Семь мечей - пролог

Семь мечей спускаются с гор Тяньшань

 
Автор: Лян Юйшэн. написана 1956 – 1957гг.


Переводчик: Алексей Юрьевич Кузьмин февраль 2020.



Пролог. Стихи в жаре Цы, Прекрасная осень в южном краю – видения и грезы, десять лет люди в рассеянии, в девичьей  светлице красные свечи, холодный блеск меча.

Вольно и весело жил, странствие было прекрасно,
Юность промчалась, как сон, потратил ее напрасно.
Древней столицы блеск, счастье ждало впереди,
Сердце дрожало от чувств, стихи рождались в груди.

Остыло в чаше вино, распалась рифма стиха,
Прервался чудесный сон, осень на Юг пришла.
Меч сжимая в руках, вдаль глядит все грустней,
Лодка же уплыла, назад не вернуться ей.
...

Уходит империя Мин, тени длинней и темней,
Дорога была длинна, за горизонт убегает.
Подвеска древнего Чу, но где же парная к ней?
Жив ли еще человек, чьи руки ее сжимают?

Множество юных героев – девушек и мужей,
С самых древних времен подвиги совершали.
Спасали они других, но собственная судьба,
От древности и теперь часто полна печали.

Кто задует фонарь, накидку с лица уберет,
Соединится ли яшма, настанет ли этот день?
Нежный цветок Таньхуа лишь на миг расцветет,
Счастье так мимолетно, проходит оно, как тень.

Было множество их, кто раньше могучими были,
Кто сжимал золоченую сталь, чьи кони броню носили.
Без отдыха до конца Родину защищали,
В безымянных курганах сны их полны печали.

Стихи на мотив "Ба шэн ганьчжоу"


Прекрасная осень Южного края, диск полной луны близок к зениту. В это время уже повсюду установилась полная тишина, и только в резиденции военачальника в Ханчжоу слышны взрывы смеха и ликование.


В этот вечер был канун выезда дочери командующего. Двойная фамилия маньчжурского военачальника была Наран, двусложное имя – Сюцзи, он был одним из выдающихся деятелей эпохи становления династии Цин, он вторгся за Великую Стену вслед за Доргонем, провел в битвах более двадцати лет, и только сейчас добился повышения, получив должность военного коменданта Ханчжоу. Его дочка носила прекрасное имя Минхуэй – «Умница», и имя соответствовало содержанию, ее красота и ум были широко известны. У ее отца не было сыновей, только эта дочь, и он берег свое сокровище, как драгоценную жемчужину. С самого детства он пригласил к ней двух наставников, днем она совершенствовала боевое искусство, вечера посвящала грамоте, эта девушка в самом деле была равно талантлива как в военном поприще, так и в литературе.


После того, как Наран Сюцзи получил повышение по службе, он встретил в императорском дворце дальнего отпрыска императорского дома, и этот княжич захотел жениться на его дочери, чтобы быть Нарану вместо сына. Этот принц крови звался Додо, из славного рода Айсиньгьоро –  "Золотого Рода", был весьма знаменит, в знаменных войсках было трудно найти равного ему удальца. Он с детства мог натягивать мощный лук, править колесницей, в искусстве верховой езды и фехтовании на мечах был лучшим в восьми кавалерийских армиях, с двадцати двух лет следовал за войсками, усмирял джунгар и тибетцев из племен великого и малого Цзиньчуань, в этом году ему едва исполнилось двадцать восемь лет, как он был назначен командующим войсками в Лянцзяне, можно сказать, что он стал самым молодым маньчжурским аристократом в чине командующего. Наран Сюцзи вцепился в эту возможность породниться, это было подобно, как дополнительно расшить цветами дорогую парчу, на одно счастье добавить другое.


Однако как раз вечером накануне отъезда невесты из девичьего терема, у барышни Наран на глазах заблестели жемчужины слез, она взяла лист бумаги со стихами, с трудом прочла вслух:

 «Кто задует фонарь, накидку с лица уберет,
Соединится ли яшма, настанет ли этот день?
Нежный цветок Таньхуа лишь на миг расцветет,
Счастье так мимолетно, проходит оно, как тень»,

и не смогла уже удержаться, слезы хлынули потоками из ее глаз, и она разрыдалась, подобно дождю! Долго, очень долго она не могла с этим справиться, и наконец, тихо позвала: «Матушка».


