Вещие птицы и клубок судьбы 7

          Грех Богдану на судьбу жаловаться. Долго судьба  его хранила, но под конец жизни в плен угодил. Не к степному  врагу попал, к соседнему князю, что усобицу затеял.
Какой князю от старого воина толк? Избитый весь, израненный, из него и работник-то никакой. Махнул на него рукой – иди, куда хочешь.
И поплелся Богдан, нищ и гол к родному порогу, к жене да детям. Уж и не чает добраться.
         Дорога не близкая, не спокойная, идёт – хорониться.  На третий день в места знакомые вышёл, где детство свое сиротское провел. Вспомнил Богдан, как к Перунову дубу ходил, вещих птиц пение слушал.
«Дай, - думает,- разыщу  тот дуб, спасибо скажу за судьбу свою».
Как  и прежде стоит дерево-великан, ему год, как день.
И камень жертвенный здесь, и кострища
          Лег Богдан под дуб, уж не хоронится, стал жизнь свою вспоминать. Как шёл от дуба к Ягинишне, как в печь на этом свете залезал, а из печи на тот свет вышёл. Как Прях небесных видел, как за клубом бегом бежал, не мог остановиться, по сторонам посмотреть, на мир небесный подивиться. «Видать, думает, - мне сама Жива  судьбу правила, род мой в детках продлила. Теперь и умереть не страшно».
 С теми мыслями и сном забылся.

      А на рассвете прилетели на дуб птицы. Увидели Богдана.
     «Смотрите, сестры, - говорит Ворон, - тот самый, что  намедни в хворосте хоронился, о судьбе своей узнать хотел».
      «Разве намедни? Уж  лет пятьдесят прошло».
       «Нам, что полста лет, что день один».
       «А что, сестра, Гамаюн, узнал он о судьбе, а помогло ль ему?»
      «Желающему идти, и дорога помогает».
     «А хороша ль дорога была?»
     «Да всё бывало, но чего желал, то и нашёл, чего не желал – тоже нашёл».
     «Не будем, сестры, о том говорить, чей клубок до конца размотался. Пойте песни свои. Начинай, сестра Алконост».
      «Нет, братец Ворон, пусть сестра Сирин  начнёт свою песню. Про Вырий блаженный и жизнь неземную, где время не длится, но сладостно дни протекают».

    Так дивно звучит голос Сирин, блаженство сулящий. Уносит та песня Богдана  в заоблачны выси, к вечному лету на солнечный остров.
Здесь тишь и покой. Стоят студенцы с  ключевою прозрачной водою, и молодильные яблоки зреют у этих колодцев. 
В кронах зеленых  щебечут  райские птицы, и люди, все в белом, средь дивных цветов отдыхают. 
В полях и дубравах гуляют медведи с волками, и лани и овны. Здесь кони – без седел, волы – без ярма. И боги, и люди, и звери, - все  в мире с собой и природой. И так  несказанно блаженство живущих на острове светлом.
 Счастливы  те, кто увидит райские кущи. Тот, кто услышит про них, душою к ним устремится.

      Тут первый луч солнца блеснул. И замолкла Сирин.
И встрепенулись птицы. Крылами взмахнули и полетели они в светлый Вырий.
И вслед им душа устремилась Богдана.
Один лишь Ворон на дубе остался.