Глава X Саланг. Горячее время

               
   С каждым прошедшим днём наступавшая осень всё более напоминала о себе. Участились дожди, стояли густые туманы. Всё ниже с вершин Гиндукуша опускалась граница снегов. На той высоте, где располагались мы вместе со сторожевой заставой -18, днём, при солнечной погоде, было ещё достаточно тепло, но ночами температура порой опускалась до нуля градусов. И чем выше вверх по ущелью, тем большие сложности создавал выпадавший ночами снег для движения автомобильных колонн. Если наши автомобили с установленными на колёсах цепями особых проблем при подъёме не испытывали, то афганские “бурбухайки” им в этом явно уступали. Неоднократно доводилось наблюдать, как БМП или МТЛБ (многоцелевой тягач лёгкий, бронированный) на крутом подъёме тянет за собой целый караван буксующих грузовиков. И делалось это далеко не на безвозмездной основе! Кстати, возможно из-за этих событий и был снят с должности и отправлен в неизвестном направлении командир горнострелковой роты ст.л-нт М. Медведев, хотя ещё совсем недавно у него, как у лучшего ротного, брал интервью корреспондент “Комсомольской правды”.
   К ноябрю высокогорные перевалы Панджшера уже покрывались снегами, а это значительно усложняло ведение боевых действий отрядами Ахмад-Шаха Масуда. Всё больше и больше боевых отрядов выходило в район Шутульского ущелья, Саланга, зелёной зоны Чарикара.  От соседствовавшего с нами кишлака Баги - Майдан до ущелья Шутуль напрямую было не более шести – семи километров и ещё столько же – до Анавы, а это уже Панджшер. Подготовленные бойцы, а именно такими и были моджахеды Масуда, преодолевали это расстояние за несколько часов.
   Естественно, активизировалась и наша боевая работа. Маневренные группы обеспечивали ведение разведки на всём участке ответственности центра. В дополнение к развёрнутым на высотах выносным постам по всему маршруту работала группа на бронетранспортёре.  Ежедневно фиксировалась работа радиостанций противника. Так как они являлись для нас источниками информации и располагались в жилых населённых пунктах, их уничтожение, тем более с применением авиации, было бессмысленным. Исходя из материалов радиоперехвата и данных пеленгования, определялись  районы действия отрядов моджахедов, базы подготовки и склады вооружений. Иногда фиксировалось даже время совершения планируемых противником диверсионных актов. Привлечение штурмовой авиации к выполнению наших заявок позволяло  в значительной мере сократить потери путём нанесения превентивных БШУ (бомбо-штурмовых ударов) по подготовленным для атаки позициям моджахедов.
В течение октября – ноября 1985г. было совершено несколько нападений на колонны, подрывов трубопроводов. Далеко не всегда нападавшие мелкими группами моджахеды имели при себе средства связи. Просто выходили к дороге и с оборудованных позиций расстреливали колонны. Так было и в конце октября, когда по “комендантской дорожке” (радиочастоте комендантской службы) сообщили, что в районе кишлака Паджа (в двух километрах от нашей позиции), подверглись обстрелу две колонны. Одна афганская с промтоварами, другая – наша.
   По боевой тревоге все заняли определённые расчётом места. С одного из выносных постов (позывной – “Луна”) просматривались позиции атаковавших и они с нашего разрешения открыли огонь. В завязавшейся перестрелке лёгкое ранение, касательное в щеку и ухо, получил наш радист ряд. Шарипов.  Миномётчики, подцепив “Василёк” к МТЛБ, развернули его прямо на дороге и открыли огонь прямой наводкой. Однако, сделав несколько выстрелов, попали под огонь ДШК с хорошо оборудованной на вершине горы позиции и были вынуждены “спрятаться” за скалой. Через пару минут стрельбу продолжили, но уже по навесной траектории. В этот момент тяжелое ранение в колено получил командир огневого взвода минбата л-нт Ёлочкин (симпатичный и приятный в общении молодой лейтенант, постоянный напарник некоторых наших офицеров по ночным играм в преферанс). После боя лейтенанта отвезли в медсанбат и, в дальнейшем встретиться с ним мне не довелось.
   В срочном донесении на КП полка и в ЦБУ (центр боевого управления) пришлось немного слукавить. Указывая точные координаты позиции ДШК (рядом находились и другие оборудованные стрелковые позиции “духов”), отметил наличие в данном месте пункта управления с работающей радиостанцией, что не соответствовало действительности, но магически действовало на офицеров ЦБУ.