Эта «Матушка» была ее нянькой из местных жителей, она вырастила барышню с самого детства, она ей была в самом деле ближе матери и отца, в это время как раз спала в смежной комнате, едва услыхала зов, тут же вошла. Увидев, в каком состоянии находится барышня, не удержалась, и спросила: «Барышня, к чему эти переживания? Не говоря о том, что ты выходишь замуж в хорошую семью, если госпожа узнает, то только будут лишние переживания. Барышня, дам тебе совет, забудь о старых делах…»


Барышня Наран перебила ее словами: «Матушка, не суди меня, умоляю тебя принести мне Маленькую Жемчужину, я хочу еще раз взглянуть на нее!» Нянька покачала головой, скорбно вздохнула, наконец, подчиняясь приказу, вышла.


И в этот самый миг свеча в красном фонаре у окна колыхнулась, легкий ветерок колыхнул фонарь, мелькнула тень – кто-то проник в окно!


Запрыгнувшим в окно оказался красивый юноша, в колышущемся пламени свечи едва можно было разглядеть, что в уголках его глаз и кончиках бровей скрыто бушующее негодование. Он взглянул на лист бумаги в ее руках – это были написанные ей стихи, на бумаге расползались мокрые пятна ее слез. Он горько усмехнулся: «Младшая сестренка, у тебя такое большое счастье!»


Барышня Наран слегка раскрыла свои глаза – они блестели как чистая прозрачная осенняя вода, как зимние звезды, смерила его взглядом: «Неужели и ты неспособен понять мое горе, раз так попрекаешь меня?»


Тот юноша махнул рукавом, шагнул вперед, страстно прошептал: «Неужели мы не можем бежать, к южным племенам Юэ, на северные горы Тяньшань, мир между четырех морей огромен, разве не найдется в нем для нас спокойное место?»


Барышня Наран не поднимая головы прошептала упавшим голосом: «Ну кто тебя просил родиться китайцем?»


Молодой человек изменился в лице, рассмеялся: «Я полагал, что ты среди дев блестящий талант, но оказалось, что ты почтительная дочь царствующего дома Айсиньгьоро!»


Едва он это сказал, как вдруг раздался звук трубы, и двор заполнился свистом беспорядочно летящих стрел. Юноша выпучил тигриные глаза, затем вдруг сложил руки за спиной, рассмеялся ледяным смехом: «Если тебе понадобилась моя жизнь,  к чему придумывать такой хитрый план? Я вытяну руки, чтобы ты их перевязала, будем считать, что это первая часть ритуала нашей брачной церемонии!»


Барышня Наран сидела опустив голову, задыхаясь от слез, но тут стремительно вскочила, ее лицо было крайне испуганным, она дребезжащим голосом пролепетала: «Ты, ты, что ты такое говоришь!»


Юноша выглянул в ближайшее окно, и увидел, что во дворе поднимаются десятки летящих фонарей, от них стало светло, как днем, двор заполнился шумным морем людей, и этот людской поток хлынул через восточные угловые ворота наружу, и никто даже не подумал идти в его сторону. На него никто не обратил внимания, это его поразило, но вот голоса людей постепенно смолкли вдали, а свет летящих фонарей померк.


Юноша обернулся, намереваясь что-то сказать, но в этот момент за дверью раздался звук шагов. Он быстро развернулся, и спрятался за занавеской, дверь в комнату открылась, и вошла нянька барышни Наран, неся на спине ребенка, вошла, шумно дыша от усталости, произнесла: "Барышня, говорят, что было совершено нападение на тюрьму командующего округом, сегодня вечером множество охранников были здесь с поручениями, там людей не хватило, несколько заключенных и сбежали, так что сейчас была спешно отправлена подмога. Барышня, ты не перепугалась?"


Барышня Наран остолбенело молчала, не отвечая на вопрос, протянула руки, и взяла ребеночка из рук няньки. Ребенок издал плач, и тут неожиданно юноша выскочил из-за занавески.


