Возвращение Франсуазы

Если выйти на задний дворик, то взгляду откроются зеленые террасы соседних участков, спускающиеся наподобие ступеней Семирамидиных садов вниз. В начале октября даже утром тепло и солнечно, и нет ничего прекраснее, как пить чай за дачным столиком с домашним хлебом и ежевичным конфитюром. На маленькой баночке - этикетка с изящной надписью, выполненной рукой хозяйки: «Лето 2003 г.». Когда о тебе вспоминают, и образ твой оживает в чьих-то мыслях, с подробностями в казалось бы незначительных мелочах, которые память почему-то услужливо бережет на своих самых дальних полках, в эти минуты происходит чудо реинкарнации, только в другом человеке. И в любую минуту, извлеченный из потока чужих воспоминаний, ты снова проживаешь с тем, кто помнит тебя, свой прошедший давным-давно день, но теплые солнечные лучи на твоем лице и вкус твоего домашнего хлеба с черносливом ощутимы до боли, ощущения реальны, и ты не есть фантом, чей-то случайный каприз, а ты снова зрим, ты снова здесь, ты жив… Чьи-то карие глаза пытливо всматриваются в твои, колесо времени поворачивается вспять, и кто-то ласковым голосом обращается к тебе: «Salut, Fransuase!».
Знакомство с подружкой сына не является обязательной прелюдией к женитьбе. Это просто знакомство, без каких-либо дальнейших обязательств. И тем более, когда все участники встречи об этом знают, общение протекает непринужденно, откровенно и без желания показать себя лучше, чем ты есть на самом деле. Хозяйка дома может позволить себе встретить гостей в домашних бриджах, ни мало не смущаясь их недостаточной длиной, поскольку главное при встрече - это искренняя радость при виде любимого сына (красив, умен, с молодой женщиной под руку), теплота в обращении и отсутствие каких-либо комплексов. Тем горячее споры за обедом (который на самом деле является ужином), тем ярче блеск в глазах и смелее высказывания, и вот уже политика, история и предрассудки кипят в одном котле мирного семейного ужина. Молодая подруга горячо осуждает Троцкого за предательство по отношению к  его другу, Диего Ривере, давшему ему приют в трудную минуту (но не спасшего в итоге от коммунистического топора, вложенного в руки мнимого садовника). Предательство это заключено в  его взаимном чувстве к жене друга - не менее гениальной, чем муж, великой Фриде Кало, красавице со сросшимися бровями на загадочном лице с кожей оттенка старинной бронзы на автопортретах. Следующий на очереди - великий Ленин, так же безапелляционно поддерживаемый гостьей перед не столь лояльно настроенными хозяевами… Когда дело доходит до политики, в коей позиция «Canal+» для принимающей стороны священна, страсти кипят не на шутку, грозя перейти в серьезные разногласия. Но выпитое вино потихоньку выдыхается, веки тяжелеют, очарование опустившегося еще по-летнему теплого вечера смягчает резкость неосторожных фраз, а остывший на блюде жир намекает, что ужин закончен. И нет ничего приятнее, чем покачиваться в плетеном кресле-качалке, укрытой пледом, слушая умиротворяющие голоса сына и его чужеземки, отчаянно прорывающейся сквозь дебри чужого  языка к изяществу французского прононса. Ночная прохлада вынуждает всех зайти в дом, где в мансарде уже накрыта постель, а завтра с утра намечается прогулка по соседнему городку, посещение старинного замка, а затем долгая дорога в Париж по прекрасным ровным дорогам, мимо крошечных сонных городков, с остановками на улиточной ферме, возле домика, где продают домашние ликеры, мимо спящей мирным сном прекрасной Франции, так и не разбуженной поцелуем долгожданного принца. «Bon nuit, Fransuase! Bon nuit, maman!».
Париж, встречающий путешественников духотой и потоками машин, таких же «les parisienes», возвращающихся с уик-энда, наполнен сверкающими огнями, роллеры рассекают дорогу наравне с автомобилями, поднимая руку, указывая направление поворота, Монмартр кипит, вспышки фотоаппаратов возбужденных туристов ослепляют, а презрительные улыбки див с известной улицы Сен-Дени обжигают Дантовым огнем. Уже клонит в сон, дачный сезон закончен, и впереди, после очередного курса химиотерапии, долгая зима.
Но до отъезда подружки еще далеко, и приглашение на обед в крошечные парижские апартаменты звучит, как дань обычной вежливости, на самом деле являясь подсознательным желанием лишний раз увидеть сына. Ну а знать, что знакомство состоялось через интернет, матери совсем не обязательно. Тем не менее, слушая рассказ счастливой парочки о совместных походах в кино, прогулках по городу и посещению Эйфелевой башни, в душу закрадывается зависть о том времени, который сын провел, к сожалению, не с ней. Зато можно сколь угодно долго вспоминать, как он болел корью, когда ему было шесть, как она стригла ему ногти тремя точными движениями, раз-прямо, два-уголок, три-еще уголок, voila! Как темнокожая рано созревшая негодница Изабель, жившая этажом выше, соблазнила его 14 лет от роду прямо на площадке, о чем она узнала от соседки, не подав ему и вида, о том, что ей известно о его грехопадении («С’est la vie»). Ну, и разумеется, она не рассказала гостье о том, что принимала сына в прошлом году с его подругой из Канады, причем ее французский был на порядок выше. В Париже принято наслаждаться каждой минутой сегодняшнего дня, не томясь о прошлом, и не тратя времени на обсуждение неотвратимого будущего. Поэтому утка с яблоками просто восхитительна на вкус, салат, забытый на подоконнике («Oh, merde!»), никому не испортил настроения, тщательно выбранные сыном пара бутылок вина украсили скромный стол, а отсутствие сырной тарелки с лихвой вознаграждено шоколадным муссом. Вердикт, вынесенный званому обеду –«Tres bon», произносится гораздо громче, чем мнение о российской гостье,  оброненное как-бы ненароком, но по сути, являющееся приговором: « Elle n’est pas tolerante». Поэтому на фамильярное обращение нетолерантной подружки к ее дорогому сыну «Cherie» мать только слегка вскидывает брови, а впрочем, сегодня все веселы, довольны, и чувство юмора помогает сглаживать некоторые неровности общения. После короткого прощания с хозяйкой, как будто следующая встреча будет завтра, в полутемном лифте парочка целуется, хохоча, как сумасшедшие, Парижский воздух ударяет в голову, как шампанское, одиночество, горечь расставания, неудержимые слезы в транзитном аэропорту Франкфурта, телефонные звонки, когда на другом конце абонент не возьмет трубку, режущие сердце строки прощального письма, все это еще впереди… А через пять лет глаза гостеприимной хозяйки сомкнутся навсегда: « Bon nuit, Fransuase!». Молодая красавица из Таиланда станет законной женой постаревшего парижанина, давняя гостья, так горячо защищавшая Ленина, совьет свое гнездо, но каждый раз, когда в далекой России она будет вспоминать тот осенний вечер, жаркие споры, словно чьи-то горячие руки будут поворачивать тяжелое колесо времени, возвращая тебя в те благодатные теплые дни. И ты снова слышишь чей-то ласковый голос, словно пробуждающий тебя ото сна: «Salut,Fransuase!».