   Спустя некоторое время взлетевшая с Баграмского аэродрома пара “Грачей” – штурмовиков СУ-25 с двух заходов несколько уменьшила топографическую высоту объекта нанесения удара. В повторной радиограмме отметил, что радиостанция прекратила работу, т.е. “пункт управления” уничтожен. На следующий день, прямо с утра, к нам приехал начальник местного Царандоя с благодарностью за оказанную помощь в отражении нападения и подарками (уцелевшие остатки товара с разбитых машин). Мне достался литровый японский термос (вот уже тридцать три года служит верой и правдой) и коробка (70 блоков) японских сигарет “Seven Stars”. Я в то время не курил, поэтому оставив себе несколько блоков (на случай кого-нибудь угостить), остальные сигареты раздал курящим офицерам и солдатам.
   К ноябрю основные работы по строительству домика для офицеров  были закончены. Разместились все, правда, кровати в связи с ограниченностью площади, пришлось установить в два яруса. Без “второго этажа” была только моя, стоящая в самом дальнем углу. Было всегда тепло. Дежурный офицер, он же – ответственный истопник,  круглосуточно поддерживал огонь в установленной перед входом в помещение печке - буржуйке, он же следил и за работой дизель - генератора.  Курить в помещении не разрешалось, правда, в длинные, холодные вечера уступал настойчивым просьбам и разрешал по очереди дымить в открытую дверцу печурки. Очередь бывала бесконечной…
   Откуда-то, предположительно с позиций горнострелковой роты, к нам переметнулась большая чёрная овчарка по кличке “Душман”. Она была прекрасным дополнением к несущим службу часовым, а порою даже лучше их. Громким лаем встречала любого, приближающегося к нашей позиции. И что интересно - никогда не нападала  и не лаяла на советских солдат и офицеров, но стоило появиться афганцу, была готова рвать на мелкие кусочки их широкие штаны. Когда приезжали ХАДовцы (офицеры службы госбезопасности), они не выходили из машины, ожидая пока не посадят на цепь заливающуюся лаем и  грызущую колёса их УАЗика, собаку. А они в последнее время зачастили. Некоторые неплохо владели русским языком. Однажды обратились с просьбой разрешить провести на нашей территории встречу с представителями местных моджахедов. Об этом, по их просьбе, не должен знать никто. Естественно, гарантировали наше присутствие на данном мероприятии. Дело очень рискованное, но взвесив все “за” и “против”, приняли предложение.

   Поздним вечером в период безлунных ночей они приехали к нам на машине. Через несколько часов глубокой ночью вместе с А. Прокопенко посадили на броню двоих ХАДовцев и с выключенными фарами выехали в сторону Джабаля. Километров через пять, прижались к скале и остановились. Обутые в мягкие кроссовки, офицеры неслышно спрыгнули на асфальт и через секунду растворились в темноте. Некоторое время мы прислушивались к окружающей ночи. Довольно неприятное состояние, когда не знаешь чего ожидать.  С одной стороны  река, журчащая где-то далеко внизу, с другой – крутые, почти отвесные скалы. Водитель сел за башенные пулемёты, а мы покинули БТР и присели возле колёс, находясь по разные стороны машины.
   Где-то далеко наверху крикнула ночная птица. Ей ответила такая же. Возможно, что это был условный знак. Несмотря на довольно прохладную погоду, от чрезмерного напряжения проступила испарина. Патрон – в патроннике, палец – на спусковом крючке, граната одета кольцом на палец левой руки. Так в накалённой обстановке проходит ещё десять – пятнадцать минут.
   Наконец послышалось позвякивание металла, звук сорвавшегося из-под ног камушка, А ещё через несколько мгновений появились оба ХАДовца в сопровождении троих вооруженных до зубов “духов”. Один из них вдоль и поперёк обмотан лентами и с пулемётом на плече, у двух других – гранатомёт, выстрелы к нему, автоматы. Прижав руку к груди, поздоровались с нами: “Ас-саляму алейкум”, на что мы дипломатично ответили: “ва-алейкум ас-салям”.
   В бронетранспортёре ХАДовцы завязали им глаза, а по приезду аккуратно, но уже без оружия, помогли выбраться через десантный люк и,  придерживая за руку, отвели в палатку. Только там сняли повязки. Налили по чашке чая. Вот таким образом и состоялся первый разговор с моджахедами из соседних кишлаков.
   Сначала на протяжении часа они отвечали на вопросы сотрудников госбезопасности, а потом - на наши. По завершению допроса “духи” получили деньги в твёрдой валюте. Затем их так же с завязанными глазами посадили в БТР и в прежнем сопровождении отвезли на уже знакомое нам место.
    На войне всё местное население подрабатывало, а то и зарабатывало немалые деньги, кто продавая, а кто и предавая. Самое интересное в том, что, продав самих себя, они сами нередко попадали в засады, в которых и погибали. Но всё равно снова предавали сами себя и снова зарабатывали на собственных смертях. Удивительный народ!
   Проводимая ХАДовцами работа, в конечном итоге принесла ощутимые результаты. Через некоторое время сначала одна группа местных моджахедов, а через несколько дней и вторая, общим количеством около тридцати человек, с оружием перешли на сторону существовавшей власти.
