Ветрянка

Гелечка с детства боялась мышей. Маленькие серые существа с глазами-бусинками и длинным голым хвостом вызывали у нее паническое чувство страха, ноги подкашивались, руки холодели, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ни темнота, ни трупы из студенческой анатомички, ни вид крови не пугали будущего детского врача так, как эти безобидные грызуны. Давно миновала студенческая молодость, пролетели суровые трудовые будни участковым педиатром, умер муж, дочка живет далеко на Украине, а Ангелина Дмитриевна коротает свой пенсионный век в однушке панельного дома в полном одиночестве.
Мышь появляется в тесной комнатке, заставленной всевозможным хламом, строго в определенный час, когда вечерние сумерки густеют, тяжелый запах сирени из открытого окна  становится особенно резким, до головокружения (Ангелина Дмитриевна живет на первом этаже). Наглая гостья знает, что не встретит здесь кошку, не услышит топот детских ножек. Она знает, что старая хозяйка будет тихо лежать на своей кровати в углу, не смея дышать, пока мышь будет хозяйничать в мешках с крупой, сахаром и прочей снедью, которыми заставлена крошечная квартирка. Со времен перестройки хозяйка взяла в привычку держать продукты про запас, и переубедить ее, что время талонов прошло, было бесполезно. Мышь шебуршит, не таясь, ощущая себя полноправной хозяйкой маленького царства, и только слабый запах лекарств слегка беспокоит ее. Черные бусинки ее глаз остро косятся на старуху, которая не может ее разглядеть, но ощущает мышиное присутствие до холодного пота между лопаток. Когда страх становится невыносимым, Ангелина Дмитриевна больше всего боится, что мышь запрыгнет к ней на кровать, хозяйка не выдерживает, и, набрав неверной рукой знакомый номер на кнопочном телефоне с большими цифрами, срывающимся голосом кричит в трубку: «Вэра, Вэрочка, спаси меня! Опять эта мышь пришла! Вэрочка, спаси меня!». На другом конце с ругательствами вешают трубку, но минут через десять в дверь громко стучат, и хозяйка на деревянных ногах идет открывать дверь. На пороге появляется пожилая женщина с мухобойкой в руках, в тапках на босу ногу, в застиранном халате, лацканы которого, словно ордена, украшают вдетые друг в друга цепочкой металлические булавки, именуемые в народе «пинками». Ее всклокоченные седые волосы небрежно прихвачены черными аптекарскими резинками, помятое лицо украшают несколько довольно больших бородавок. Но, несмотря на воинственный вид, взгляд ее потускневших глаз выражает сочувствие и душевную теплоту. Нимало не раздражаясь очередным поздним звонком, женщина решительно проходит в зал, спотыкаясь на ходу о мешки и коробки. Несколько мгновений мышь дерзко разглядывает соседку, а затем мгновенно скрывается в одной ей ведомой дырке в полу. Летящая вслед мухобойка служит всего лишь слабым утешением противнику, но как говорит Вера, профилактика еще никому не помешала.
Вера Бадмаевна личность довольно колоритная и в местном околотке весьма и весьма известная. Три высших образования и длительный педагогический стаж не дают ей смириться с жизненной несправедливостью и пройти мимо убогого или обиженного. Не выключенный вовремя свет над подъездом, оставленный на площадке мусор, нерадивый дворник, расшумевшиеся дети, беременная бездомная кошка, вновь вошедшая в запой соседка сверху, упавший у дома пьяный прохожий, неудовлетворительная работа местного ЖЭУ и многое, многое другое не проходят мимо внимания деятельного председателя домкома, в должность которого Вера произвела фактически сама себя. Обладая определенной смелостью, Вера Бадмаевна может в три часа ночи выйти в неосвещенный двор, и записать номер газующей машины. Вид неожиданно появившейся из темноты седовласой личности в очках, огромном темном плаще и огрызком карандаша с блокнотиком в руке чуть не довел одного нерадивого водителя до инфаркта. При этом ее общественная деятельность, тем не менее, приносит иногда весьма ощутимые плоды, ее  ценят местные избирательные комитеты, а однажды в ее доме был произведен ремонт только одного подъезда  из четырех подлежащих (надеюсь, проницательный читатель догадается, чей именно подъезд был отремонтирован).