Нянька отпрыгнула в испуге, приглядевшись, произнесла: "Господин Ян, ты бы оставил барышню в покое, у нее завтра великий счастливый день".


Юноша покивал головой, промолвил: "Я знаю!" Он вздохнул, и нараспев прочитал стихи:

"Дорога была длинна, за горизонт убегает.
Подвеска древнего Чу, но где же парная к ней?
Жив ли еще человек, чьи руки ее сжимают?"

Он еще не закончил говорить, как вдруг рубанул ладонью, целясь прямо в лицо барышни Наран!


Барышня Наран перепугалась, ей бы уклониться в сторону, сказать-то легко, а сделать трудно, раз – и юноша отнял ребенка из ее объятий. Барышня Наран вскочила: "Ты, ты что творишь?" Юноша отступил на шаг, прижался к окну, вскричал: "С сегодняшнего дня, она больше тебе не принадлежит, не пытайся ее разыскать!"

Малышка только что отплакалась, заснула в теплых объятиях, а при этом шуме открыла маленькие глазки, увидела, что барышня Наран стоит со сбитой прической, распущенными волосами, готовая драться, очень испугалась, маленький ротик скривился, маленькие ручки стали беспорядочно хвататься за воздух, было видно, что она вот-вот снова расплачется.


Юноша прижал ее к себе, утешая, посмотрел за окно, там был виден только сверкающий Млечный Путь, да Луна высоко в небе, весь двор был погружен в тишину, он стиснул зубы, сжимая ребенка в объятиях, вдруг выпрыгнул через окно. Не оборачиваясь, он развернул искусство легкости, помчался сквозь ветки и листья, подобный серому журавлю, и растаял в лунном сиянии.


Во дворике было очень тихо, а вот на улице, наоборот – царила суматоха, юноша едва взглянул, сразу приметил правительственных солдат, огни факелов рвались к небу, улицы были заполнены снующими в беспорядке людьми. Юноша, прижимая к себе плачущее дитя, смешался с толпой, и никто не обратил на него внимания.


Юноша знал, что цинские солдаты ловят бежавшего из тюрьмы преступника, невольно потянулся к клинку, но увидел, что солдаты перекрыли несколько перекрестков улиц, заперли их большими отрядами, похоже, что беглый преступник все же выбрался из окружения, так как в одном из направлений помчался конный отряд. Юноша посмотрел, что стоит тьма тьмущая, ничего не видать, к тому же у него ребенок на руках, вздохнул, хоть и слышал, как звенят клинки, звук раздавался все дальше и дальше, он только и мог, что двигаться в людском потоке, и вместе с этим потоком покинул предместье.


За пределами города толпа людей стала редеть и постепенно рассеялась, опасность уменьшилась, каждый подыскивал себе место чтобы присесть или лечь, никто уже не хотел двигаться дальше, и только юноша, держа в объятиях ребенка, один-одинешенек шел через дикие поля.


Промаявшись половину ночи, луна постепенно стала опускаться на запад, ребенок пригрелся и заснул. Молодой человек уже хотел найти место для отдыха, как вдруг услыхал стук копыт. который постепенно приближался, скорее всего, это были цинские солдаты, которые гнались за сбежавшим преступником. Стук копыт стал громче, погоня была уже совсем близко!


Поблизости от того места, где стоял юноша, была одинокая могила, на могиле росла дикая трава высотой в половину человеческого роста, и молодой человек, обнимая ребенка, спрятался за этой могилой, травы едва хватило, чтобы он мог замаскироваться. Человек пристально вглядывался во тьму, и вот показались двое. К его изумлению, это были совсем молодые люди лет шестнадцати – семнадцати – парень и девушка.


Двое подростков подбежали к заброшенной могиле шагов на двадцать, и вдруг разом остановились, выхватывая мечи. Тут к ним подскакали двое всадников, спрыгнули на землю, один выхватил железную цепь, другой – здоровенную алебарду, оба оказались маньчжурами богатырского телосложения, тут же рванулись вперед, крича, чтобы двое протягивали руки для связывания. Но подростки не обращали внимания, мечи сверкнули, как падающие на Луну звезды, и началась кровавая битва с двумя здоровяками!


