Глава XI Саланг. Эх, дороги, дороги

               
   На следующий день с колонной, следовавшей из Кабула, к нам заехала “автоКлавка” – так мы называли  магазин на колёсах. Кое-что, необходимое для повышения качества жизни в наших условиях там можно было приобрести. Все что-то покупали, но в основном – “Боржоми”. Я взял ящик, тем более, что на выносном посту “Облако” вчера закончились пустые бутылки. Да-да, именно пустые. Дело в том, что выпив содержимое и отбив горлышко, бойцы их использовали в качестве “гильзы” для гранаты Ф-1.
   Горный отрог, на котором находился выносной пост, с северной и северо-западной стороны имел практически отвесный склон высотой более двухсот метров. Под ним на высоте около пятидесяти метров над руслом речки Коклами (приток Саланга) и петляющей вместе с ним дорогой,  был своеобразный “козырёк”, выступавший над ущельем. Одна из групп моджахедов, атаковавших колонну, как раз и находилась под этим козырьком. Ни огнём из стрелкового оружия, ни гранатами, а они взрывались не долетев до цели, их было не достать.
   Тогда на выручку опять пришла солдатская смекалка. Гранату помещали в своеобразную “гильзу” и, выдернув предохранительную чеку, бросали. Предохранительная скоба освобождала ударник только при разбитии бутылки о камни препятствия. Подпрыгнув, граната летела дальше и через три – четыре секунды происходил взрыв. Действовало очень эффективно.
Загрузив боеприпасы, продукты, воду, вместе с очередной сменой выехали к кишлаку Калатак. Там начиналась тропа, по которой и осуществлялся подъём на “горку”. На этот раз я наверх не поднимался, а вместе с офицерами проехали вдоль расстрелянной колонны.
   Машины были просто изрешечены пулями. На покорёженной огнём кабине одного из сгоревших КАМАЗов, насчитал более тридцати пробоин. С трудом открыв заклинившую дверь, увидели обгоревшую до рыжего цвета солдатскую каску, лежавшую на ещё сохранивших форму человеческих костей, но рассыпавшихся при первом прикосновении, углях. Аккуратно собрали и перенесли прах и не сгоревшую (находилась под каской) теменную часть черепа неизвестного водителя в пустой ящик из-под патронов.
С помощью какой-то железки сорвал металлический номер с бампера автомобиля и закрепил его на ящике.
   В дальнейшем всё передали офицеру дорожной комендатуры с надеждой, что данные о погибшем солдате будут установлены. Всего в результате обстрела колонны уничтожено порядка тридцати автомобилей. Погибли четырнадцать человек, ранены двадцать один, ещё трое пропали без вести. Но скорее всего они не пропали, а просто сгорели дотла, примерно так, как я только что описал. Тем более, что  горевшие и перекрывавшие движение по горному серпантину машины, сбрасывались в пропасть.
   Уже собрались было уезжать, как кто-то из присутствовавших офицеров обратил внимание на прицепленный к одному из разбитых авто и лежащий на боку дизель-генератор. Совершенно новый агрегат, ещё в заводской консервации. Точно такой же у нас тарахтит круглосуточно.  Поставили дизель на колёса, прицепили к бронетранспортёру и, подождав спускающуюся с горки смену, поехали домой.
Мы прекрасно понимали, что через несколько часов всё представлявшее какую-либо ценность, включая детали автомобилей из алюминиевых сплавов, будет снято местным населением и унесено в неизвестном направлении. Встречавший нас на позиции зампотех Женя Вотяков, был доволен неожиданным  приобретением. Наконец-то для него появилась возможность остановить работавший практически без остановок дизель-генератор для проведения качественного технического обслуживания.
Несколько последующих дней прошли в более или менее спокойной обстановке. Данные радиоперехвата свидетельствовали об уходе моджахедов с позиций в районе Саланга на базы подготовки в верхней части ущелий Шутуль и Коклами. Именно по этим районам по данным пеленгования и были нанесены массированные бомбо-штурмовые удары двенадцатого декабря.
   Офицеры ХАДа информировали нас о высокой эффективности авианалётов, поговаривали даже о ранении самого Ахмад-шаха, что, впрочем, было невозможно подтвердить или опровергнуть.
   А седьмого декабря совершенно неожиданно нагрянули гости. С колонной, следовавшей  из Пули-Хумри через перевал в Кабул, к нам заехали коллеги из Баграма. Лейтенанты Бескоровайный и Михайлов, вместе со старшиной (фамилию подзабыл), перегоняли отремонтированную аппаратную на базе МТ-ЛБу. Зная наше местоположение, “заглянули на часок”, чтобы немного отогреться, выпить по стаканчику горячего чая.
   Повар быстро приготовил немного перекусить горяченького, а бутылочку “горячительного” ребята привезли с собой. Повод “принять на грудь” был – пришел приказ о награждении Андрея Бескоровайного орденом “Красная Звезда”.
