Ферма авантюристов. Глава 6

6

Бюрократическая машина оформления сельхоз-земель крутилась не быстрее мельницы. Не дожидаясь окончательного завершения бумажных формальностей с арендой земли, Штальц насел на Сараева с поиском механизаторов для вспашки и будущего сева. Сам же Штальц вплотную занялся домом. Точнее сказать восстановлением заброшенного довоенного здания бывшей сельской школы в Дубраве. Крепкое здание красного кирпича немецкой кладки нужно было только капитально отремонтировать, настелить полы, вставить рамы, провести заново все коммуникации. Его инвестор и присмотрел для себя. Почему-то Штальцу это показалось простым и быстрым занятием, но уже через неделю стройка грозила затянуться не на один год. А потому, Штальц спихнул её на юриста районной администрации.
Юрист районной администрации Сварский, как зитц-председатель Фунт, появился неожиданно и вовремя. Еще на фуршете в Агропромкомитете Веня Сварский понял, что копаться в архивной пыли ему осталось совсем не долго. Не то, что бы он был сильно недоволен, не такой уж пыльной работой юриста администрации... Нет, у Вени была заветная мечта. Он мечтал о белом Мэрсе с легкой, почти дымчатой тонировкой боковых стекол, никелированными молдингами и бампером, мягким салоном с отделкой под полировку.
Поэтому, когда немец Штальц вошел в здание администрации, Веня знал, это его шанс. Юрист Сварский быстро убедил Штальца в том, что он без особых проблем уладит формальности с регистрацией сельхозпредприятия с символическим названием «Буйлин-Дубрава», а заодно и с регистрацией арендованных земель. И, что окончательно сразило Штальца, Веня в качестве дополнительного бонуса брал на себя заботы по капремонту дома. С довольным видом человека, свалившего с плеч огромадную глыбу проблем, Штальц появился у Сараева, чтобы вплотную заняться полевыми работами и севом.
К тому времени Сараев уже третий день ломал голову, кто из хозяйств даст в горячую страдную пору технику для вспашки и на посев яровых. При том, что от ходоков-алкашей, желавших наняться на работу к немецкому фермеру не было отбоя даже ночью. По слухам, только в Зеленых Дубках была свободная бэушная американская сельхозтехника. Её притянули в область по гуманитарным каналам еще в начале 90-х какие-то американо-немецкие инвесторы с мутным прошлым.
Это сообщил ему одноклассник Ванька-писатель, редактор местной независимой газеты. По своим каналам, через знакомого кэгэбиста майора Щипитюка, тот разузнал, что иностранные аграрии сплошь юристы в возрасте под 60 и их молодые помощники, тоже бритоголовые аграрии до 30-40 лет. Совместно с немецкими переселенцами из Кургистана новоявленные инвесторы организовали удобную крышу - сельхозпредприятие «ГТСП». А заправлял там бодрый старичок Отто Берг, представитель какой-то американской сельскохозяйственной компании, юрист с немецкими корнями.
По поселку тут же поползли слухи. Среди самих переселенцев новой волны начался раздрай. Большинство российских немцев хотело перебраться на историческую родину в Германию и Свободная экономическая зона «Янтарь» для некоторых из них была лишь трамплином. Да и что греха таить, в 90-е годы об этом мечтала половина той самой янтарной Зоны, а может и полстраны. Другие обрусевшие немцы все же клюнули на щедрые посулы Берга. И в месте с членами «ГТСП» они наоборот хотели остаться здесь. "Восточная Пруссия - та же историческая родина", - вещал им Берг. А самое главное, они здесь тот самый коренной народ, российские-немцы.
Внутренне Сараев не очень понимал таких «понаехавших». Всё им было не так. Справку в миграционной службе неделями не дают, в очереди сутками стоять надо - так это из-за того, что они переселенцы. Детям в яслях и в детсаду мест нет, опять притеснения по национальному признаку. Немецкий язык Сараев знал лучше любого переселенца и область считал своей родиной, пусть и с немецкими корнями. А опасность оказаться на родной земле человеком второго сорта замаячил в девяностые вполне по-взрослому. За эту землю воевали его деды ростовские и ставропольские казаки. Вот поэтому Сараев и не рвался за техникой в Зеленые Дубки. Народ зря болтать не будет, думал Витёк.