Девушка была очень быстра в движениях, она припала к земле, и тут же молниеносно нанесла укол в горло противника с алебардой. Тот отступил, применяя прием "железной цепью перекрыть реку", запечатывая алебардой ее удар; девушка провела еще атаку, захватывая преимущество в скорости, припала к земле, и снова вытянулась в атаке, атакуя в грудь, противник был вынужден отступить еще на шаг, вдруг его алебарда провернулось, и пошла рубить косой серебряной радугой, меч ускорился до невозможной скорости, поднимая вихрь в воздухе.


У подростка скорость меча была такой же, как и девушки, но способы боя были совсем другими. Казалось, что он тащит руками какую-то тяжелую вещь, кончик его меча при этом летал то на восток, то на запад, блеск его меча колыхался петляющей лентой, обеспечивая надежную и прочную защиту. Его противник раскручивал железную цепь, она плясала, со свистом рассекая воздух, но так и не смогла дотянуться до его тела.


Притаившийся за могилой юноша был большим профессионалом, с восемнадцати лет начал странствовать по рекам и озерам, он едва взглянул на их приемы меча, как сразу понял, что, хотя они и были еще очень молоды, но получали наставления от знаменитого наставника. Да только девушка, хотя ее техника меча и была быстрой, и она изо всех сил стремилась захватить темп, но сил было недостаточно, противник ее изматывал, пройдет время, и силы у нее закончатся, а концентрация ослабеет; а вот юноша, при его медленной технике меча, подобной "Мечу Уцзи" – "Мечу беспредельного", имел тончайшее преимущество на уровне духа и мысли, внешне казалось, что он уступает противнику, но на деле был в безопасности. Юноша с ребенком прятался за могилой, сжимая в руках три зернышка железных четок, чтобы, если девушка вдруг попадет в опасную ситуацию, прийти ей на помощь.


Они бились еще, и девушка, конечно, стала уступать, она провела прием "Ветер кружит опавшие цветы", опустив кончик меча наклонно вниз, потом пошла вращать вверх, стремясь порезать запястье противника,  но вдруг гигант с алебардой пошел вперед с уклоном, выполняя прием "Лодка плывет поперек потока". Он не только уклонился от меча девушки. Его алебарда недаром называлась "Хэндао" – "Поперечная сабля" – лезвие заискрилось, сметая поперек, девушке не хватило скорости уйти в сторону, и ей пришлось уходить кувырком.


Противник будто ждал этого ее приема, он махнул рукой, метнув две ручные стрелы, а потом вдобавок перевернул лезвие алебарды к земле, сделал переворот в воздухе, выполняя прием "Одним ударом расколоть гору Хуашань", обрушивая алебарду на голову девушки.


Как раз в этот момент, когда жизнь девушки висела на волоске, юноша, который прятался за могилой, и метнул свои три железных зернышка четок. Человек с алебардой увидел, что две его ручные стрелы, едва коснулись тела девушки, вдруг исчезли невесть куда, он был потрясен, но в этот миг ощутил еще и резкую боль в запястье. Только что он был подобен голодному ястребу, схватившему зайца, и вот уже его алебарда, вместо того, чтобы рубить девушку, вылетела из его руки. Он издал крик отчаяния, поняв, что поражен скрытым оружием, и и в этот миг у него за спиной свистнул меч, едва не проколов его насквозь, а в уши ударил крик: "Не смей трогать мою младшую сестру!" Он едва успел повернуть голову, как от его левого плеча отлетел довольно приличный кусок срезанной  плоти.


Тот подросток, который использовал "меч Уцзи", изначально очень сильно превосходил своего соперника, хотя его мастерство и не было выдающимся, но он мог уже давно добиться победы, однако, он просто зафиксировал своего преимущество, и частично его удерживал, частично следил, чтобы с девушкой не было беды. Едва девушка попала в трудное положение, как он внезапно перешел в стремительную атаку, раздался свист, от одежды противника полетели клочки воротника и разрезанных рукавов, он коснулся груди, кольнул в оба плеча –  и жестко, и метко. Человек с железной цепью начал отступать, а юноша, не преследуя его, развернулся, применив прием "Волшебная змея разворачивается", одним махом преодолел несколько саженей, и пошел вперед в выпаде, атакуя противника девчушки.


