3

          На табличке красовалась надпись «Врач-гинеколог Королёва Беата Марковна». Анжелика отошла от двери и взглянула на Кешу округлившимися глазами.
          — Так она, оказывается, не Мюнхаузен, а вообще королева! — шепнула несносная девчонка. — Ты куда меня привёл, Пономарёв? Я же не знакома с придворным этикетом!
          Иннокентий погрозил ей пальцем и заставил присесть на стоявший рядом диванчик.
          — Сиди, негодница. — шикнул он. — Допрыгалась до такого преклонного возраста, а придворного этикета не знаешь. Стыдись!
          В этот момент дверь открылась и в коридор вышла Беата в идеально белом халате и столь же безукоризненной шапочке. Едва лишь взглянув на неё, Кеша мгновенно почувствовал — что-то случилось, Королёва была явно не в духе.
          — Здравствуйте, доктор. — на всякий случай он постарался вложить в свой голос максимум благожелательности.
          — Здравствуйте. — сухо отозвалась Беата и сразу обратилась к Анжелике: — Проходите, девушка, в кабинет.
          Лика, шествуя мимо Кеши, украдкой показала ему язык, и скрылась за дверью.
          «Ах ты, негодница!» — ласково подумал Пономарёв и озабоченно взглянул на Королёву, полагая услышать какие-то объяснения.
          — Ожидайте, пожалуйста.
          Вот и всё. Иннокентий проводил взглядом удалившуюся в кабинет Беату, пожал плечами и опустился на диванчик. Странно. Накануне во время их встречи не произошло ничего такого, что могло бы вызвать столь холодный сегодняшний приём. Но наверно Беата просто не хочет вызывать у Анжелики ни малейших подозрений на свой счёт? Что ж, тогда всё правильно. Не следует и Пономарёву демонстрировать слишком близкое знакомство с Королёвой, ведь это всего лишь запланированный визит к врачу, не более.
          «Ладно. Примем это к сведению. — сделал себе заметочку Кеша и переключился на следующий пункт в списке мероприятий. — Однако, пора уже позвонить на работу, в институт, а то шеф будет волноваться.»
         — Тимофей Алексеевич, — взволнованно произнёс он, когда абонент ответил на вызов, — это я, Пономарёв. Тут у меня с утра пораньше форс-мажор приключился… Обстоятельства требуют моего личного присутствия… Конечно, плохо начинать новый трудовой год с прогула, я понимаю, но так уж получилось… Да-да, завтра явлюсь на работу в обязательном порядке. Спасибо, Тимофей Алексеевич, до свидания.
          Ну, что ж, можно смело сказать, тылы теперь были прикрыты. До обеденного перерыва шеф, как это обычно происходило в подобных случаях, будет заменять Кешу на складе, а после обеда приклеит на дверь листок бумаги с надписью «В случае необходимости обращаться к завхозу в кабинет номер 23» и всё будет нормально. Схема давным-давно обкатана.
          Иннокентий поднялся и стал прохаживаться по коридору туда-сюда, попутно читая вывешенные на стенах медицинские плакаты. Изредка мимо него в обоих направлениях скользили пациенты и медперсонал. Это немного развлекало Пономарёва, однако спустя полчаса он всё-таки заскучал, а ещё минут через десять начал сердиться. Ох уж эти больницы с их извечными, изматывающими ожиданиями неизвестно чего!
          В какой-то момент Кеша уже окончательно вознамерился было постучать в дверь кабинета и поинтересоваться, долго ли ему ещё здесь прохлаждаться, но тут в коридор вышла Анжелика, огляделась, увидела его и с улыбкой пошла навстречу. Следом показалась Беата и поманила Пономарёва рукой. Иннокентий чмокнул девушку в щёчку и сказал:
          — Погоди-ка, я сейчас.
          В кабинете у Королёвой он не был давным-давно, с того самого времени, когда закончил быть женатым, однако, ему представилось, что тут абсолютно ничего не изменилось, словно и не утекло уже ого-го сколько лет. Беата смотрела на него, стоя возле своего рабочего стола, и покусывала губу. Озабоченность была написана на её лице очень отчётливо.
          — Значит, так, Иннокентий. — негромко и деловито заговорила она. — Девочка твоя в порядке, молодечик, следит за собой. Никакой беременности у неё нет. Что касается приступов тошноты и ночных кошмаров… ещё вчера я отнесла бы это на счёт зимней депрессии и некачественной пищи. Но сегодня…
          — Что такое? — поневоле заволновался Пономарёв, слишком уж хмурой выглядела сейчас Беата.
          — Кеша, — внимательно посмотрела ему в глаза Королёва, — давай-ка, подходи к 17.00 сюда, в клинику. Проводишь меня до дома, прогуляемся пешочком, как раз и поговорим. Есть о чём.
          — Да что случилось-то? — воскликнул Пономарёв.
          — Случилось, мой друг, случилось. — уклончиво ответила Беата. — А сейчас иди, там девочка ждёт. И будь с ней нежным и ласковым, мой тебе совет. Всё, до вечера.
          Иннокентий вышел из кабинета в смятенном состоянии духа.
          — Чем вы там занимались? — ревниво поинтересовалась Лика, беря его под руку.
          — Что? — очнулся от своих мыслей Кеша.  — А-а… Так ведь здесь частная клиника, малыш, тут за приём деньги платить полагается. Вот я доктору Королёвой и отдал несколько монеток.
          — Понятно. — приняла версию Анжелика и озвучила личное мнение: — Я-то сперва думала, она — старушка. А она такая красавица, что будь я на твоём месте, обязательно влюбилась бы! Я даже на своём месте, и то… — Лика помахала в воздухе рукой, не сумев найти нужное определение.
          — Это что ещё за фигня? — строго сказал Кеша. — Ай-я-яй тебе!
          — Нет, ну а что? — игриво промурлыкала девушка, заглядывая ему в глаза. — Вдруг это любовь?
          — С ума с тобой сойдёшь. — рассмеялся Кеша. — Кстати, Королёва — это фамилия по мужу. А Беата на самом деле полька, и девичья фамилия у неё… угадай, какая!
          — Ой, какая? Какая? — загорелась Анжелика, забежав вперёд и умоляюще смотря в лицо Пономарёву. — Ну, скажи, скажи!
          — А настоящая фамилия… — медленно выговорил Иннокентий и сделав паузу каркнул: — Мюнхаузен!

