизанском отряде
Судьба сберегла  Ивана Колганова на страшном острове Олдерни.  Осенью 1943 года  его вывезли на материк, в другой лагерь в городе Шербург в Центральной Франции. Узники строили железную дорогу. И снова колючая проволока, охрана, побои.  Здесь Иван Колганов узнал от местных жителей, что во Франции действуют партизанские отряды движения Сопротивления, в них сражается немало русских, которые бежали из лагерей для военнопленных.
Во время налёта американской авиации 10 мая 1944 года Ивану  удалось бежать. Некоторое время он скрывался, местные жители его подкармливали и прятали от фашистских патрулей. Хоть и знал Иван всего слов французских с десяток, не больше, но умел разговаривать жестами. В общем, общался свободно. В то же время внимательно следил за новенькими. А они прибывали каждый день. К радости, встретил своих, из лагеря. Когда беглецов набралось более двадцати, из Парижа  прибыл довольно молодой соотечественник Александр Андреевич Кузнецов. Командование советских партизанских отрядов, действовавших на юге Франции, поручило ему создать боевой отряд в департаменте Уаза (район Санлиса).
Собрав русских, он переправил всех в Санлинские леса, где находились базы партизан. Здесь и началась боевая жизнь рядового партизанского отряда  имени Сталина Ивана Колганова. Ему довелось участвовать в боевых операциях.
Партизаны устраивали засады на дорогах, нападали на немецкие гарнизоны, взрывали мосты, нарушали линии связи. На  крупные операции Ивана не брали. А в мелких участвовал. Это нападение на немецкую машину. Убито четыре немца,  несколько ранено. Через месяц захвачена ещё одна машина да 12 гранат. Несколько раз выходил на повреждение телефонной связи. Подбирался бесшумно к проводам. Поддавались — обрезал. А если кабель множильный, и обрезать его было невозможно, то загонял в него иголки. Всё равно выводил из строя.
Боевые операции продолжались до прихода американских войск.
Потом всех советских отправили в Германию, в город Торгау.
Ивану Колганову выдали в посольстве официальный документ: удостоверение советского партизана, воевавшего в 1943–1944 гг. на территории Франции. В нем было указано, что Иван Колганов состоял в партизанском отряде имела Сталина — числился pядовым. Есть в этом документе и характеристика,  где коротко перечислены боевые подвиги.
Наконец, после проверки Ивана Колганова отправили в Советский Союз. Удостоверение партизана у него отобрали, а вместо него дали справку, что прошёл фильтровочный пункт направляется к месту жительства.
В рабочем батальоне
Но поезд провёз его мимо Орла. В г. Львове был сформирован рабочий батальон, и в его составе  на шахте в Донбассе оказался и Иван Колганов, даже не повидав свою семью.
Не выдержал, через полгода  он решил самовольно съездить на родину, чтобы повидаться с родными. За это Ивана Колганова судили,  и дали шесть лет заключения. Потом отменили этот закон, но два года бывший храбрый партизан отсидел.
С тех пор 44 года до выхода на пенсию трудился Иван Матвеевич на Городищенском пенькозаводе слесарем, позже механиком, а  после ухода на пенсию, работал охранником.
В постсоветское время к Ивану Матвеевичу приезжала журналистка лондонской газеты «Гардиан» Маделин Бантинг. После публикации статьи они ещё долго общались в переписке.
За мужество и героизм, проявленные  в сражениях с фашистскими захватчиками  французы наградили  И.М. Колганова партизанской медалью, а Советское правительство в 1995 году орденом Отечественной войны II степени.
Умер Иван Матвеевич Колганов в 2007 году, оставив после себя троих сыновей и семерых внуков. А значит, память о нем, о его героической военной молодости, о достойной старости будет жить в его потомках.
Вот так сложились судьбы наших земляков Георгия Кондакова и Ивана Колганова, прошедших  через войну,  фашистские лагеря и французское антифашистское движение Сопротивления. Для наших земляков участие в Сопротивлении было делом долга и  чести.  Вместе с французскими патриотами они сражались за Свободу Франции и своей Родины – Советского Союза.