Обреченная. Неожиданное известие

Марине становилось все страшнее и страшнее, в душе поселился зловещий ужас перед неизвестностью. Страх не отпускал. Он накатывал липкими, тягучими волнами, удавкой сжимал горло. Участились провалы в памяти, она часто забывала, куда идет, в какую сторону направлялась, и на какой стоянке поставила машину.
После всего, через что им пришлось пройти, благополучие казалось хрупким и ненадежным, а неизвестность представала в воображении бездонной черной пропастью, бездной непроглядной тьмы и ужаса.
Что будет завтра с ней, с детьми? Они уже подросли, а что будет, когда совсем вырастут, и уйдут из дома? Время лечит все, но осталось ли у нее столько времени?
Марина весь вечер ходила по комнатам, разбирая детские вещи, наводя порядок на сияющей чистотой и вылизанной до блеска кухне.
Бессмысленно работать, убираться, ухаживать за детьми, если все рухнет в одночасье окончательно и бесповоротно. Лучше бы она ничего не знала и не подозревала, спрятала бы голову в песок, как страус, и сидела в безопасности. А, в сущности, она ничего и не знает – ничего пока нет, кроме беспочвенных подозрений и ревности.
Она никак не могла выдернуть себя из глубокой и тревожной задумчивости.
— Что ты ходишь, сама не своя? Зачем ты себя все время накручиваешь? — недовольным тоном спросил муж.
— Ничего, — ответила Марина, — просто не знаю, куда себя деть.
— Ты стала нервная и раздражительная, — упрекнул ее Володя. — Твое состояние передается детям.
Сегодня вечером они собрались поиграть в настольный хоккей в детской комнате.
— Можно, я с вами? — попросилась Марина, и заглянула в детскую.
— Нет, мама. Женщин мы в мальчишеские игры не допускаем! — сказал Миша, и захлопнул перед ней дверь.
Витя выбежал из комнаты, чтобы пожалеть ее:
— Мамочка, не обижайся. Ты же сама говорила, что не понимаешь, для чего двигаются маленькие фигурки с клюшками!
— Да я не обижаюсь, солнышко, — потрепала его по голове Марина. — Ты прав, мне никогда не понять, в чем конечная цель этой игры. Я пойду лучше фильм посмотрю.
По НТВ показывали чернуху, Марина одиноко сидела в зале, и пялилась в телевизор, ужасаясь показываемым ей жутким картинкам.
Людей грабят, убивают – за жилье, за деньги, за просто так, а самое страшное, что чаще всего это делают близкие, родные люди. Боже, сколько в людях злобы, и сколько у людей горя!
А она тут сидит, в тепле, не работает уже много лет, еще и на жизнь жалуется. Сочиняет трагедии на пустом месте, сама себя накручивает. А правда в том, что скоро она состарится, и станет совсем никому не нужна. Горькие мысли бежали по кругу, совершая свой бесконечный водоворот.
В субботу у Вити были занятия в новой студии танцев, в которую она записала его не так давно. На танцы они ездили с подружкой по садику Светой, живущей неподалеку. Для занятий сыну в дополнение к строгому костюму купили красивую жилетку с бабочкой. Виктор уже собрался и ждал в коридоре.
Обычно по выходным дням муж сам отвозил сына, но сегодня у него появились неотложные дела.
— Давай я его отвезу, — вызвалась Марина.
— Заберите по дороге Свету с папой, — попросил муж, — я позвонил, они уже ждут вас.
Увидев на повороте Маринину машину, Света запрыгала от радости. На ней было воздушное светлое платьице в мелкий цветочек и беленькие туфельки, и видно было, что ей сильно хотелось произвести впечатление на Виктора.
Светин папа приветственно помахал им рукой, подошел к машине и открыл заднюю дверцу. Света запрыгнула на сиденье рядом с Витей, и дети начали трещать о своих, детсадовских и танцевальных, делах.
