Делай лучше, а хуже получится само

Последним уроком была физика, я получил пятерку, и настроение было отличным.

Звонок, галдящая толпа выдавилась на простор школьного двора, девчонки наши, считающие себя уже девушками,  разбились на привычные пары-тройки и чинно направились по домам, а парни устроили возню, плавно перешедшую в кучу малу. Мне тоже хотелось присоединиться к этой шумной и весёлой суете, а ещё руки чесались накостылять Андрюхе, при всём классе обозвавшему меня «оглоблей» за немаленький рост, но, увидев двух стоящих поодаль и болтающих о чём-то девчонок, я сдержал жеребячьи и свирепые порывы, принял степенный и безразличный вид и не спеша продефилировал  мимо них.

Одной из девчонок была Аля - довольно симпатичная отличница из параллельного класса. Шустрая и острая на язычок, она могла так отшить любого парня, что у того надолго пропадала охота прицепляться к ней. В разговорах же со мной она сама терялась, и только моя способность юморить по любому поводу помогала снять с неё скованность и разговорить до уровня естественного общения. Увидев меня, она поспешно стала прощаться с подругой и направилась к выходу из школьного двора параллельным курсом.

Несколько раз уже случалось так, что домой ей нужно было идти именно в тот момент, когда мимо проходил я. Но, как известно, случайностью это могло быть только в первый раз, второй раз наталкивал уже на размышления, а третий выглядел, как часть чётко просматриваемой закономерности.

Манёвры эти были понятны мне, да она особо и не скрывала своей заинтересованности, охотно откликаясь на любые проявления внимания с моей стороны. Небезразличие её не было неприятно мне, но ответный интерес к ней показывать я не спешил. Девчонки любят нос задирать и хвастаться, и оказаться предметом обсуждений по её милости мне не хотелось. В общем, как зачастую это бывает во взрослых фильмах, «она любила – он позволял ей это». О любви, конечно, речи не шло – так, симпатия, может быть. Впрочем, женская душа – потёмки. Кто знает, что у неё там сейчас, и во что это выльется в будущем.

Погода была чудесная, ждать автобус и в мыслях не было, привычной дорогой шёл я домой, а Аля шагала, как бы, сама по себе. Но на втором перекрёстке, когда школьная братия рассеялась по прочим направлениям,  она сократила дистанцию, и мы пошли уже вместе - не спеша, болтая о том, о сём. Я развлекал её шутками и рассказами о происшествиях в нашем классе, она, сначала несмело, а потом всё свободнее, рассказывала свои истории, и вскоре от первоначальной скованности её не осталось и следа.

Потом мы сидели на лавочке у её двора, густо и пьяно пахла сирень, гудели пчёлы, в жилах волновалась кровь, и несмотря на то, что я дал себе слово не показывать ответную заинтересованность, уходить не хотелось. Локти наши почти соприкасались, и мне казалось, что через малый тот промежуток простреливают острые наэлектризованные стрелки-молнии, растекающиеся потом горячей волной по всему моему телу. Новизна ощущений приводила меня в смятение, но виду я не подавал и продолжал подшучивать, чтобы ещё и ещё слышать её смех, а она кокетливо поглядывала и охотно откликалась на мои шутки.

Смех у неё был необычный – с милыми ямочками на пухлых щёчках, звонко-переливчатый и затихающий в конце, как звук удаляющихся серебряных колокольчиков. Я невольно замолчал и залюбовался, а Аля, перехватив мой взгляд, смутилась и притихла. Потом она опять взглянула на меня, и мне показалось, что ждала она уже не обычных моих шуток-развлекалочек, а чего-то другого. На меня накатила волна нежности, хотелось рассказывать ей, какая она замечательная… но из-за непонятной мне самому скованности я молчал, и волшебство ощущений постепенно растаяло…

- Как контрольную по английскому написал? – опустившись на землю, спросила Аля.
- У нас английский завтра, а контрольную завалю обязательно, – скривившись, ответил я.