Это все было как в поговорке "Богомол охотится за цикадой, не замечая позади желтого воробья", гигант с алебардой едва успел развернуться, как у него уже был срезан кусок плеча, и в этот миг девушка сконцентрировала все силы, и нанесла жестокий удар по противнику. Гигант с алебардой мало того, что уже был ранен, но его просто ослепил блеск мечей спереди и сзади, он будто попал в безжалостные ножницы, и очень скоро его тело оказалось рассеченным в трех местах, а свежая кровь хлынула на пыльную землю.


А тот боец с цепью оказался смышленым, увидев, что его товарищ погиб, тут же вскочил на коня и обратился в бегство. Боевой конь, оставшийся без хозяина, жалобно заржал, и помчался следом.


Спрятавшийся за могилой юноша внимательно следил за побоищем, понял, что парень и девушка не заметили, что он скрытым оружием пришел к ним на помощь, не удержался от тайной усмешки: «В конце концов, они всего лишь желторотые птенцы».


Девушка и парень вернули острые мечи в ножны, крепко взялись за руки, будто что-то шептали друг другу. Спрятавшийся за могилой юноша видел только, что уголки рта у них шевелятся, но ничего расслышать не сумел. Вдруг девушка отдернула свои руки, и громко спросила: «Ты это серьезно?» Парень покивал головой, откликнулся. Юноша в засаде за могилой, не сумел четко разобрать его ответ, но по тону было очевидно, что парень уступает.


После этого ответа девушка отпрыгнула в сторону, будто увидела что-то страшное, потом прыгнула вперед, и влепила парню оплеуху. Звук от затрещины был очень отчетливым. Парень стоял, обратившись лицом в сторону могилы, спрятавшийся там юноша смог рассмотреть его побледневшее, застывшее лицо, выражение его было ужасно!


Девушка, после того, как ударила паренька по лицу, посмотрела на него, вдруг закрыла свое лицо руками и разрыдалась, повернулась, и плача, побежала прочь. Молодой человек все так же одеревенело стоял на месте, пока и тень девушки не растворилась в темноте ночи. После этого, он медленно, шаг за шагом, пошел вперед. Спрятавшийся за могилой юноша хотел его окликнуть, но взглянул в его глаза, посмотрел, как он идет, одеревенело переставляя ноги, у того вид был, как у блуждающего демона! Юношу озноб пробил от ужаса, он так и не смог издать ни звука, подросток прошел рядом с могилой, так и не заметив юношу, спрятавшегося там в засаде.


Спрятавшийся в могильной траве юноша посмотрел на эту скорбную пьесу, вспомнил, как он сам только недавно расстался с барышней Наран, и его сердце понемногу наполнилось горькой печалью. В этот момент он уловил вдалеке слабые звуки, «Ху», «Ху». Это было подобие дуновения ветра, но все же точно не ветер. Он взглянул на полную луну, вспомнил, что сейчас третий день после Середины Осени, приливная волна на реке Цяньтан именно в середину осени достигает максимальной высоты.
[Приливная волна (бор) на реке Цяньтан – самая высокая в мире приливная волна в устьях рек, достигает 9 метров высоты.]
Он бездумно поднялся, и пошел на звук прибоя к берегу реки Цяньтан.


Водная гладь реки широко разливалась на десятки ли, блестя в лунном сиянии. Приливная волна еще не докатилась до этого места, ровная гладь воды сливалась с бескрайним небом, переход между стихиями скрывался в тумане, взору открывалась безбрежная даль. Юноша шел, как во сне, сжимая в объятиях дитя, шум прибоя бил ему в уши, он шел, будто пьяный, будто сошедший с ума, сотни чувств переполняли его грудь, и вдруг в уши ему ударил голос: «Ян Юньцун!» Только тогда он очнулся от своего забытья, и резко оглянулся, разворачиваясь назад.