Светин папа сел на переднее сиденье. Они выехали на трассу, обсуждая ничего не значащие повседневные мелочи, и вдруг собеседник спросил:
— Марина, а вы документы уже подписали?
С ее уст чуть было не сорвался вопрос, о чем идет речь, но Марина вовремя опомнилась. Не повернув головы и делая вид, что внимательно следит за дорогой, она спокойно ответила:
— Да, почти.
Марина нахмурила брови, и почувствовала, как лоб прорезала глубокая складка, явственно выражающая напряженный ход мыслей. Следовало срочно сделать беззаботный вид, и как следует навострить ушки, чтобы выяснить в деталях все подробности.
Светин папа как-то недоуменно на нее посмотрел, сказав:
— Ну, вы смотрите, не затягивайте. Времени совсем мало осталось.
Больше он не произнес ни слова.
Вечером, когда Володя пришел со службы и поужинал, Марина, будто бы невзначай, спросила:
— Дорогой, а ты подписал документы?
— Какие документы? Ты это о чем? — притворился непонимающим муж, а через пару минут напряженного молчания рассмеялся:
— А, тебе Светин папа рассказал? Да не обращай внимания, хотел сделать тебе сюрприз, взять участок за городом. Дети же растут, скоро они вырастут, обзаведутся своими семьями. Не будем же мы все ютиться в одном доме?
Марину больно кольнуло – она хорошо видела, что он чего-то недоговаривает. Пауза была слишком заметной. Когда дети вырастут – через десять лет, пятнадцать, двадцать? Зачем, покупая участок, делать это втайне от нее?
Неужели он, живя в своей семье, задумывается о жизни с женщиной, с которой встречается? Или она накручивает себя, а он прав, считая ее глупой и тупой курицей, живущей в фантазиях и печальных  мыслях. Возможно, он действительно думает о будущем своих детей, в отличие от нее?
И кто она, эта женщина, при мысли о которой он весь светится изнутри? Лена? Или еще одна безнадежно влюбленная в него дурочка?
Конечно, Володя красавец, душа компании, всегда доброжелательный, всех встречающий доброй улыбкой, а годы только прибавляют ему шарма. Для нее он совершенно не изменился за эти десять лет брака, и она все так же его любит, и им восхищается. И не она одна.
Совершенно неудивительно, что до сих пор находятся желающие замутить с ним любовную интрижку.
А может быть, эта женщина далеко не дурочка, если он уже строит дом, и покупает участок для их совместной жизни?
Мысли не давали Марине покоя.
Муж поужинал, выпил чай из своей любимой кружки, и направился в спальню.
Марина зашла в детскую почитать сыновьям сказку перед сном. Миша уже был большой, чтобы верить в сказки, но слушал всегда с удовольствием. Сказка была про какой-то волшебный боб, который все рос, и рос.
— Мама, а я сочинил продолжение, Боб вырос дальше, сломав крышу в своем домике, и у него впереди много волшебных приключений, — сказал Миша.
— Ты у меня необыкновенно талантливый и творческий ребенок, — выслушав новую сказку, сказала Марина.
Она нежно поцеловала и погладила по голове обоих. Марина души не чаяла в детях, и готова была по сто раз на день повторять, что любит их. Какие бы не были у нее размолвки с мужем, дети ни в коем случае не должны стать их свидетелями. Их нельзя лишать главной жизненной опоры и почвы под ногами. Они всегда должны быть уверены в том, что у них самая счастливая семья в мире, и это никогда не изменится.
Уложив детей, она зашла в спальню, и тихо сказала:
— Володя, давай поговорим.
— Я сплю, — ответил он, и накрылся подушкой.
Утром позвонила Лена. После Марининого нервного срыва в Испании она теперь стала по отношению к ней мягкой и доброй, и больше не позволяла себе критических замечаний, так выводивших Марину из себя. Их отношения даже улучшились, потеплели, и Лена стала чаще звонить и приезжать.
