Гамза1

Не люблю  зиму.
 С её приходом на дорогах являются ледяные надолбы с мерзкой колеёй, и стучат они   в поддон старого «жигулёнка»,  в стремлении  выкинуть старичка  на  сугробистую обочину или  опасную встречку.
Тогда   и  приходится идти своим ходом против стылого ветра, осязая неприятную наледь на седых усах, прикрывая  ладонью  глаза от колючего снега.

Вот и сегодня, Марик, друг детства   вынудил меня выйти  в ночную стынь.
Он позвонил в двадцать ноль-ноль.

 – Петруха, жду сей же час! Эксперт будет через полчаса, как раз успеешь.

Прошловековый ПАЗик на удивление быстро подъехал к остановке. Я стряхнул сосульки с усов и умостился на  зыбком сидении пустого автобуса.

Этим летом, затеяв уборку в гараже, я наткнулся на советскую десятирублёвку и ту же вспомнил сорокалетней давности суетные  поиски,  когда по пьяне забыл  место её  нычки.
 И вот она печально глянула на меня одноглазым Ильичом, извиняясь за  нынешнюю ненужность.
Вечером того же дня я показал её Марку ради забавы.
Мой друг откупорил бутылку водки, глянул на кирпичного цвета деньгу и, кивнув, ополовинил стакан «Посольской».

- Да-а, сколь пузырей  сымели б мы с неё   при  СССРе, - проскрежетал он  и громко выдохнул,-  почитай, богатством  была красненькая.

 Поднёс купюру к светильнику, рассматривая на просвет, громко хрустнул маринованным корнишоном и замер.

- Смотри!  Какие странные водяные знаки.

Я глянул. На просвет в купюре зыбкие  звездочки  рисовали  восьмизначное число.

- Ну и что?

- Такого  не должно быть, - Марк суетливо плеснул водку в стаканы, затянулся «Петром» и увеличил лупой изображение.

- Для банкнотного ряда от рубля до четверти сотни в качестве водяного знака использовались ряды тёмных и светлых пятиконечных звёзд. Они могли быть восходящими или нисходящими и никак по-другому. Поверь   бывшему эксперту-криминалисту.
 
Бывший  одним глотком махнул дозу и, не закусывая, продолжил:
-Это либо подделка, но к чему  фальшивомонетчику было так изгаляться? Либо артефакт. И опять же почему именно так? Это не чья-то ошибка, это  намеренно  сделано.

- Сотворивший это чудо, видимо предполагал со временем обратить  купюру в раритет и взять с неё немалых денег, - я вглядывался в водяные знаки.

 - А я никак не ущучу, - Марик стучал ноутбучными клавишами, - вот, ни один поисковик не дает ответа на наш вопрос. Молчат они об эдакой диковине.


- В каком году ты её потерял? – Марк закрыл ноутбук.

- В девяносто первом.

- Не исключено, эта купюра из последнего выпуска того года. Лощеная, лишь глянец утратила.Видимо ты был первым её обладателем.

- И что, - я кивнул на стакан.

- А то, - Марк плеснул водки в рот, утерся кулаком, - она «нарисована» была перед горбачевской денежной реформой.

- И?

- Вот и нужно это «и» разобрать по молекулам, - глаза Марика блеснули, - «Деньги партии» помнишь?

С того дня и обуялся мой друг раскрытием необычной «тайнописи» заключенной в червонце.
 К городским нумизматам не обращался, предполагая «криминалистическим» умом возможные  неприятности, а то и уголовные проблемы.
И ничего не выведав из  «сетевых источников», обратился к бывшим коллегам, отыскавшим ему  старичка, служившего  в прошлом веке на монетном дворе.

Круглоголовый Семен Ильич недоверчиво смотрел подслеповатыми глазами на Марка   и, видимо, не представь   знакомый ему человек нас  экспертами и не согласился на беседу.
Он пожевывал беззубым ртом тонкие губы, выпячивая худую  нижнюю челюсть.
Марк положил на стол футляр с кубинской сигарой, слегка кивнул.
 Редкие брови старика подпрыгнули. Он открыл коробку, извлек Cohiba и, вдыхая аромат табака, покачал головой.

- Моя слабость, - произнес басовито и, выдвинув ящик  стола. Изящная гильотина в старческих пальцах показалась инструментом дьявола. Он щелкнул ею и, покачивая сигарой, безмолвно попросил огня.

- О чем молодые люди вы хотели мне поведать, - раздалось из густого дымного облака.

-  Мы желаем поинтересоваться, - учтиво начал  Марк, пододвигая стеклянную пепельницу.

- Имейте в виду, я отвечаю не на все вопросы, - прошамкал  старик, перебросив сигару в угол рта.

- Нас интересует девяносто, девяносто первый год прошлого столетия, -   Марк уклонился от дымной струи.

- Прошлого века, - недовольно проскрипел Семен Ильич, - не напоминайте мне о моем возрасте, товарищи. Что именно вас интересует?

 - Эта купюра, - Марк положил на стол десятирублевку,- год её «издания».
Старик коснулся рукой червонца, огладил его пальцами.