Обернувшись, человек сразу пришел в себя. Напротив него стоял старец с орлиным носом, глубоко посаженными глазами, рядом с которыми стояли двое молодых людей богатырского телосложения. Ян Юньцун сразу признал дядюшку-наставника господина Додо – жениха барышни Наран. Этого старца звали Нёхуру , он был у маньчжур наставником боевого искусства. Ян Юньцун уже встречался с ним лицом к лицу, когда помогал племенам казахов сопротивляться маньчжурским войскам в пустынях Цайдамской котловины, где они закрывали проход в Синьцзян на южных отрогах гор Тяньшань.


Нёхуру смотрел на него с ледяным выражением: то ли улыбался, то ли не улыбался, вид его был ужасен. Он выставил перед собой ладони, преграждая путь Ян Юньцуну: «Ян Юньцун, давненько не виделись! Эти несколько лет тебе удавалось скрываться от военачальника Нарана, от командующего Додо, а вот от старого мастера тебе не удалось скрыться! Командующий Додо – отпрыск знатнейшего маньчжурского рода, барыня Наран – первая красавица среди наших знаменных людей, ты не только ее обесчестил, ты оскорбил весь наш народ. Не узнал бы я – тебе бы повезло. Но я узнал – и теперь должен смыть позор за командующего Додо!»


Ян Юньцун держал малышку левой рукой, слушая эти слова, оставался неподвижен, и на лице его абсолютно ничего не выражалось. В это время двое молодых богатырей, стоящих справа и слева от Нёхуру, не сдержали свой гнев, и ринулись вперед.


Ян Юньцун усмехнулся ледяной усмешкой, развернулся на пятке, начиная круговое движение, свирепо крикнул, правой рукой принял руки того богатыря, что налетал справа, перехватил его правое запястье, выкрутил, и легонько нажал. Раздался визг, будто резали свинью, и этот молодой богатырь уже улетел на несколько саженей в сторону от броска Ян Юнцуна, а тот, что был слева, только успел подбежать. Ян Юньцун бросился к нему навстречу, стремительным нырком уклонился от кулаков, рубанул ладонью по лицу, раздался треск, черные глаза маньчжура выкатились, по лицу полилась алая кровь… и он в тот же миг рухнул без сознания. Дитя в руках Ян Юньцуна уже проснулась от движения, а теперь зашлось жалобным плачем.


Нёхуру увидел, как двое его учеников были враз повержены одним махом, с гневным воплем бросился вперед, в прыжке нанося удар «Ладонь разрубает гору Хуашань», вложив всю силу в этот удар по голове сверху. Ян Юньцун не стал отступать, перевернул ладонь, и тоже со всей силой рубанул ладонью навстречу и снизу вверх. Две ладони скрестились, раздался треск, будто рухнуло громадное дерево, и в этот миг плачущий младенец вылетел из руки Ян Юньцуна, и полетел в воздухе! Ян Юньцун стремительно прыгнул на несколько саженей, едва успел у самой земли поймать ребенка.


Для Ян Юньцуна это соударение вышло нелегким, но Нюхулу  досталось еще больше. Получив удар, тот не устоял на ногах, нетвердой походкой отступил на десяток с лишним шагов, и только тогда смог устойчиво встать. Он был известен за Великой Стеной своим искусством «железной ладони», а тут не сдержал удара соперника, он пришел в ярость, и выхватил сверкающую трехгранную заточку, переделанную из напильника – эта заточка была его излюбленным личным оружием, он называл ее «Лезвием Рока», ее можно было использовать и как кинжал, и как короткую алебарду, а также для воздействия на точки – это оружие было исключительно коварным. К этому моменту Ян Юньцун уже был полностью готов – он привязал ребенка своим расшитым поясом на спину, а в руке держал сверкающий короткий меч.

«Лезвие Рока» Нёхуру было длиной в два локтя восемь вершков, но короткий меч Ян Юньцуна, повторно заточенный из обломка драгоценного древнего меча, был даже чуть короче. Воины говорят: «На вершок короче, на вершок опаснее». Когда меч и заточка столкнулись, это было еще опаснее, чем столкновение копья и длинной алебарды – там между бойцами большое расстояние, а короткое оружие работает в упор – это почти рукопашный бой, клинки сверкают у самого лица, кто хоть на чуть-чуть менее внимателен – тому грозит опасность залить сухую землю собственной кровью.


