М. М. Кириллов Москва Улица Бауманская Очерк

М.М. КИРИЛЛОВ

МОСКВА. УЛИЦА БАУМАНСКАЯ

Очерк

     Есть ли в каком-либо городе России, кроме Москвы, улица Бауманская? Не только улица с таким названием, но и станция метро, и институт, и парк? Вряд ли есть. Разве что в родной Казани. В основном, это чисто московская история. А многие ли теперь знают, что Николай Эрнестович Бауман – это известный молодой московский социал-демократ-большевик, подпольщик, соратник В.И. Ленина по распространению газеты «Искра», погибший в дни первой русской революции 1905 года при организации народного митинга. Погиб он от руки жандарма на улице, ныне носящей его имя. Убили его подло, ударив обрезком железной трубы по голове. Это было тогда большой потерей для молодой рабочей партии. Позже, даже в дни моего детства, спустя 30 лет после его гибели, об этом знали все пионеры советской страны, а теперь, я не уверен, что о Баумане могут знать даже члены Совета РФ. Но, если некоторые из них и знают что-нибудь о нём, то никак не гордятся этим человеком. Что Вы! Это же революционер, сидевший в царских тюрьмах, большевик, даже соратник Ленина! По их мнению, возмутитель буржуазно-сытого спокойствия царской России начала ХХ века! То ли дело, память о Столыпине, идеологе буржуазии того же и нашего времени. Этот государственник в почёте у членов нынешней «Единой России» и даже у некоторых из современной, прикормленной, КПРФ! Разрушитель устоев буржуазного государства и государственник-монархист. Чувствуете разницу?
     В моей жизни улица Бауманская много значила с самого детства. Родной, в основном, заводской район Москвы. Рассказывая об этой улице в моей жизни, боюсь что-нибудь забыть.
     Улица эта протянулась, кто не знает, от Елоховской церкви, что на Садовом кольце, до моста через реку Яузу и Красноказарменной улицы, идущей дальше в Лефортово, почти на 2 километра. По улице этой во всю её длину шли трамвайные пути, но жителям этого района, особенно в годы войны, из-за нехватки транспорта нередко приходилось ходить и пешком.
     Запомнились, стоявшие и тогда, 75-30 лет тому назад, когда я бывал здесь часто, и стоящие поныне, Елоховская церковь, где венчались Александр Пушкин и Наталья Гончарова, известная станция метро имени Баумана и, напротив её, дом, в котором когда-то останавливался поэт. Ниже, к Яузе, располагался Немецкий, видимо, ещё со времён бывшей здесь ранее немецкой, лефортовской, слободы, рынок, районная противотуберкулёзная больница и ЦАГИ (Центральный аэрогидродинамический институт). Да и сама улица Бауманская, до её переименования в 1922 году, была улицей Немецкой.
     Впервые самостоятельно я побывал здесь в феврале 1943 года, вскоре после возвращения нашей семьи из эвакуации за Уралом. В это время, несмотря на уже скорое окончание Сталинградской битвы, здесь, на Бауманской улице, у моста через Яузу, перед ЦАГИ, всё ещё стояли массивные противотанковые «быки», напоминавшие о недавней обороне Москвы.
     Помню и последние тогда ночные налёты немецкой авиации на этот район Москвы и защитные выстрелы зенитных орудий. Мы тогда всем нашим двором прятались в бомбоубежище, оборудованном на соседнем стадионе.
     Сразу по нашему возвращению в Москву, у мамы был заподозрен острый туберкулёз лёгких, которым она заболела ещё в эвакуации, и её госпитализировали в упомянутую больницу на Бауманской улице. Я ходил к ней. Ходил один. И, хотя это было сравнительно недалеко от нашего дома, это требовало от меня ответственности и самостоятельности, но больше-то посещать маму было некому, так как наш отец, начальник производства противотанковых снарядов, днями тогда пропадал на оборонном заводе. Но ведь я же был старшим из трёх братьев, и мне было уже 10 лет. Кому же было идти, как не мне? Впрочем, все дети тогда взрослели рано.
     Помню переполненную больными палату на втором этаже больницы. Помню худенькую нашу мамочку, в длинном застиранном больничном халате до пят, похожую на девочку. Её тогда ещё обследовали. В лёгком на рентгене нашли полость (каверну), но пока активно не лечили, теряя время. Да и не было тогда ни стрептомицина, ни других активных  средств, не было ничего, кроме аспирина и таблеток от кашля. Питание тоже было очень ограничено. В семье мы, конечно, не голодали совсем уж, но в достатке был только хлеб (у нас были 3 детских карточки и 1 рабочая), а так – картошка, крупы и чай с сахаром. Ни овощей, ни фруктов, ни целебного мёда. Да и откуда? Войной был отрезан тогда весь юг страны. Рынок был рядом, но дорогой, а торговаться со спекулянтами я не умел. Что я мог маме принести из дома, кроме себя? Но она меня подбадривала, а я жалел её и только расстраивался.
    Через месяц маму перевели в областной туберкулёзный стационар на улице Новая Божедомка, что у театра Красной Армии, и, наконец, начали лечить. Но через три года, уже после дня Победы, она всё же умерла. Ей было тогда всего 39 лет. А мы, её дети, несмотря на фактическое сиротство, как-то, с помощью отца, его друзей и добрых людей, выросли и прожили потом долгую достойную жизнь.