   Два часа общения пролетели быстро, и гости стали собираться. Я предложил заночевать у нас, чтобы на следующий день уже спокойно, в светлое время суток добраться до места. Моё предложение они не поддержали, тем более, что начальник центра Сергей Морозов принял решение сопроводить не имеющего вооружения МТ-ЛБу на бронетранспортёре: “Доедем быстро, заночуем в Баграме, а завтра до обеда уже вернёмся”. Предложил поехать и мне с целью обмена разведданными.
    Мои уговоры о том, что уже темно и ехать довольно опасно, не действовали. По каким-то делам материального обеспечения решил поехать и наш старшина. Все погрузились на бронетранспортёр. Я занял место над водителем, Морозов сел на броню рядом, опустив ноги в командирский люк. Остальные офицеры и прапорщики разместились сверху над десантными люками. Только Андрей Бескоровайный сел в десантное отделение, объяснив, что наверху довольно прохладно. Действительно, погода стояла холодная, а с заходом солнца мороз ещё более усилился.
    Мы выехали первыми, следом шел МТ-ЛБу. Не проехали и двухсот метров, как последовала команда: “Стоп, возвращаемся!” Я не понял в чём дело и переспросил у Сергея Морозова. Оказывается, сидеть наверху действительно холодно, а он забыл тёплый шарф. Вот из-за него-то и вернулись обратно. Я хотя и не слишком суеверный человек, но на этот раз просто потребовал остаться до утра, заявив, что сегодня никуда не поеду. “Ну и оставайся, только будь с нами на связи,” – с этими словами начальник запрыгнул на броню и дал команду на движение.
   Я с каким-то непонятно-тяжелым осадком на душе занял место в аппаратной связи. Каждые пять минут справлялся о состоянии дел на маршруте. Всё было нормально на протяжении тридцати минут, как вдруг на мой очередной вызов никто не ответил! Ещё и ещё раз вызывал “036”-го (номер и позывной нашего БТРа), а в ответ - тишина.
   Полагая, что что-то случилось, вышел на частоту комендантской службы (на ней поддерживают круглосуточную связь все сторожевые заставы по маршруту от перевала до Кабула). Заставы с семнадцатой по двенадцатую (нумерация начинается от Кабула), доложили, что бронетранспортёр и сопровождаемый им МТ-ЛБу проходили. И только с одиннадцатой заставы ответили, что неподалёку слышали стрельбу, а указанной техники не было.
   А это уже Чарикарская “зелёнка”. На мою просьбу проверить, что же произошло, с заставы отправили танк. Минут через сорок сообщили, что в результате боестолкновения бронетранспортёр подбит. Один человек убит и пятеро ранено. Вся техника находится на сторожевой заставе одиннадцать, раненые и погибший отправлены в Баграмский медсанбат. На меня как ушат холодной воды вылили! Срочно отправил радиограмму о случившемся в Кабул. Заснуть в эту ночь никому не получилось.
   Едва дождавшись рассвета, обратился за помощью к командиру миномётной батареи. Сергей Козак (или Казак, как мне подсказал Ю. Кочетов) дал мне МТ-ЛБ, вооруженную одним 7,62мм. пулемётом, на котором с кем-то из офицеров центра тотчас выехали на одиннадцатую заставу. При въезде стоял наш БТР, простреленный насквозь, по всей видимости из противотанкового ружья, калибром 14.5мм. (как впоследствии выяснилось, был произведён только один выстрел). Бронебойный снаряд вошел возле левого триплекса (система зеркал для обзора местности из бронетранспортёра) и вышел уже из правого борта.
   Поднявшись наверх, я сел на то место, где находился перед отъездом. Поставил левую ногу на внешний бортик и… закрыл бедром входное отверстие. Ангел – хранитель в очередной раз отвёл меня от неминуемой гибели.
   Так как конкретно о пострадавших на заставе мне никто ответить не смог, поехал в Баграмский медсанбат. В приёмном отделении узнал, что погиб Андрей Бескоровайный. Осколок брони попал ему прямо в сердце. У всех остальных осколочные ранения от взрыва высокотемпературной алюминиево-магниевой смеси, обеспечивающей “прожигание” 6-и миллиметровой брони.
Второй броневой лист пробивается за счёт кинетической энергии стального сердечника. Среди раненых – водитель Петровский. У него сквозное осколочное ранение плеча, У Михайлова – многочисленные мелкие ранения спины, у нашего старшины Тышкула – перебит нерв голеностопа, у старшины Баграмской роты РТР – проникающее ранение брюшной полости (удалили селезёнку). Сам С. Морозов тоже получил легкое ранение – два мелких осколка пробили танковый шлемофон и застряли под кожей. (Его выписали уже на следующий день).
   По возвращении на позицию в радиограмме изложил всю информацию и просьбу отправить нам бронетранспортёр взамен повреждённого (его отправили на ремонт как минимум на месяц). А пока все необходимые поездки (спасибо Сергею Козаку) мы осуществляли на МТ-ЛБшке миномётчиков.
Через два дня радиограммой меня срочно вызвали в Кабул.