Гадалка Глава четвёртая

                Глава    четвертая


Моего кота звали «Машкой» . И это была кошка.  Но я всё равно звала её кот «Машка». Отношения между нами были очень доверительные.  Она особо не навязывала мне свою компанию   Но когда мне бывало плохо,  всегда оказывалась рядом.  Вот и сейчас, смыв с себя всю грязь прошедших дней, я уюхтилась на своем самом замечательном  в мире диване,  и  Машка уюхтилась рядом.  Я хотела просто полежать, отдохнуть, но уснула  под её громкое мурлыканье.

Разбудил меня оглушительный стук в дверь.  Наверно барабанили ногами.  Открыла дверь, не спрашивая, кто за ней.   И в проём двери с грохотом ввалилась Катрин.  Смешно, но ввалилась она спиной,  балансируя руками, что бы не упасть. Не упала. Чертыхнулась.  Скорее всего она стояла,  навалившись спиной на дверь и колотила в неё ногой.  И наверно уже не надеялась , что ей откроют.  Вот и расслабилась.
Но как только Катрин приняла устойчивое состояние, то сразу разразилась  потоком словесности.  Красноречию её не было границ. Поток слов был не иссякаем.  Из всего сказанного ею, я сделала вывод, что ищет она меня со вчерашнего дня.  Колотится  в дверь уже третий раз.  И соседи донесли ей, что не видели меня со вчерашнего утра.  (И когда успевают  только всё заметить)  В сегодняшние её намерения входил взлом квартиры, но мне, как всегда, повезло. 
Истратив всё свое красноречие, Катрин сделала паузу. Потом задала вопрос, мучающий её последние сутки:
  - Что сказала гадалка?

Я смотрела на Катю совершенно отрешённо.  Мысли мои были очень далеко от заданного вопроса. Я думала сейчас о том, как себя чувствует Сергей Николаевич.  Ключи от его квартиры, его награды, которым не было цены, лежали в моей сумке.  В его квартире был полный разгром. Пальчики мои там были везде. Я вызывала «Скорую». Меня там видел врач «Скорой» и два санитара. Внучка – в морге. Я - главная подозреваемая.  Кто поверит мне , что я не украла эти ордена, если Сергей Николаевич умрет? Кто? Да…  Из одного дерьма, я попала в другое, и далеко не лучшее. Если посмотреть заинтересованным взглядом, то получается, что всё это звенья одной цепи:  убиваю внучку, обкрадываю деда, доводя его до инфаркта. И всё это из-за орденов.  Хищение в особо крупных размерах. Да  кто мне поверит, что он сам просил забрать ордена. Кто?

 Моё состояние испугало Катю.  Она округлив, от пришедших ей в голову мыслей , глаза  тихо прошептала:
- Подруга, неужели правда? 
    
Я не поняла, что может быть правдой, но утвердительно кивнула. Катя присела на краешек дивана и долго смотрела на меня  своими округлёнными глазами. Такое долгое молчание, для неё  уже было подвигом.

- И, что, уже случилось? - ошарашенным голосом спросила она.

- Конечно- ответила я

Катя еще помолчала минуты две.  Потом сказала, что не ожидала от гадалки такой прозорливости. Помолчав, грустно добавила, что ей, как всегда, не везёт. В её жизни не предвидится  ни одной перемены в лучшую сторону.  Нет. Гадалка нагадала ей нового поклонника, но когда это будет, и будет ли вообще, большой вопрос.
В ответ я ни проронила ни слова.

 Я думала о том, как можно узнать о состоянии Сергея Николаевича. Может можно  позвонить в больницу? А может лучше съездить туда самой. Что сделать с орденами ?  Вернее куда их спрятать?   И если Сергея Николаевича не станет, то как похоронить Аллу?  И конечно не надо распространятся обо всём с Катрин.  У неё язык, как помело. Сразу всему городу будет известно о моих приключениях. Да и объяснять ей всё совсем ни хотелось. Долго.  Конечно, я доверяла  Кате много моих секретов, но это не тот случай.

Из состояния мыслительного процесса меня вывела Катя.  Она схватила меня за плечи и принялась трясти, как грушу, причитая, что со мной что-то не так.  Что что-то случилось со мной  Бог весть какое.  Но она не даст свою подругу в обиду. Встанет грудью  перед  любой опасностью, подстерегающей меня.  Мне даже стало стыдно от своих мыслей о её языке. Но своего решения я не переменила.

- Ладно. Хватит стонать. - я отстранила  подругу и села на диван.  –Давай, рассказывай, куда вчера испарилась? Почему меня не подождала? - проворчала я.
   