Любимая фишка Веры Бадмаевны  - демонстративное расхаживание в присутственных местах с чистым листом формата А 4 и шариковой ручкой наперевес, с громогласными обещаниями написать об имеющейся проблеме …президенту. Обычно требуемую проблему разрешали после этого в наикратчайшие строки. К чести Веры Бадмаевны, следует отметить, что данные просьбы никогда не касались лично ее, практически всегда она выступала чьим-то ходатаем. И если перечислить все ее благодеяния, как то: зачисление в школу племянницы соседки сверху не по прописке, починка крыши соседнего детсада вне плана, получение паспорта соседкой инвалидом взамен утерянного с доставкой на дом после полутора месяцев телефонных звонков истицы, и день в день после «фирменного» визита Веры Бадмаевны с листом чистой бумаги в паспортный стол, успешный розыск пропавшего кота квартирантов с пятого этажа, вручение утерянных на придомовой территории ключей, брелков, документов, таинственное исчезновение кусавшей всех приблудной собаки, а также массу других добрых дел, то становится понятно, что льготная путевка для прямого попадания в рай Вере Бадмаевне  давно обеспечена. Хотя с религией дело обстоит так же, как и с дипломами. В крещение Вера Бадмаевна приносит из церкви бутылочку святой воды, на груди носит серебряный крестик, что дает ей право не обтираться тестом для обряда «Дугжууба»*. В другой год она вдруг вспоминает свои буддистские корни, и требует свой кусочек теста для костра. При всей этой почти детской непоследовательности постоянна Вера Бадмаевна в одном - неусыпном наблюдении за общественным порядком. Пыль под своей кроватью она именует «экологическим слоем», но неубранная детская площадка вызывает у нее бурю негодования.
Ангелина Дмитриевна помнит Верочку еще молодой, проживающей с двумя детьми и очень строгой матерью в соседнем подъезде. Жизнедеятельность этих двух женщин в виду отсутствия отягощенности мужчинами в семье была сосредоточена вокруг двух маленьких девочек. Болгарский персиковый сок покупался для детей ящиками, поездка к Черному морю до окончания школы считалась обязательной, а вопрос о возможном удалении миндалин в виду частых ангин обсуждался на уровне ведущего отоларинголога республики. Строгая мать давно умерла, девочки выросли, а повидавшая жизнь Вера превратилась в местного Цербера-общественника. Тем не менее, к Ангелине Дмитриевне мать двоих детей испытывала прежнее уважение, несмотря на то, что время стремительно изменилось. Перестройка проглотила советскую систему здравоохранения, как голодный пес проглатывает котлету, не жуя. Часть славных представителей бюджетной братии ушла в челноки, торгаши, и многие с этих полей не вернулись. Белый халат перестал внушать уважение, а вслед за этим было утеряно и доверие. Рухнувшая на страну вседозволенность под личиной свободы уничтожила последние остатки совести и ответственности за свои поступки. Вынырнувшие из мутной воды перестроечных времен дельцы возглавили рейтинги «Форбс», а  большая часть страны, превращенная в одночасье в сборище неудачников, была предоставлена сама себе. И возмущенный обыватель стал бессознательно искать виновника своих злоключений. Выбор пал на тех, кто защищает, учит и лечит. Их же братья и сыновья, сестры и матери, жены и дочери, мужья, тысячи простых учителей, врачей и милиционеров  внезапно превратились во «врачей-убийц», «оборотней в погонах» и «взяточников». Превращение это произошло столь стремительно, что сами «виновники народных бед» и опомниться не успели. К тем, кто не смог приспособиться, можно было отнести и Ангелину Дмитриевну. Приехав после окончания мединститута из Рязани по распределению,  Геля полюбила Бурятию всей душой. Сибиряки были терпеливы, немногословны и дружелюбны. Ангелина Дмитриевна даже