Домбровский

               

     Одной из самых ярких личностей из среды политических каторжан Сахалина был Петр Карлович Домбровский, сын дворового слуги – конюха из села Мщенск Варшавской губернии. Едва мальчику исполнилось 13 лет, отец привез его в Варшаву и отдал на обучение сапожному делу в мастерскую. В 1883 году Петр вступил в партию «Пролетариат» и стал одним из ее самых активных деятелей, принял участие в убийстве шпиона царской полиции, за что был арестован и в 1885 году приговорен к лишению всех прав и к ссылке на каторжные работы на 16 лет на Сахалин. 14 января 1886 года Варшавский генерал-губернатор утвердил Приговор, Домбровского перевезли в Центральную тюрьму Харьковской губернии под названием «Печенеги», откуда через год он был направлен в Одессу, а из нее морем на пароходе Добровольного флота на Сахалин. Вместе с ним на остров 20 мая 1887 года прибыли другие политические ссыльные: Феофан Блиох, Антон  Поплавский, Станислав Гладыш, Лев Дегурский, Иван Гельшер, Григорий Госткевич, Адам Серошевский, Станислав Бугайский, Виктор Гипшер, Иосиф Кмецик, Иван Ювачев, Михаил Канчер, Петр Горкун, Степан Волохов и Бронислав Пилсудский.
 Появление на сахалинской каторге политических ссыльных предало новый окрас тюремной жизни. Безусловно, они отбывали срок за страшные преступления, направленные на подрыв государственного строя, а некоторые из них и за покушение на жизнь императора. В отличии от общеуголовных каторжан, сосланных на тюремный остров за многочисленные убийства и разбой, малоимущих и безграмотных, политические были материально обеспечены, относились к грамотной мыслящей интеллигенции. Это был интеллектуальный пласт, сыгравший особую роль в науке благодаря длительному пребыванию на Сахалине. Как бы там ни было, но именно на Сахалине появились ученые Б.Пилсудский, Л.Я. Штернберг и др.
 
По прибытии на остров Домбровский был заключен в Александровскую тюрьму, смотрителем которой в то время служил Ф.Н. Ливин. В первое время содержался в общих казармах ссыльнокаторжных, где размещались по два человека, и выполнял общие работы наравне с другими арестантами.

За  Петром Домбровским на Сахалин последовала его жена Анна с тремя детьми : сыновьями Григорием, Петром и дочерью Марией. Со временем она вымолила разрешение для мужа жить с семьей. Домбровский переселился в дом к семье и кроме урочных работ занимался выполнением частных заказов, был участлив к другим арестантом и часто помогал безвозмездно друзьям. Нужно сказать, что жены и дети скрашивали трудности арестантской жизни. Но тюрьма есть тюрьма. Почти с самого начала сахалинской каторги у политических начались столкновения с тюремным смотрителем Ливиным. Вот как описывает в своих воспоминаниях эти события В. Госткевич в книге «Записки пролетариатца»:
     « В 1887 году начальником тюрьмы был некто Ливин, из кантонистов, человек небольшого роста, с живыми, подвижными глазами. Он был очень жесток. Не проходило дня, чтобы 10-15 человек не были наказаны розгами. Был специальный палач Комлев, которому арестанты в виде дани отдавали месячные получки кирпичного чая, кусочки мыла и проч., чтобы этим умилостивить его и чтобы он не так жестоко сек их.
     Очевидно, Ливину даны были директивы свыше не применять к нам телесных наказаний; помимо того, мы, политические, находились в ведении начальника округа, а начальник тюрьмы имел административное наблюдение над нами в тюрьме и распределял на работы.
     Ливин ненавидел нас за то, что мы держались отдельно от уголовных и тем вносили в тюремный режим диссонанс. Чтобы нам досадить, он прибегал к такому приему. Как уже было выше упомянуто, я, Гельшер и Форминский работали в столярной мастерской. Мастеровые из уголовных относились к нам хорошо. Чтобы восстановить мастеровых против нас, Ливин под каким-нибудь предлогом арестовывал всех работавших в мастерских, в том числе и нас, политических, и на ночь заключал в «кандальную»,  а на день гнал на работы.
     В объяснение своего поступка Ливин говорил уголовным: «Ребята, причиной того, что я вынужден вас держать взаперти, являются политические: их одних, без вас, взаперти держать нельзя». Нам же он заявил: « Вы работаете вместе с уголовными, и я не могу выделять вас, чтобы не возбудить их против вас, политических». Но эта провокация ему не удалась, и наши отношения с уголовными остались по-прежнему миролюбивыми »
Вскоре после поселения на Сахалине за столкновение со смотрителем тюрьмы Ливиным политические ссыльные Домбровский, Поплавский, Гипшер, Кузин и Хроновский были «выдержаны в темном карцере на хлебе и воде в течение шести дней каждый отдельно и закованы в кандалы » .