 - Наша работа, - и водрузив на переносицу очки, оглядел купюру. Отложил её в сторону, соснул  сигару и выпустил  тонкой струёй сизый дым.

- То есть это не подделка? – поинтересовался я.

- Нет.
 
Мой друг больно наступил мне на ногу, и я  осознал ненужность своего вопроса.

- Спасибо, Семен Ильич, - Марк вышел из-за стола.

Бывший сотрудник монетного двора  нервно барабанил пальцами о столешницу, и маленькие выцветшие глазенки его часто заморгали.

- Скажите, товарищи, - старик привстал со стула, - по какому делу проходит эта купюра?

- По обычному, – ответил мой друг.

- Ясное дело, - пробурчал Ильич, - я имею в виду это вещ. док или…

- Или, Семен Ильич.

- Позвольте  мне еще раз взглянуть на банкноту, - глаза старика хитро' блеснули.

- Спасибо за консультацию, товарищ, - Марк уложил купюру в конверт и пожал руку бывшему труженику денежного завода.


 Мы двигались по аллее осеннего парка. Марк нервничал, то и дело наклонялся,  стряхивая рукой сухие листья с брюк.

- Старик  бывший сотрудник отдела технического контроля. Он многое знал и не только о производстве, и показалось мне, сказал лишнего в нашей короткой беседе. А с тем, думается, владеет он какой-то информацией.

- Чего же лишнего он сказал и почему ты не позволил ему повторно осмотреть червонец?

- К чему? - Марк холодно глянул на меня, - он знает о секрете купюры, иначе бы не занервничал и не  возжелал оглядеть её повторно.

- Значит это не просто цифра, - прошептал я.

- Ты, как всегда догадлив, - усмехнулся мой друг.


 Через две недели, к завершению ноября, неожиданно, как всегда,  началась зима, ознобив город и обозлив меня – не любителя передвигаться пешком.

Мы сидели в моей однушке и  глядели  на послеобеденное зимнее светопредставление за окном.

- Водка есть? - Марк подошел к кухонному шкафу.

- Нет.

-Жаль, сейчас самое время выпить.

- Погода?

- Информация, - Марк прижался лбом к оконному стеклу, - нашим червонцем заинтересовался теперь не только Ильич.

- Семён стуканул специалисту?

-Ты неожиданно прав, дружище. Он прибудет дня через два. Я тебе сообщу.

 И вот он, этот  день настал.


 Мне показалось, я долго ехал до нужной мне остановки, и теперь, покинув старенький автобус, отчего-то ощущал раннее утро вместо позднего вечера.
Охваченный  воспоминаниями минувших дней,  не заметил, как остановился у подъезда и подивился  его  двери. Обитая дешевой крашенной вагонкой с   железной ручкой из прошлого века. И лавка у бетонного крыльца… Чертовщина!

 Я вошел в темный подъезд,  надавил на кнопку квартиры номер один.
В дверном проеме явилась беременная дочь Марка в цветастом халате.
 Я удивленно глянул на неё. Она родила полгода назад и с тех пор не жила с отцом.

- Здравствуй, Варя.

- Вы видимо ошиблись квартирой, - неВаря прикрыла дверь.

- Как же так, - удивился я, - Ленинградская один, квартира один. Здесь проживает Рыбников.

- Верно, - смутилась женщина, - но я не Варя. А  вы кто?

- Кто там, в такую рань,  Мира, - раздался голос из-за спины хозяйки.

- Ой, Витя, не знаю, - засуетилась Мира, - поговори сам.

У двери появился мужчина, знакомый мне  с детства.

- Извините,  действительно ошибся, извините, - затараторил я, спешно покидая подъезд и опомнился у фонарного столба, которого здесь не было уже  пять десятилетий.

Мира - мать Марка,  Виктор Петрович - его отец. Как же Маркова мать похожа на свою внучку! Или наоборот?  Стоп!
Я стоял у остановки перед открытыми дверями старого ПАЗика. Они закрылись за мной со знакомым скрежетным хлопком, лишь я вошел в безлюдный салон, и почти тут же  отворились, приглашая к выходу.
Яркое солнце брызнуло в лицо, крепкий мороз ущипнул  нос, лишь я покинул старого «извозчика».

Моя сегодняшняя улица шумела нынешними автомобилями и приглашала испробовать пенного напитка в шикарном ларьке у аптеки.
Сколько же их развелось нынче: аптек, пивнушек, «пятерочек» и прочих «продажных» павильонов? 

«Пора просыпаться, - мелькнула здравая мысль». Стоя у своей кровати,  я  сбрасывал на пол пальто, шапку, брюки…

Разбудил меня телефонный звонок.

- Ты куда пропал, дружище, - недовольно выговаривал Марк, -  сутки до тебя дозвониться не могу.

- Какие сутки, - возмутился я, глядя на часы, - десять вечера. Ты звонил в восемь. Видать по старости заснул я неожиданно - и сам себе не поверил, увидев одежду на полу у кровати.

- Так бы и предупредил вчера: «заквасил», - психанул мой друг, - я сейчас буду, тащи огурцы из банки.


* Гамза – деньги.
Сей ро'ман конечно же будет иметь другое название. Хотя, кто его знает...

http://www.proza.ru/2020/02/04/1470