          Кеша проводил Анжелику до дома и решил остаться с ней. После того, как оба немного поболтали о том, о сём, посидели на кухне и выпили по чашке зелёного чая, девушка внезапно потеряла весь свой весёлый настрой и почувствовала усталость.
          — Ой, Кешка, — зевнула она, — кажется, меня здорово разморило. Не позволил ты мне сегодня подремать на лекциях, так видно придётся отыгрываться сейчас тут, на диванчике.
          — Ну и ладно, — миролюбиво отозвался Пономарёв, памятуя, что девушка не спит толком уже вторую ночь подряд, — это даже хорошо. Мы почти сто лет не лежали с тобой в объятиях друг друга и Морфея среди бела дня. Я присоединяюсь, пойдём, родная, баиньки.
          Лика кивнула головой и спустя пять минут они уже спрятались под одеялом. А спустя ещё минут пятнадцать девушка обиженно проворчала:
          — Ну, вот… всегда так. Думаешь, ну всё, никаких сил нет, сейчас ка-ак задам-задам храпака! А рухнешь на постель, раз, и — сна как не бывало!
          — Точно. — зевнув, подтвердил Иннокентий. — Закон подлости. Так может, сексом займёмся? Чего время и место зря терять.
          Анжелика помолчала. Потом улыбнулась и ответила:
          — А вот расскажи мне сначала сказку. А дальше видно будет.
          — Ну… неплохое, в общем-то, вступление. — засмеялся Кеша. — Главное, неожиданное. Так, — задумался он, — что бы такое тебе рассказать? Кстати, а ведь давненько я уже ничего нового не сочинял! Это даже как-то странно. Хм.
          — Вспомни чего-нибудь из старенького. — промурлыкала Анжелика, поудобнее устраиваясь под бочок Иннокентию. — У тебя так много всего.
          Пономарёв приобнял её рукой и на минуту затих, размышляя.
          — Ага. Есть ещё порох в пороховницах. — удовлетворённо констатировал он, кое-что припомнив. — Однажды, много лет тому назад, у меня возникла идея написать что-то типа повести, или даже романа. Скучновато вдруг стало короткие тексты сочинять. Поднапрягся я, поднапрягся и попробовал. И нифига у меня не вышло… Да ты не хихикай, — легонько подтолкнул он Анжелику в бок, — кое-что всё равно удалось сотворить. Пусть не роман, и даже не повесть. Но зато целых два логически связанных рассказа про пертурбации вокруг фамильного кинжала!
          — Ой, как я люблю про пертурбации! — сладко содрогнулась Анжелика. — Начинай!
          — О'кей. Итак, рассказ первый. Называется «Туманный пёс».