умудрилась получить в ведомственной поликлинике однокомнатную квартиру, неслыханное везение, поскольку рядовым медикам квартиры давали редко и в советское время. Работа шла своим чередом, Ангелина Дмитриевна была грамотным, добросовестным врачом,  потомственным медиком, ее мать в свое время работала директором медучилища в Рязани. Воспитана Геля была в лучших традициях советской школы, была октябренком, пионеркой, комсомолкой, и даже названа была в честь стахановской героини – трактористки Паши Ангелиной. Трудовая жизнь Гели представляла собой нескончаемый поток детей на поликлиническом участке. Многих она знала с пеленок, и не узнавала, когда они вырастали во взрослых мужчин и женщин. Из-за этого появилась привычка автоматически отвечать на приветствие незнакомых людей, скорее всего бывших ее маленьких пациентов. Будни сменяли праздники, опытного энергичного врача поставили заведовать отделением, в отпуск при бесплатном проезде по железной дороге Ангелина Дмитриевна ездила в жаркий Адлер к Черному морю, на седьмое ноября крутили гвоздики из кумача на проволочных ножках, и шли колоннами по центральной площади всем коллективом, на день Победы накрывали столы, включали магнитофон, пели песни, кричали в окно соседям, поднимая в руке бокалы: «С днем Победы!». Деньги хранили в сберегательной кассе, во всем доме стояли типовые тоненькие двери, ключ доверчиво оставляли под половиком, круглый подовый хлеб стоил 28 копеек, и в булочную на такси никто не ездил. На прием к врачу одевались нарядно, как в театр. Заводские выходили на работу к восьми, и в начале рабочего дня над проходной еще гудел гудок. Выросла и уехала учиться на запад дочь, умер муж, началась перестройка, подошла пенсия, а с ней и незаметно приблизившаяся старость. Артрит сковал суставы, память стала барахлить, появились раздражительность и нетерпимость. Молодые родители внезапно поглупели на глазах, очередь в поликлинике выросла в разы, а начинающие специалисты перестали приезжать. Не смотря на то, что характер у Ангелины Дмитриевны изменился не в лучшую сторону, она продолжала работать участковым педиатром. Администрация смотрела на жалобы сквозь пальцы, поскольку заменить пенсионерку было попросту некем. У Ангелины Дмитриевны появились причуды, голос стал резким и дребезжащим, отчитывая нерадивых родителей, она могла и накричать. В квартире теснились мешки с крупой, появилась небрежность в одежде, скаредность. Вдобавок ко всему, у Ангелины Дмитриевны умер старый кот, к которому она была очень привязана, и одинокие вечера стали особенно невыносимыми. Приходилось помогать материально дочери, которая учила сына в вузе на коммерческой основе, и оставить работу, при всем желании, Ангелина Дмитриевна не могла. Тот роковой вызов она помнила плохо. Обходя после шестичасового приема детей на участке, к седьмому адресу Ангелина Дмитриевна была едва жива. Машину для патронажа давно не давали, и по участку пожилой врач передвигалась с трудом. Поднявшись на пятый этаж, она перевела дух, и нажала кнопочку звонка. Зайдя в квартиру, едва взглянув на годовалого худенького малыша, Ангелина Дмитриевна сразу поняла - ветрянка. Машинально отметив про себя странную вялость ребенка, и списав ее на высокую температуру, она привычно неразборчивым почерком стала писать назначения. Не смотря на банальность диагноза, какое-то сомнение все же вкралось в душу, и Ангелина Дмитриевна еще раз осмотрела мальчика. На предложение проехать в больницу на госпитализацию родители отрицательно покачали головами. Участки недавно поменяли, и Ангелина Дмитриевна видела мальчика впервые. О том, что ребенок был усыновлен из детского дома три месяца назад, и имеет неблагоприятную наследственность, объяснять ей никто не стал. Ночью она дурно спала, и