Нёхуру был в бешенстве, он колол и колол, как яростный лев, все его приемы шли с захватом инициативы. Ян Юньцун был с ребенком на спине, девочка кричала без умолку, он не осмеливался прыгать, отвлекался на то, чтобы не подставить дитя, весь покрылся крупным потом, затрачивал очень много усилий. Но он получил передачу от лучшего фехтовальщика Китая, это имело немалое значение. Он стоял твердо, как гора, внимательно смотрел на приемы противника, тут же определял в них слабые места, сметая коротким мечом колющие удары, колол в ответ на рубящие, и не отступал ни на шаг!

Двое бились, постоянно ускоряясь, бой становился все опаснее, в критический момент Нёхуру сделал быстрый прыжок, заходя за спину Ян Юньцуну, и в этот раз его заточка ударила, стремясь проколоть ребенка.


Ян Юньцун должен был бы прыгнуть вперед, но опасался за ребенка, и ему пришлось провернуться вокруг своей оси, немного подпрыгнув и поднимая меч снизу вверх – «Пламенеющий огонь вздымается к Небу». Он собирался отбить клинок противника вверх, чтобы потом обезоружить его на близкой дистанции. Но клинок Нёхуру сразу вылетел из его руки, и полетел в дорожную пыль, маньчжур перешел в рукопашную, и своей «железной ладонью» нанес удар в грудь – ребенок заплакал еще громче, хотя уже и окончательно охрип, Ян Юньцун в этот момент еще не приземлился окончательно после прыжка с разворотом, он не мог сместиться или уклониться от этого прямого удара в грудь, но его меч тоже нашел противника, вонзившись тому под ребра по самую рукоятку.


В этот раз в проигрыше оказались обе стороны. Ян Юньцун, едва выдернул меч, тоже не устоял на ногах, перед глазами у него полетели золотые звездочки, земля завертелась, небо закачалось, он понял, что дело скверно, и торопливо рухнул лицом вниз, чтобы не упасть на спину, и не повредить ребенка.


Подле него наземь рухнул Нёхуру , глядя на своего противника выкаченными, налитыми кровью глазами. Двое лежали на расстоянии трех - четырех локтей друг от друга, глядели в упор, но оба не могли встать и броситься на противника. Ночной ветер разносил над ними хриплый плач ребенка – ситуация была пропитана атмосферой отчаяния.


Прошло некоторое время, и Нёхуру из последних сил задвигался, извиваясь червем и хватая руками землю, пополз к своему противнику. Ян Юньцун перепугался, пытался сдвинуться, но сил у него совершенно не было, едва он попытался напрячься, как в горле появился тошнотворный вкус, и свежая кровь хлынула у него изо рта. Кличка у Нёхуру была «Железная ладонь», Ян Юньцун получил от него удар прямо в сердце, и рана от ладони была тяжелее, чем рана от меча.


Ян Юньцун видел, что Нёхуру перед лицом смерти стал похож на лютого зверя, он попытался отползти, но у него совершенно ничего не получилось, он и гневался, и беспокоился, он и сам не заметил, как потерял сознание.

Прошло некоторое время, и он услышал, как кто-то настойчиво его зовет: "Великий рыцарь Ян, великий рыцарь Ян!" Только тогда он понемногу начал приходить в себя. Перед ним стоял тот самый подросток, который бился перед заброшенной могилой, и потом получил пощечину от девушки. Это было странно, он прошептал: "Откуда ты знаешь меня? зачем пришел сюда?"


Первый его вопрос паренек проигнорировал, глядя вдаль безжизненными глазами, потом вдруг громко выкрикнул: "Я пришел утопиться в реке!"


Ян Юньцун ледяным голосом осведомился: "Так что же ты не утопился?" Подросток ответил: "Я посмотрел, в каком ты состоянии, разве можно было тебя бросить? Великий рыцарь Ян, я тебя знаю, очень давно гостил у нас в Дучжуцзя, я тебя видел, хоть и был в то время еще совсем маленьким!"