          ……….В небе уже почти не было звёзд. Плотный туман стелился над Болотной Пятиной, большим селом на окраине непроходимого леса.   
          Трясина ухала, пузырилась, вызывая к поверхности болотников. Они вертели головами, нюхали испарения и смотрели туда, где на самом краю границы Великих Болот стоял Пёс. Не простой — Туманный. Он стоял и смотрел, как жёлто-зелёные огоньки обманчивой тропы теряются между кочек. Где-то там, в самом сердце Великих Болот, ждёт ведьма, ведьма-гадалка, ворожея, чьи пророчества точны и сбываются практически всегда.
          Солнце уже пробивало себе путь, властно разгоняя тьму, пригасив редкие звёзды. Оно, словно огненный дракон, выползло к Великим Болотам, внезапно разделив потоками своих лучей огромного Туманного Пса на свору маленьких щенков, похожих на клочки серого тумана, которые, казалось, только и ждали этого. Виляя куцыми хвостиками они проворно рванули с места и скоро затерялись между зелёных кочек, следуя вслед угасающим огонькам обманчивой тропы, ведущей их к сердцу болот. Болотники не смогли угнаться за ними, и только ухали вслед, от досады хлопая себя по лысым головам. Опять Псу удалось их провести! В прошлый раз он пробился сквозь засаду, показав чудеса проворства и ловкости. На сей раз, понимая, что повторно таким способом болотников не перехитрить, Пёс избрал совершенно иную тактику, и она сработала! Болотники не ожидали подобного коварства, они готовы были ловить одного пса, но никак не множество крошечных щенков. Поэтому, потерпев поражение и на этот раз, болотники, тёмно зеленея от злости, разочарованно уходили в Великую Трясину, в самую глубину, взывая своим богам об отмщении.

          Ведьма задумчиво посмотрела вокруг. Только один раз в несколько лет за ней может прийти Туманный Пёс. Один раз в несколько лет с его помощью она способна пересечь Великие Болота.
          И вот серый комочек тёрся о её ноги. Второй, тёмный, тихо и призывно тявкал, как бы намекая, что время дорого и пора в путь. Остальные щенки нетерпеливо повизгивали. Судьба давала ведьме шанс  — через день-два, если повезёт, в Болотной Пятине появится Подкидыш,  маленькая девочка с глазами цвета болотной воды. Шанс прожить со смертными ещё одну жизнь. В прошлый раз Туманный Пёс пробился к ведьме огромный, полный сил, и унёс её с собой молодой, прекрасной девушкой… Тогда ведьму убили селянки, не потерпев красивой чужачки на своей территории.
          Сейчас всё должно было быть иначе, условия изменились. Маленькие щенки, сменяя друг дружку, поочерёдно несли на своих спинах крохотное существо, в которое обратилась ведьма.

          В кузнице разгорался горн, у закопчённых стен гордо стояли клещи, молоты и другие инструменты мастера, уважаемого в Болотной Пятине Стефана Моравеца. Сейчас он как раз оценивающе вертел в руках полосу стали, думая, что давно уже пора было сделать себе нож. Старый совсем пришел в негодность, а без ножа мужчина и не мужчина вовсе… так, недоразумение. За повседневными заботами — добычей руды, заготовкой угля, ковкой селянам немудрящих инструментов, лопат, серпов, воротных петель, — кузнец никак не мог приступить к изготовлению ножа. А он по замыслу должен был быть не абы какой. Моравец даже видел его два раза во сне. И вот, наконец, настало время воплотить задуманное в реальность.