   Основная ценность полученной в данном случае информации заключалась в подтверждении ранее добытых нами сведений о планируемом нападении на колонну и точном указании мест расположения огневых позиций. О там, что нападение состоится 24-го ноября с привлечением большого количества моджахедов Ахмад-щаха Масуда, мы уже знали из материалов радиоперехвата. Вся информация о планируемой акции заблаговременно была доведена до командования. Тем не менее, 23-го ноября ещё раз, на этот раз лично, предупредили начальника оперативной группы на перевале. Оставалось только ждать…
   На следующий день утром над головами несколько раз пролетел самолёт-разведчик. Закладывая виражи, проводил фотосъёмку прилегающих к дороге горных вершин во всех ракурсах. Движение колонн и одиночных машин по ущелью Саланг было остановлено. Через два часа начались бомбардировки прилегающих хребтов и склонов.
Наши выносные посты едва не попали под удары. Пришлось зажигать оранжевые дымы, сигнализируя лётчикам, что здесь – “свои”. Вот только я не понимал, к чему такая спешка? О том, что колонны стояли на северном портале в ожидании разрешения движения, “духи” наверняка знали и спокойно дожидались открытия движения в прилегающих к трассе кишлаках. На подготовленных позициях могла находиться только часть привлекаемых сил. Времени для занятия огневых позиций с момента получения команды у них было вполне достаточно.
   Движение  было открыто вопреки всем предупреждениям где-то после 15-00. Кто и как дал эту команду, разбирались ещё в течение длительного времени после описываемых событий. Первой прошла тоннель и начала спуск на южном портале колонна афганских грузовиков. За ней, с небольшим интервалом, шла колонна батальона материального обеспечения 108-й дивизии. Через час они уже проходили кишлак Хиджан.
   Моджахеды спокойно пропустили разукрашенные всевозможными наклейками и надписями “бурбухайки” и по всем правилам военного искусства атаковали советскую автоколонну.
   Удар был нанесён одновременно в нескольких местах на протяжении трёх - четырёх километров трассы. С целью заблокировать движение в первую очередь были уничтожены и подожжены головные машины, а также КАМАЗы с установленными в кузовах спаренными зенитными установками, оказывавшими весьма эффективное сопротивление нападавшим.
    Перед заходом солнца погода стала портиться. Вершины гор окутал туман, что сделало невозможным применение авиации, на которую мы очень рассчитывали.
С нашей позиции хорошо просматривались только несколько огневых точек “духов” на расстоянии около одного километра на противоположном склоне ущелья. Работой двух тяжелых пулемётов (ПКП – из укрытия и КПВТ – с бронетранспортёра) они были подавлены, что снизило плотность огня и позволило нескольким машинам выскочить из западни. Их вывели бронетранспортёры сопровождения колонны, предварительно столкнув горевшую и перекрывавшую движение технику, в пропасть. На них же привезли первых раненых.
   По мере поступления их просто раскладывали в ряд на земле, накладывали жгуты, делали перевязки, вкалывали промедол. Пальцы буквально слипались от крови, а от вида страшных ран становилось не по себе. Не буду на этих деталях  заострять внимание – очень тяжелые моменты. Оказав первую помощь, раненых отправляли в Баграмский медсанбат на подошедших бронетранспортёрах дорожной комендатуры.
Ближе к пяти часам вечера солнце скрылось за скалами. В сумерках, за несколько минут до наступления полной темноты, активная стрельба ещё продолжалась. Отблески пламени от горящих машин были далеко видны. Из пробитых в нескольких местах трубопроводов били огненные фонтаны из авиационного керосина и солярки. Горела земля, горела река. Дым, копоть от горевшей резины большими чёрными столбами поднимались над ущельем. Такое впечатление, что принимал участие в съёмках какого-то фильма – катастрофы. Но это не был фильм, это была реальность.
   По радио с выносного поста над кишлаком Калатак (позывной “Облако”) попросили огневую поддержку. Группа “духов” сменила позицию и находилась очень близко от них – в небольшой лощине, вне досягаемости стрелкового оружия.
Нас тоже разделял небольшой хребет, поэтому я открыл огонь из АГС-17 по очень крутой траектории. Разрывов снарядов не было видно, но бойцы с поста очень хорошо корректировали. Сделав несколько коротких пристрелочных и услышав: “Вали сюда!”, отправил не менее двадцати гранат одной длинной очередью.
   Совершенно случайно, но из-за очень большого угла подъёма ствола гранатомёта, разрыв боеприпасов происходил на высоте два – три метра от поверхности (срабатывал самоликвидатор), что было максимально эффективно в данный момент.
Три снаряженных магазина по 29 снарядов закончились быстро. Через полчаса стрельба стала затихать, а спустя ещё некоторое время, прекратилась вообще. Приехавшие поздно ночью трубопроводчики меняли целые звенья повреждённых труб. Так заканчивался насыщенный событиями день. Что готовил нам день грядущий?