Учился я неплохо, но мне больше нравились точные науки, а гуманитарные вытягивал лишь благодаря добросовестности и ответственности. Не потому, что они труднее мне  давались, а из ощущения их не то, чтобы ненужности, а второстепенности, что ли, в моём понимании. Английский же я просто не переваривал, и только благодаря доброте нашей англичанки, старавшейся не портить общую картину успеваемости каждого из своих учеников, я имел по этому предмету четвёрки, которые даже по моему разумению были для меня оценками явно завышенными. При устных ответах ей несложно было наводящими вопросами, а то и откровенными подсказками вытянуть балл очередному "любителю" английского до минимально приемлемого уровня, но контрольная, это другое дело – что написано пером, не вырубишь топором.

- Интересно, в вашем классе такая же тема, как и у нас, будет? – спросила Аля.
- Да какая разница – я по любой теме завалюсь. А что у вас было на контрольной? – поинтересовался я.
- Легкотня - перевод текста с русского на английский. У меня черновик сохранился – вот, посмотри.
- На половину легкотня – я только русский текст хорошо понимаю, – невесело пошутил я и отдал ей листок.
- Послушай, а вдруг у вас этот же текст для перевода будет! Скатаешь с моего черновика, и никаких проблем! Я свою работу первая сдала, и англичанка прямо на уроке её проверила.
- И что?
- А вот что! – показала Аля растопыренные пальцы. – Пятерка, а ещё похвалила и другим в пример поставила!
- Ты же знаешь мою «везучесть» - точно другая тема будет. Хотя, давай твой черновик – карман он не оттянет, и хотя бы до завтра я с надеждой проживу!

За забором послышались шаркающие шаги, Аля подхватилась, махнула мне рукой и юркнула во двор, а я стоял и думал о том, что, наверное, достаточно уже скрывать свою симпатию к ней…

Аля как в воду глядела – на контрольной у нас был тот же текст, и я даже улыбнулся, предвкушая лёгкую победу. Проблем возникнуть не должно было - англичанка даже на довольно бесцеремонные скатывания глаза закрывала. Почерк у Али был ровный и разборчивый, и списывал я с удовольствием и с благодарностью к ней.

Но когда я добрался уже до середины, мне подумалось, вдруг, что полностью верный перевод от меня будет слишком нахальным свидетельством использования шпаргалки. И я намеренно сделал ошибку, которая должна была снизить балл до вполне достаточной для меня четвёрки, что не ставило бы, к тому же, моё самолюбие в зависимость от подозрений в списывании.

Через день нам раздали работы, по пути домой я рассыпался мелким бесом и тарахтел без умолку, отвлекая Алю от опасной темы, но когда мы опять сидели на лавочке и она, найдя, всё же, момент, спросила об оценке, я молча показал ей жирную тройку под контрольной. Она удивлённо смотрела то на текст, то на меня, а потом не очень-то вежливо покрутила пальцем у виска и поинтересовалась, как это я умудрился сделать три ошибки, имея верный перевод перед глазами. 

Да-да… одну ошибку я сделал специально, а ещё две посадил уже непреднамеренно – из-за элементарной невнимательности. И, увидев результат своих "стараний", я вспомнил и оценил одно из мудрых выражений моей бабушки, которое звучало так: «Делай лучше, а хуже получится само!».

Я признался, что одну из ошибок сделал намеренно, Аля возмущалась и выговаривала мне, а я смотрел на неё и улыбался. А потом взял её руку, наклонился и коснулся губами её пальчиков. Она замолчала… и вторая рука её легла на мои непослушные вихры.

Опять послышались шаркающие шаги, тихонько скрипнула калитка, до слуха донеслось еле слышное хмыканье… Потом калитка скрипнула ещё раз – закрывшись… А мы так и сидели, боясь спугнуть колдовские ощущения таинства первых прикосновений…