Ян Юньцун уперся в землю руками, и покивал головой: "Точно, ты сейчас не можешь утопиться в реке, и впредь не смей пытаться с жизнью покончить. Тебя обидели, и ты тут же решил одним прыжком в воду со всем покончить. Но множество твоих друзей по воинскому искусству, ради великого дела возрождения народа Хань, получали гораздо большие обиды, шли на смерть, получали ранения, вы, молодые, это в расчет не принимаете, получили малюсенькую обиду, и уже желаете счеты с жизнью свести. Разве вы их этим не позорите?" Ян Юньцун поднял голову чуть повыше, внимательно посмотрел на подростка, его вид стал необычайно серьезным. Его голос был хриплым и тихим, но отзывался в сердце подростка как гром от ударов вечернего барабана и утреннего колокола.


Подросток смотрел на Ян Юньцуна – этот великий рыцарь, чье имя потрясало реки и озера, был уже при смерти. Он почувствовал стыд, произнес: "Я слушаю приказ великого рыцаря".


Ян Юньцун рванул свою нижнюю рубашку, оторвал от нее полотнище, затем прокусил средний палец на своей правой руке, полилась свежая кровь, он не проронив ни звука, стал писать своей кровью на ткани, юноша замер без движения.


Ян Юньцун закончил писать, велел пареньку взять рубашку, прерывающимся голосом произнес: "Возьми эту надпись, и возьми в доказательство мой меч, забери этого ребенка, поднимись с ним на горы Тяньшань, чтобы показать его моему шифу – это чаньский наставник Хуэймин, он обучит тебя уникальным в Поднебесной методам боя на мечах!" Сказав это, будто выполнил великое дело своей жизни, закрыл глаза, и более не проронил ни слова.


В это время закатная луна ушла на запад, забрезжили первые краски зари, на реке Цяньтан показалась тонкая белая полоса, издалека стал приближаться грозный рокот. Подросток спрятал написанное кровью послание, повесил на спину драгоценный меч, взял в охапку ребенка, внимательно вгляделся в водную гладь, в его сердце родилось невыразимое словами ощущение, и вдруг в этот момент вдалеке появился и стал приближаться звук копыт. Парень прислушался, и вдруг чистый девичий голосок прокричал: "Дагэ!" – "Большой старший брат!"
Он вдруг тяжело вздохнул, снял с себя длинную рубашку, скинул туфли, забросил их в воду, а сам спрятался на берегу под плакучими ивами.


Подскакали двое мужчин и девушка, эта как раз была та, что только недавно угостила его оплеухой, она торопила коня, непрерывно кричала "Дагэ! Дагэ, ты где спрятался? Выходи!" Двое мужчин всю дорогу ее уговаривали.


Люди подскакали к берегу, и остолбенели – повсюду валялись мертвые тела. Вдруг один из мужчин закричал: "Это не великий ли рыцарь Ян? Ай-йа! Ян дася, великий рыцарь Ян, что с тобой?" Он подбежал ближе, осмотрел его, и увидел, что Ян Юньцун уже лежит без дыхания – он не выдержал, и вскрикнул от ужаса. Сам подумал: "Ян Юньцун является преемником рясы и патры почтенного чаньского наставника Хуэймина, у него редкое в воинском сообществе мастерство фехтования, как он мог так погибнуть?


Тут девушка издала скорбный крик, подбежала к песчаной отмели, будто хотела броситься в воды реки Цяньтан. Двое посмотрели на воду – там плыла по течению длинная рубаха, а на отмели валялась пара туфель!


Внезапно по реке прошла могучая приливная волна, поднялся шим и грохот, подобный грому небесному.
По дамбе Байша летели пенные брызги, подобные снегу, ужасающая волна неслась, как табун из десятков тысяч лошадей, в один миг перехлестнула через дамбу. Двое мужчин вскричали от ужаса, бросились к девушке, и отвели ее прочь. Хорошо еще, что они были достаточно быстры, но все равно пенные волны забрызгали их с головы до ног!

И только тогда, когда все эти люди ушли, юноша вылез из своего укрытия под ивами, и шаг за шагом двинулся на север.


Вы хотите знать, кто же в конце концов, были этот подросток и эта девушка? Как были связаны друг с другом барышня Наран и великий рыцарь Ян! Об этом вы узнаете в этой книге, прошу вас прочесть ее!