пришла на прием совершенно разбитой. К начмеду ее вызвали прямо с рабочего места. Холодно взглянув на Ангелину Дмитриевну, заместитель главного врача тоном, не предвещающим ничего хорошего, сообщила, что ребенок, которого педиатр осмотрела накануне на дому, умер ночью в инфекционной больнице от атипичной формы ветряной оспы с молниеносным течением. Это было второе ЧП на неделе, не считая жалобы на горячую линию минздрава. И не первая  претензия администрации к Ангелине Дмитриевне. Миндальничать с пенсионеркой никто не собирался, тем более, что родители ребенка собрались подавать в суд на поликлинику. Узнав, что запрашиваемая сумма компенсации за моральный вред составила полтора миллиона рублей, неслыханные по тем временам деньги, главный врач пришел в бешенство, Ангелина Дмитриевна была скоропалительно уволена, и перед судом предстала единственной ответчицей. Нанимать адвоката ей было не на что, а в поликлинике ей дали понять, что помогать ей не собираются. Более того, ей дали самую неблагоприятную характеристику, забыв все ее былые заслуги. Осунувшаяся, с дрожащими руками, Ангелина Дмитриевна, чей возраст приближался к семидесяти, предстала перед взором пристрастного судьи, молодой женщины. Письменный отказ от госпитализации с подписью одного из родителей представить обвинителю она, конечно, не могла. На тот момент отсутствовали даже типовые формы таких документов. Свидетелей, о том, что она предлагала госпитализацию, у нее тоже не было. О существенной разнице между врачебной ошибкой и халатностью судья, жаждавшая справедливого наказания «убийцы в белом халате», имела весьма смутное представление. Единственной заступницей пенсионерки на суде выступила Вера Бадмаевна, как человек, готовый представить своего участкового педиатра с самой лучшей стороны. Она грамотно парировала довольно провокационные вопросы судьи, которая высказала предположение, не выписывала ли Ангелина Дмитриевна  матери своих маленьких пациенток больничные…за деньги, коль скоро она ее так горячо защищает. Когда огласили приговор, Гиппократ, возможно, перевернулся в своем гробу. Материальное взыскание за моральный ущерб переложили на лечебное учреждение, а Ангелине Дмитриевне присудили полтора года лишения свободы условно с учетом возраста. Вере Бадмаевне, провожавшей пенсионерку до дома, показалось, что Ангелина Дмитриевна плохо осознает происходящее. Нездоровая желтизна ее лица, которая очень не понравилась участливой соседке,  была предвестником цирроза печени, от которого Ангелина Дмитриевна тихо угасла через три месяца. На похоронах перед скромной процессией несли фотографию молодой и красивой выпускницы Рязанского мединститута в белом халате, с жизнерадостным взглядом, устремленным в светлое будущее. Другой фотографии не нашлось.
Что стало с мышью-нахалкой, история умалчивает. В проданной квартире поселился другой хозяин, под окнами так же душно цвела сирень, и только однажды, во время профилактического обхода подвального помещения Вера Бадмаевна, курировавшая заодно и местных бездомных кошек, нос к носу столкнулась со старой знакомой, которая на мгновение уставилась на нее глазами-бусинками, прежде чем бесследно исчезнуть в подвальной темноте. Хотя, возможно, Вера Бадмаевна просто обозналась. Смутное ощущение давней утраты  на мгновение мягко сжало ее сердце, но вскоре, озабоченная новыми хлопотами, она о нем позабыла, и только ночью, сквозь сон, ей все чудился знакомый дребезжащий голос, окликающий  ее по имени: «Вэра, Вэрочка!».

• Дугжууба - обряд, который проводится в начале года по восточному календарю (февраль), когда верующие обтираются кусочком сырого теста, затем это тесто сжигают на специальном костре. Символизирует очищение от болезней и совершенных грехов в новом году у буддистов.