***

Я думала, что это кризис, что ему надо побыть одному, подумать…Я понимала, что он несчастлив и что наш дом лишь временный приют для него. Да, он бывал ласков, но вовсе не деликатен. Все же уличное прошлое давало о себе знать. В общем, мы получили развод от своего кота и узнали об этом последними. Все соседи по даче уже знали и стыдливо отводили глаза, когда я ходила по садоводству с пакетиком корма и заискивающим «кис-кис-кис, мой мальчик, Васенька». Он не просто ушел! Он выбрал себе другую семью. Мы увидели это в окно, выходящее на соседний участок. Солнце, запутавшееся в ветвях березы, нарочито мягко осветило идиллическую картину. Он бежит к ним по зеленой лужайке, а они, выходя из машины, раскидывают руки, готовые принять его в объятья. Он лебезил перед ними, заискивал, некогда гордое животное, загадившее нам всю квартиру. Я видела, как он бросился к ним навстречу, как будто это они таскали его восьмикилограммовую тушу на рентген, вызывали ветеринара на дом и купили ему домашнюю рыбу Петра. Он даже издал какой-то пошлый мяф, а ведь некогда не утруждал себя издаванием звуков и был торжественно молчалив. Лицо мужа окаменело, он тяжело поставил рюмку портвейна на стол. «Тварь бесхвостая», – это были единственные его слова.
Теперь Василий живет под крыльцом красного щитового дома, все диваны и кресла нашей квартиры оказались ему не нужны. Да, конечно, это были мучительные отношения, весь дом пропах уничтожителем котовьего запаха, по стенам тихо шуршали порванные на полоски обои, но мы были готовы принимать, вытирать и клеить, а он, он… «Sic transit», подумалось мне, а еще подумалось «Quo vadis?». Все-таки портвейна было уже многовато. Тихие слезы потекли по моим щекам. Друг, который тогда был с нами, задумчиво сказал, что этот полный боли монолог должен быть услышан.