— Как твои дела? — задала дежурный вопрос подруга.
Ах, если бы можно было спросить ее напрямую, встречается ли она с ее мужем, и все выяснить. Но как это сделать? Марине не позволяли гордость, боязнь лишиться подруги, а может быть, даже страх – а вдруг откроется правда, которую она будет не в силах пережить?
— Все хорошо, — сделав над собой усилие, ответила она, — а как у тебя?
У Лены жизнь, как всегда, кипела, она начала рассказывать свои бесконечные истории о богатых и знаменитых. Поболтав немного, они тепло, по-дружески, распрощались.
— Нет, это не может быть Ленка, — подумала Марина, — если бы это была она, то не стала бы на моих глазах открыто обниматься и флиртовать с моим мужем. Нет, они ничего не скрывают. Это точно другая женщина. Или не точно?
Преодолев проем кухонной двери, она ухватилась за косяк, чтобы не упасть. Голова кружилась, а состояние было таким, что краше в гроб кладут.
— Это нервное, мой муж прав, — подумала она, и пошла варить детям кашу, а потом развозить их в садик и школу.
На следующий день она еще больше заболела, и утром не могла встать с кровати. С большим трудом она заставила себя подняться и сесть за руль, чтобы исполнить свои материнские обязанности, заключавшиеся в основном в извозе детей.
Вечером муж застал ее, всю зареванную, у нее не шевелились ни руки, ни ноги. Ей казалось, что отныне она вообще не сможет никогда подняться. Не сможет ходить, не сможет говорить, и вся ее жизнь окончена. Дьявол, рушивший ее жизнь жуткими, нелепыми и трагическими случайностями, опять взялся за свое, и в покое теперь ее не оставит.
— Ну, хватит! Довела уже себя. Успокойся наконец, истеричка, — грубо сказал муж. — Нет у меня никого! Ты прекрасно знаешь, что я своих детей никогда не брошу. Для меня семья важнее всего на свете.
— Для меня тоже. Ты же знаешь, что мы, несчастные сироты, привязчивые и долготерпеливые, годами готовы ждать проявления любви, — сказала она.
— Ну, что ж, я еще подожду. Может, я гораздо терпеливее женщины, с которой ты встречаешься.
— Работу найди! — зло сказал он, — от безделья на тебя нападают черные мысли.
Он был прав – именно от проклятых мыслей ей становилось плохо.
Муж опять по вечерам уезжал и пропадал на несколько часов. Сердце у Марины ныло, оно физически как будто бы останавливалось, и переставало ритмично биться, а однажды в дороге возникла такая боль в груди, что пришлось съехать на обочину и долго ждать, пока боль пройдет.
Она нутром чувствовала неладное, но расспросы ни к чему не приводили и неимоверно бесили супруга.
Наконец, поняв, что она никогда не отстанет и будет расспрашивать снова и снова, он поменял тактику, перестал злиться, и с доброй улыбкой спокойно отвечал:
—  Ну что ты, дорогая?! Ты для меня единственная женщина в мире.
Сегодня, бегая по строительным магазинам и выбирая карниз и новые шторы для зала, Марина встретила Нину. Подружка покупала кашпо для цветов – никто лучше Нины не мог вырастить чудесные вечно цветущие растения. В ее комнатке в общежитии цветы жили везде, казалось, что они хотят захватить все пространство, и в конце концов выселить саму хозяйку из дома. Нина всегда была в курсе всех событий в жизни бывших детдомовцев, и отличалась умением насквозь видеть каждого.
Неожиданно, когда подруги закончили закупаться, и Марина предложила подбросить Нину до дома, та как-то нерешительно вдруг сказала:
— А ты знаешь, я видела твоего супруга в машине с женщиной.
— Может быть, это случайная знакомая? — Марина сделала вид, что не поверила подруге.
— Да какая случайная! Они так целовались! И у нее длинные черные волосы, худая и страшная, как моя жизнь.