          Клочки тумана растаяли у самого порога кузницы, опустив Подкидыша на траву. Задержавшийся ненадолго единственный щенок был тёмен, как сама ночь, серые глаза его говорили о том, что дорога была утомительна и опасна. Коротко тявкнув, туманный щенок напружинился и шмыгнул на крыльцо кузницы. Ударив лапой по дверной ручке, он слегка приоткрыл её.
          Моравец осмотрел своё творение, вздохнул. Нож получился отличным: с широким и острым клинком. Оставалось только поставить клеймо и отполировать, но что-то смущало Стефана, а что именно, он понять не мог. И теперь придирчиво изучал изделие, так и сяк поворачивая перед глазами.
          Вдруг дверь кузницы тихо отворилась и на порог неуклюже вползла крохотная девочка.
          — Гу-у. — сказала она и протянула руки к опешившему Моравецу.

          Шло время. Вернее, не так: время летело! Однако, в кузнице всё оставалось по-прежнему. Казалось даже, что Стефан за минувшие годы совсем не постарел. Время сделало его только крепче, хотя, конечно же, взяло своё: всё труднее становилось добывать руду.
          В Болотной Пятине произошли перемены: как-то так получилось, что в округе самой красивой невестой стала Подкидыш. Впрочем, какой же она Подкидыш? Верея Моравец — приёмная дочь кузнеца — вот уже вторую весну сводила с ума парней Болотной Пятины и её окрестностей. Приезжали в село женихи и из соседних, и дальних деревень, да всё без толку! Верея ни на кого не смотрела и это злило парней и их родителей. Хотя открыто роптать против Моравеца люди не решались — всё же кузнец он был первостатейный. А ну как уйдёт в чужие края с досады на односельчан? Упаси боже! В Болотной Пятине без кузнеца никак нельзя.

          Инок Питирим брёл по пыльной лесной дороге. Он был бос, высок, худощав. Котомка болталась за плечами, делая его похожим на какую-то птицу: не то грача, не то цаплю. Монашество он принял давно, так давно, что уже и не помнил, как его звали до посвящения. Дорога пилигрима лежала в самые глухие уголки земли, туда, где люди ещё верили в духов, совершали языческие обряды, а иногда и приносили в жертву заблудшего путника или ребёнка, которого нечем кормить.
          Питирим вздохнул. Близился конец его пути на запад, впереди — те самые Великие Болота. Глядишь, ещё неделя-другая и — в обратный путь, а там отчёт перед Святейшей Коллегией, любимый монастырь, книги, молитвы, келья.
          Тропа неожиданно пропала из-под ног. Вдруг завыл ветер, кроны деревьев стали раскручиваться в безумной карусели, чертя на внезапно потемневшем небе неведомые знаки. Сгустились тучи, грянул гром, с неба сорвались капли дождя, крупные, холодные, они жалили Питирима, словно острые кончики кинжалов. Ветер бросал в лицо пригоршни прелых листьев, швырялся мелкими сучьями, дождевая взвесь, достигая земли, превращала её в месиво, хотя это было странно для здешней местности.
          Питирим пытался сохранить тепло, как мог, но, увы, одеяние инока весьма скудно. Шмыгнув наконец под огромный вяз, он перевёл дух. Котомка была брошена к ногам, Питирим уже собрался вознести молитву для путника, но замешкался. Из-за густого кустарника показалась лобастая голова волка... или собаки — в сгущающихся сумерках инок точно не разглядел. Животное уставилось на него глазами, в которых бушевало серое пламя. Пёс понюхал воздух и обнажил клыки. Теперь это был не маленький щенок, а матёрый зверюга!

