***

Ну вот и настал день, когда мы встретились уже как чужие. Ноябрьским стылым утром я красила забор, а он возник на серых досках, лежащих за сараем. Доски - это ничья земля. Он пришел от своих новых хозяев и сел на доски мышковать. Я стояла чуть левее облетевшего клена и пристально смотрела на него. Он дрогнул спиной, лениво обернулся и какое-то время, не мигая, смотрел на меня. "Эдак, дружочек, и я могу" - сказала я, отведя однако глаза. Он хмуро отвернулся и царственно устроил обширную задницу на досках. Вероятно не нашлась ещё та мышь, которую он захотел бы поймать. А может его просто хорошо кормили. "Скотина - с чувством произнесла я, - сейчас возьму и заберу тебя. Я ещё не решила тебя отдать. Я может люблю тебя. У меня стоит отличная переноска, Алькатрас в миниатюре, мне принесла ее соседка, которая разделяет убеждение "с любимыми не расставайтесь". Я запихну тебя туда, отвезу в город и буду продолжать тебя любить". Я начала осторожно маневрировать вокруг кота, прикидывая, как бы мне половчее схватить его. В этот самый момент вдалеке заработала циркулярная пила, кот неторопливо поднялся, мельком взглянул на меня, и пропал в досках. В его глазах я уловила снисходительную жалость. Сосед наш с другой стороны, пользуясь отсутствием внятно обозначенных границ, подошел ко мне и похлопал по плечу. "Эх, - сказал он, - эх, ладно не убивайтесь Вы так. У него даже хвоста нет, у подлюги".
"У меня тоже нет хвоста,- мрачно сказала я, - однако это не означает, что я могу скакать по доскам и забыть о своих прямых обязанностях жены и матери,"
"Ну что Вы, что Вы, - сказал сосед, - может водки? Я с достоинством отказалась, одиннадцать утра все же.