     Самое оживлённое место на Бауманской улице – и тогда, и сейчас - это, конечно, метро. Станция – это и место встреч, и место расставаний, и возможность познания. Многое помнится.
    Встречались здесь по общим делам и с отцом, и, позже, со знакомыми врачами из соседнего Главного госпиталя имени Н.Н.Бурденко, и как-то даже с одним умным и деликатным человеком, дядей Лёшей, жившим здесь же, на Бауманской улице, который читал и правил мои первые юные стихи и мудро советовал мне лучше попробовать себя в прозе и вообще рекомендовал развивать в себе самокритичность.
    Как-то, был случай, часто останавливаясь по дороге, мы тащились с отцом от метро до дома в Лефортово с тяжеленным чемоданом. От метро не ходил в тот поздний вечер никакой транспорт. Целый час тащили, благо, попутно шли и другие люди. Вещи же не бросишь. Зато теперь, хоть иногда, батеньку нашего вспомнить можно. Нет его уже более 40 лет.
     Однажды с дочерью я проехал на трамвае от метро Бауманская по Красноказарменной улице до нашего дома, где мы жили в военные годы. Хотел ей своё детство показать. К тому времени, как мы уехали из Лефортово, прошло уже 25 лет, а дочери недавно исполнилось всего 18.
    Показалось, что родные места не изменились, словно застыли. Я-то был рад встрече со своим  прошлым, где всё казалось дорогим, а дочь воспринимала увиденное, хоть и со вниманием, но как-то равнодушно и безрадостно. Ну и действительно, какого нового человека могут тронуть неизвестные ему старые заборы и бараки, даже овеянные светлой памятью! Оказалось, что даже если чья-то чужая память о прошлом и уважается, она не воспроизводится и не наследуется. Понимать это было грустно. Иное, несолидарное, восприятие другими чего-то важного для тебя казалось даже несколько обидным и несправедливым, но, наверное, было естественным и неизбежным. Новые, даже родные, люди, – уже другие люди. Ничего не поделаешь. С другой стороны, излишнее сходство восприятия могло бы превратить нас в подобие куриных яиц. Так что, Бауманская улица - это школа не только самокритичности, но и мудрости.
     В какой-то мере улица Бауманская связана у меня и с академиком Евгением Владиславовичем Гембицким, в восьмидесятые годы Главным терапевтом Советской Армии, моим Учителем. Его кафедра в те годы располагалась в госпитале им. Н.Н.Бурденко, что недалеко от улицы Бауманской. Это был большой учёный.
    Бывало, мы с ним посещали госпиталь не на машине, а идя пешком от метро на Бауманской и обратно. Шли, не спеша, и беседовали о многом. Для нас это тоже была работа. На кафедре, в людской суете, так не поговоришь.
     Время тогда было сложное, начались грабительские девяностые годы, неясного было много и нужно было «сверять часы».
     Возвращаясь из госпиталя через КПП у Яузы, по пути к метро, Евгений Владиславович любил заходить в булочную где-то в домах за Яузой, всегда в одну и ту же. Нахваливая, покупал для дома хлеб, аппетитные булочки и всякую сдобу. И всё это он вёз потом на метро домой, хотя, наверное, мог бы купить и рядом с домом. Для него эти булочки были какими-то особенными.
    Двадцать лет уже, как нет моего Учителя. Жаль, что и я состарился, и теперь уже не могу побывать в тех местах, а то бы непременно заглянул в его булочную.
     Вот такими, очень близкими, мне вспоминаются места и люди, что связаны с улицей Бауманской.
    А тут на днях, по Интернету и по телевидению, неожиданно показали громадную фуру, перегородившую улицу Бауманскую на всю её ширину. Как выяснилось, водитель-шофёр сделал это сознательно, в знак протеста. Трамваи в обе стороны улицы тут же встали. Встал, естественно, и весь грузовой и другой транспорт. Водитель, взобравшись на крышу фуры (его показали), заявил тут же окружившей толпе, что «ему нечем кормить семерых детей и что у него уже нет никаких других способов исправить ситуацию. Власть не помогает, и он вынужден протестовать…»
    На Баумана он внешне не был похож, но всё же что-то вспомнилось… Это событие продолжалось, наверное, долго. Во всяком случае, улица была забита транспортом. Ситуацию в СМИ тут же, конечно, «замолчали» и к её освещению больше не возвращались (кто бы сомневался!), но было объявлено, что возникший ущерб обойдётся шоферу в 300 тысяч рублей… Интересно, а властям во сколько всё это обойдётся?!
    А ведь это всё та же, в основном, миролюбивая улица Бауманская, не правда ли? Но уже от января 2020 года. И тем не менее, согласитесь, что всё это так некстати: на дворе, можно сказать, эпохальный, так много обещающий народу и, особенно, власти, конституционный январь, и надо же, в, казалось бы, сытой Москве, откуда-то вылезли протестная фура и голодные дети! Нехорошо как-то, ведь впереди голосование. Всё это очень несвоевременно... А как считаете Вы?