— У Ленки светлые волосы, — засомневалась Марина.
Может быть, Нине померещилось? Мало ли людей, похожих на ее мужа, и желтых «мерседесов» в Питере.
— Да нет, Нина, ты ошибаешься, — мягко сказала она подруге.
— Хотелось бы, — вздохнула Нина, — но она вела себя очень по-хозяйски, так ни со случайным знакомым, ни с любовником-однодневкой себя не ведут.
— Ты предлагаешь мне поговорить с ним и спросить напрямую, есть ли у него любовница? — спросила Марина. — Я уже пыталась.
— Не думаю, что в случае с твоим скрытным Володей это может сработать, — задумчиво ответила Нина.
— Я не знаю, что делать. Нина, почему он так со мной поступает? Почему он держит меня в страхах и сомнениях?
— Ой, не знаю, — вздохнула Нина, — будем надеяться, что это всего лишь легкая интрижка на стороне, которая скоро сойдет на нет.
— Я так не думаю, — с грустью в голосе сказала Марина, — ты же знаешь, у него семья всегда на первом месте, он бы не стал так рисковать. Здесь что-то посерьезнее.
Когда Марина вернулась, был уже поздний вечер, а мужа все еще не было дома. Марина отпустила няню, покормила детей, позвонила несколько раз мужу. Телефон металлическим голосом отвечал, что абонент недоступен, и находится вне зоны действия сети.
Дети к вечеру тоже заволновались, и начали каждые пять минут спрашивать, где папа. К одиннадцати часам беспокойство достигло апогея. Пора было укладываться в постель, а ребята не отходили от окошка.
Марина, взяв в руки радиотелефон, с которым можно было смело ходить по дому, не боясь, что кто-то услышит не предназначавшийся для посторонних ушей разговор, сказала:
— Мальчики, папа сегодня задерживается, он сейчас звонил.
— Когда звонил? — спросили хитрые дети. — Мы не слышали звонка.
— Вот только что, когда я выходила на второй этаж с телефоном в руке.
Марина закрыла за малышами дверь в детскую комнату, и позвонила свекрови:
— Лидия Анатольевна, может быть, Володя у вас? — спросила она, — уже одиннадцать часов, а его все нет дома.
— А нам в одиннадцать часов ночи звонить можно? — зло поинтересовалась свекровь. — Правила хорошего тона для вас не существуют? А может, вы думаете, что все, как вы, закатывают вечеринки по ночам и спаивают нормальных семейных людей?
Она так и не простила того случая с папой.
— Простите, — пролепетала Марина.
Она пыталась путано и сбивчиво продолжить, рассказать, что в их жизни что-то происходит, попросить совета, помощи.
Свекровь даже слушать не захотела.
— Разбирайтесь сами! — подытожила она разговор, и положила трубку.
— Да, было бы смешно, если бы она не стала выгораживать любимого сыночка, —  подумала Марина, — а чего я от нее хотела? Добра? До сих пор мне не доверяет, хотя за всю жизнь не слышала от меня худого слова о своем сыне.
На следующий день Марина пошла в салон связи, и правдами и неправдами выпросила распечатку звонков мужа. По одному из незнакомых телефонов муж звонил каждый день, сначала утром, а потом и вечером, когда возвращался домой.
Это был не Ленкин телефон, но Лена могла и поменять номер, взяв новую сим-карту специально для его звонков.
Марина вышла на улицу, ей внезапно стало совсем плохо, ее тошнило, мутило, темнело в глазах. Сунув руку в карман за ключом от машины и не обнаружив его на обычном месте, она вспомнила, что забыла автомобильный брелок в салоне связи.
— Не зря говорят, что нет ничего хуже неизвестности и неопределенности, — подумала она. — Когда приходит реальная опасность, ты ищешь пути, как с ней справиться. А тут – никто ничего не знает, никто ничего не видит, никто ничего не слышит.

книга на ридеро Марина Орфан Обреченная