          Верея стояла на маленькой зелёной кочке. Вокруг всё было ярко-красным. Всё, кроме этой кочки. Девушка смотрела на небо, небо смотрело на неё. Облака были похожи на листья, которые несёт неистовый ветер, а может так оно и было… Кто знает, ведь не исключено, что где-то есть такие деревья, с которых слетают облака-листья, превращаясь потом в самые невероятные образы?
          Верея не понимала, как она оказалась столь далеко среди воды, густо покрытой ряской? Вообще-то, в Болотной Пятине никто не осмеливался ходить в самую глубь Великих Болот.
          Облака-листья затеяли какой-то танец: разбившись парами, стали опускаться к стоялой воде болота.
          — Пииинск, пииинск! — гудели где-то над головой комары, дальние родичи древних вампиров, испытывающие постоянный голод.
          Верея закрыла глаза. Смутные образы стали отчётливее. Где-то рядом набирала силу гроза. Верея потянулась к ней. Туда, где кому-то грозила беда…

          Пёс встрепенулся, стряхивая с себя капли дождя. Питирим сидел в позе покаяния — в этой позе никакие духи и иные тёмные сущности не могли нанести вред служителю веры. Клочки тумана поднялись с кромки болот, тихими змеями стелились по траве, всё ближе и ближе подползая к Псу. Молнии сверкнули в словно приблизившемся к земле вплотную небе. Питирим опустил руку к поясу, молитва молитвой, но не помешает иметь в ладони и что-то более существенное. Однако... оружия на поясе не было, остались только ножны. Ножны Веры... И теперь выбор стал очевиден. Если к концу испытания у Ищущего остаётся нож, это одно, если ножны — другое. Если же теряется всё целиком — обратный путь в Обитель закрыт…
          Пёс рыкнул и, отпрыгнув от инока, скрылся в редком подлеске. Питирим открыл глаза, не веря, что всё закончилось, но… всё ещё только начиналось.
          Что это было? Питирим осенил себя знаком веры: не иначе наваждение — так бывает после долгой дороги от голода, ну или просто от излишне живого воображения.
          "Интересно, где я?" — инок огляделся: небольшое поселение расположилось на пути единственной тропы, ведущей к Великим Болотам. Двенадцать подворий насчитал Питирим. Харчевни в деревеньке нет, верно, как и постоялого двора, но иноку не впервой просить ночлега у селян, хотя… случались и инциденты…
          Тишину разорвал перестук молота. Инок поспешил на звук — не раз бывало, что именно кузнец в небольших селениях являлся авторитетом.

          Верея открыла глаза. Болотная кочка исчезла, перестук молота в кузне был то глух, то звонок. Моравец колдовал с железом.
          На окраине Болотной Пятины появился некто в сопровождении пса цвета утреннего тумана. Сердце Вереи стукнуло в груди и замерло. Она смотрела, как к кузне вышло чудовище: длинный, костлявый, горбатый болотник, доведённый почти до околицы Туманным Псом, верным признаком нежити. Рука Вереи сжала нож, вернее, небольшой кинжал. Моравец давно сделал себе новый, а старый бросил в угол кузни. Однако, дочь кузнеца не даром ела в его доме хлеб, из сточенного на треть лезвия она сделала себе по руке изящное оружие.
          Странно, что болотник появился не со стороны болот… но… это уже не важно — ведь Туманный Пёс их приспешник.

          Питирим спешил, мысли его сейчас были не очень набожны, вернее, совсем не набожны. Машинально слова молитвы всё-таки слетали с губ, но скомканно, обрывисто, глухо. Если бы кто из церковного управления увидел и услышал сейчас инока, не миновать бы ему берёзовой каши за небрежение святым словом. Мысли же Питирима в данный момент были о другом, о земном — о добром куске мяса, о кружке хмельного напитка, или на худой конец клюквенного кваса.
          Болотная Пятина, кстати, славилась своей клюквой, её еще назвали Слёзы Болот.

          Рука крепко сжала кинжал. Верея решила во что бы то ни стало не пустить Тварь в Болотную Пятину. Туман расходился, ветерок рвал его на маленьких пугливых змеек, и те уползали под коряги, в овраги, убегали к болотам.
          Подходя к крайним избам деревеньки Питирим вздохнул с облегчением. Но тут чья-то рука внезапно схватила его за волосы, а к горлу приткнулась острая сталь. Где-то рядом громко залаяла собака. И уже ничего не соображая, совершенно растерянный, инок оглушительно чихнул.
           Рука державшая кинжал у горла ослабла. Кто-то рывком развернул инока. Глаза двоих встретились.
          У Вереи закружилась на миг голова. Питирим же был просто сражён — на него смотрела сама Любовь.
          ……….