Вместо армии - в пастухи. Глава 18

18.ВМЕСТО АРМИИ – В ПАСТУХИ


Третьего сентября 1941 года я со своим другом Тихоном Ватавкиным был включен в бригаду пастухов по эвакуации колхозного стада. Отец был очень доволен и начал меня готовить в дорогу. Сборы были не доги. В то время мы мало что знали о дальности нашего перехода, но мечтам нашим не было предела, так как попытка пойти добровольцами в Красную Армию в райвоенкомате успехами не увенчалась. Военный комиссар с кавказским акцентом заявил:

- Дети, идите домой, ваши мамы будут ругаться, мы сами без вашей помощи набьем этому немцу бока, - и закрылись двери перед нами.

 А мы уже шагали по дороге в село Попово-Лежачи, и это предложение эвакуации на Восток окрылило нас, так как другого случая уйти нам не представлялось. В районе города Кемерово жили родители Тихона, высланные в 1934-35 годах как раскулаченные. И мы думали, дойдут ли туда коровы, овцы, поросята своим хо-дом, или их должны погрузить в эшелоны, но уж в отношении нас, что мы туда обязательно попадем, вопрос не ставился. И там мы обязательно поступим в военное училище. Но и так не получилось.

Кропотливая выпала на нашу долю работа пастуха в грозные годы войны. По дорогам на восток пыль стояла до самого неба. Двигались на телегах, шли пешком, ехали счастливчики на машинах, увозили, угоняли – казалось, ничего не оставляли врагу грозному, неведомому, но уже понаслышке знакомому. Шли, еще не одетые в солдатскую форму, полки. Это были украинские, русские подразделения, которым часто отпускал по каким-то распискам наш начальник поросят, овец, телят. В районе станции Волфино, разъезда Незивай, скопилось столько этих солдат, что ни пройти, ни проехать. Если кто не знает, как быстро могут идти поросята или овцы со своим хилым здоровьем, то достаточно сказать, что за четыре дня наше «войско» прошло каких-то 25 верст. То ли начальник оглядывался назад в надежде, что придет депеша возвращаться, или это были какие-то другие соображения, я толком в этом деле не мог разобраться. 8 сентября в лесу мы повстречали какую-то воинскую кавалерийскую часть, и здесь же в разговоре с моим начальником выяснилось, что это уж тот рубеж, откуда никто дальше отступать не собирается. Начальник воспрянул духом и, договорившись с командиром, дали мне кавалерийскую лошадь под седлом и послали в село разузнать, что делать дальше, то ли гнать скот, или скрыться в лесу - переждать? Мне, конечно, захотелось посмотреть свое село, школу, товарищей, оставшихся в селе. В 12 часов дня я был дома. Отец, конечно, растерялся, почему это я на кавалерийской лошади прибыл домой и не по улице, а огородами, не удрал ли я, не украл ли я чужого коня? Расседлав свою лошадь, я пошел пешком в правление колхоза, и на мой вопрос махнули рукой, что вы там с зав. фермой, совсем сошли с ума: «Куда назад?! - Гнать, гнать, гнать».
Я пошел в Теткино. Поселок шумел, ревел, и разобраться в чем-либо было невозможно. Военных не было, бегали гражданские с ружьями, кому-то что-то приказывали и за какие-то грехи уводили в сельсовет. Тащили сахар, муку, спирт. Шел настоящий грабеж среди белого дня. У сахрабкоповского магазина стояла толпа, ожидая открытия магазина. Вряд ли кто из этой массы собирался что покупать. Я увидел у «Красных ворот» своих одноклассниц, и мы поговорили о школе, о войне. День был солнечный, взволнованная толпа ждала каких-то указаний по поводу открытия магазина. Еще не вжившись в деяния своих земляков, я


(отсутствует страница рукописи)


расписки за сданное им мясо после вынужденного забоя. Солдаты были благодарны за вкусные ужины. А наше стадо медленно двигалось на восток. Мы прошли Суджанский, на станции Ржава скот у нас не приняли и направили на станцию Солнцево. Сколько мытарств принял мой начальник, когда у нас заготконтора приняла этот исхудавший, довольно поредевший скот - наше стадо.

Пожилой лейтенант, скорее похожий на завхоза, чем на командира, пересчитывал коров, телят, поросят, а мы же загоняли их в ограду. В ограде, наспех сделан-ной, стояло тысячи голов некормленого скота, готового к отправке на восток. Меня с Тихоном послали в Курск с пакетом об отправке эшелонов на восток. Я впервые видел город. Высокие окна крест накрест заклеены бумажными полосками. Народ куда-то спешил, нервничал, и нам стоило большого труда найти организацию, которой сообщалось об отправке большой партии скота в восточные районы страны.


Нам сказали, чтобы мы зашли через пару часов за пакетом. Мы пошли обедать в ресторан «Курск», располагавшийся в то время на углу ул.Дзержинской на Красной площади. Если бы кто видел, как встретил нас метрдотель, увидев таких грязных посетителей:


- Да вы что, с ума сошли, в таком виде в ресторан?! Разгоните мне всех клиентов!
Но мы уговорили старика, он нам дал мыло, мы долго мыли свои руки и с удовольствием расчесывали непослушные вихры. А после снова дорога в Солнцево, уже с пакетом. Что там было написано, для нас осталось неизвестно, но когда ту бумагу прочитал суетливый лейтенант, он повеселел и сказал:


- Ничего ребяты, все в нормах, раздадим по воинским частям, только потерпите.


Наш начальник долго спорил с лейтенантом, он хотел сдать скот по весу, но тот не знал, как его взвесить, когда весов исправных не было, да и стадо наше было уже запущено в загон. Но мир наступил быстро, и нас пригласили обедать. На столе красовалась в мундирах картошка, вареное мясо, капуста, 2-3 банки рыбных консервов «Бычки», которых я еще никогда и не ел. Взрослые пили «ликер», он был зеленого цвета не без противного запаха, мне уж потом сказали, что это был «экстра-денатурат». Но, видно, уж не суждено было остаться в живых полюбившемуся нам лейтенанту. Скот при нас отправлен не был.

Два самолета, как их тогда называли, «Рама» на бреющем полете сбросили на станцию три бомбы, одна из которых попала в наших буренушек, и осколком этой бомбы был убит лейтенант. Ночью мы собирали разогнанное стадо, и уже к утру нам выдали справки о том, что мы теперь свободны.