Катрин начала оправдываться, что она сама не знает, куда её понесло. Свалила всё на водителя такси.  Потом на состояние полной прострации.  Потом подумав, сказала, что пришла в себя уже дома. Потом вообще заявила, что сама не знает, что творилось с ней после гадалки.  Выговорившись, Катя опять присела на диван, показывая всем своим видом, что готова слушать всё о моих приключениях.

Однако ей не повезло. Я  решила съездить в больницу  и стала переодеваться. А Кате сказала, что мне надо  съездить в одно место и поэтому никаких рассказов не будет. Катя откровенно надулась. Я, не обращая на неё ни какого внимания, продолжала собираться дальше.  Через десять минут уже была готова к выходу. Кате оставалось последовать за мной.

Сегодня погода была хорошей, но помня вчерашнюю прохладу, я оделась потеплее.   Август в этом году был очень разноречивый: то жарко, то холодно, то дождь, то ветер. Но сегодня погода удалась.  Солнце ласково заглядывало в окна, собираясь часа через четыре скатиться с небосклона. Народу на улице было много.

Катя поинтересовалась  моим маршрутом,  но получив уклончивый ответ, предложила взять такси и добраться до места назначения поочередно.  Я просто шарахнулась от её предложения. Слово «такси» вызвало во мне демонический ужас. Это не ускользнуло от внимания Катюхи.  Но сколько она ни пыталась выведать у меня хоть слово о моих приключениях, у неё ничего не получилось. Обозленная моим поведением, Катрин покинула моё общество  с угрозами, что больше не придёт ко мне никогда.  И меня это очень обрадовало. Махнув ей на прощанье рукой,  я побежала на автобусную остановку.

Через четверть часа я стояла у окошечка регистратуры, пытаясь объяснить регистраторше, почему я не знаю фамилию человека, к которому пришла. В результате рассказав  кое что из моих последних злоключений я не только узнала фамилию, номер палаты, но получила белый халат и пропуск к тяжело больному  - Снегерёву Сергею Николаевичу, 1923 года рождения. А еще через минут десять я стояла на пороге палаты № 21 кардиологического отделения.

Сергея Николаевича я увидела сразу.  Он лежал на спине в углу палаты у окна.  Глаза его были  открыты и устремлены в потолок. Он явно никого не ждал и на моё появление в проеме двери  совершенно не реагировал. Выражение  его лица было настолько тоскливым, что мне захотелось  немедленно наговорить ему кучу самых ласковых слов.  Это я сделала незамедлительно, присев  у его кровати на стул.  Он обрадовался мне, как родной дочери.  И мне тоже от этого стало очень тепло и хорошо.

Я просидела около него долго. Странно, но этот , еще утром совершенно незнакомый мне человек, в эту минуту был мне дорог, как родной отец. Я держала его руку в своей руке  и он периодически пожимал мне её. О чём мы только с ним не говорили:  о погоде, о моей работе, немного о себе, о Катюхе.   Я рассказала ему о визите к гадалке, правда в шутливой форме, пытаясь поднять ему  настроение. Он  мне – о здоровье, немного о жене, о разных жизненных мелочах. Но одну тему мы старались не поднимать. Это то, что случилось со мной вчера вечером и о смерти его внучки. Иногда мы замолкали. Наверно в эти минуты мы и думали об этом. Во всяком случае, так было со мной.

Даже не знаю, как долго я просидела в больнице. И сидела бы дольше, но пришла медсестра и попросила «закругляться».  И после этого Сергей Николаевич  заговорил о печальном.

- Очень надеюсь, что скоро выпишут меня. - проговорил он с тоской в голосе. – надеюсь проститься со своей внучкой по- людски.  Нет у меня никого больше на этом свете. Ты уж меня не бросай, пожалуйста. Даже говорить это стыдно. Вроде мужчина, а раскиселился.  Но это не от слабости. Нет. Жить не для кого.  А тебе я еще пригожусь.  Тебе сейчас поддержка будет  очень  нужна.  Я это уже вижу.  Я же еще не слабый. Мозги варят.  И мне очень надо найти этого убийцу.  Надо  распутать этот клубок. И тебе это надо тоже.  Так что жить я просто обязан. Но одному очень плохо.


  Я в знак согласия наклонилась и поцеловала его в щеку.   Сергей Николаевич  сжал мою руку. Пожатие было сильным. И я поверила на все сто процентов, что посмотреть убийце в глаза мы обязательно сможем.