Весной 1888 года пароход Добровольного флота «Нижний Новгород» доставил новую партию арестантов, и среди них политических ссыльных: Е.И. Кузина и В.И. Вольнова (процесс Лопатина), А.И. Александрина, Е.И. Петровского, И.И. Чернова (по Донскому процессу) и административных ссыльных, сосланных без суда на 10 лет: В.П Бражникова, Л.Я. Штернберга, Карпенко, И.И. Хмелевцева и И.Ф.Суворова. Александрин, Петровский и Чернов были отправлены в селение Рыковское, Тымовского округа, а остальных разместили в Александровском.
С Вольновым на Сахалин приехала его жена Анна Александровна с двумя детьми. Она была очень симпатичной женщиной, но прожила на Сахалине недолго, умерла от туберкулеза. Вольнов работал в механической мастерской, так как был специалистом слесарем-механиком. Мастерская находилась недалеко от поселка. Однажды по пути на работу, проходя мимо провиантских складов, смотрителем которых был Каменьщиков, Вольнов не снял, как полагалось, шапки. Каменьщиков грубо попытался сорвать с него шапку, но Вольнов отшатнулся и, защищаясь, дал ему пощечину. Его арестовали, заковали в кандалы и посадили в карцер.

«…Узнав об этом, мы – одинокие (семейных просили не принимать в этом участия) – отправились к окружному начальнику требовать освобождения Вольнова, так как последний лишь с целью самозащиты дал пощечину чиновнику, не имеющего никакого отношения к тюремному миру. Наше требование не только не было удовлетворено, но и все мы были арестованы за протест, закованы в кандалы и посажены в «кандальную».
На другой день нас торжественно выводят под усиленным конвоем в «столовую», где за столом уже сидел начальник тюрьмы Ливин, обложившись бумагами. Он стал нас допрашивать, заявив, что по распоряжению начальника округа, может предать нас военному суду, в результате чего нам угрожает смертная казнь. Эта угроза мало на нас подействовала, и мы отпарировали ее заявлением, что в нашем распоряжении осталась лишь наша жизнь, каковую каждый из нас  постарается продать подороже. Подлый и мстительный человек, Ливин по натуре был, однако, большим трусом. К нашему несчастью, он заменял губернатора, который незадолго перед тем был отстранен от должности. Результатом нашего протеста было то, что троих из тварищей подвергли телесному наказанию.»
Описание одного и того же инциндента события с разных сторон по разному представляют это событие.

Вот как ту же ситуацию передают архивные материалы:

Донесение начальника о. Сахалина о поведении ссыльнокаторжных государственных преступников
17 сентября 1888 года.

Высланные на остров Сахалин ссыльнокаторжные из числа государственных преступников в 1886 году: Эдмунд Плосский, Адольф Форминский, Иосиф Шмаус, Адам Словик, Казимир Томашевский, в 1887 году Феофан Блиох, А. Поплавский, Петр Домбровский, Станислав Гладыш, Лев Дегурский, Иван Гельшер, Григорий Госткевич, Адам Серошевский, Станислав Бугайский, Виктор Гипшер, Иосиф Кмецик, Иван Ювачев, Михаил Канчер, Петр Горкун, Степан Волохов, Бронислав Пилсудский и в настоящем 1888 году: Станислав Хроновский, Иван Мейснер, Сергей Кузин и Василий Вольнов – размещены: Ювачев, Канчер, Горкун, Волохов и Пилсудский  в тюрьмах Тымовского, а остальные в тюрьмах Александровского округов и, согласно указаний начальника Главного тюремного управления, содержатся в общих казармах ссыльнокаторжных по два человека в каждой, и употребляются в работы наравне с общеуголовными преступниками. Из них в течение майской трети сего года были подвергнуты взысканиям: Вольнов – за дерзкое и непочтительное поведение, выразившееся в нанесении дерзости смотрителю Сахалинских центральных складов, за что он наказан сорока ударами розог; Мейснер и Томашевский за непозволительное заявление, выраженное смотрителю тюрьмы в дерзкой форме, послужившие поводом и другим ссыльнокаторжным нарушить порядок, наказаны по тридцать ударов розог каждый; Поплавский, Домбровский, Гельшер, Госткевич, Гипшер, Кузин, Хроновский – за нарушение установленного порядка при заявлении смотрителю тюрьмы своих желаний, в отношении освобождения от наказания означенных выше ссыльнокаторжных во внимание того, что до настоящего времени вели себя хорошо и никаким взысканиям не подвергались, подвергнуты следующим взысканиям: Гельшер и Госткевич, как находящиеся в разряде исправляющихся, закованы в ножные кандалы на два месяца, а Поплавский, Домбровский, Гипшер, Кузин и Хроновский выдержаны в темном карцере на хлебе и воде в течение шести дней каждый отдельно; остальные же со дня прибытия по настоящее время ведут себя хорошо, беспрекословно подчиняются общим тюремным правилам, взысканиям никаким не подвергались и влияния на обще уголовных преступников никакого не имеют. РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 4. Д. 123. Л. 3-4 об. Подлинник. Рукопись.

В «кандальной» политические просидели более двух месяцев. Закованных их гоняли на самые тяжелые земляные работы. Они раскапывали косогор и вырытую землю вывозили в тачках к оврагу, чтобы его засыпать.
Не остались безучастными к этой истории и административные ссыльные. После объявленного общего протеста, Л.Я. Штернберга выслали в пустырь к мысу Погиби в северо-западной части острова, что на самом берегу Татарского пролива - самое близкое к материку место на севере Сахалина, где жили одни гиляки. Видимо начальство тюрьмы рассчитывало, что он сломается или погибнет, но это дало ему возможность погрузиться в изучении гилякского языка и познать их обычаи, быт, предания и религию. Одновременно с гиляками он изучал жизнь тунгусов, а свои труды размещал в академии Наук, где со временем состоял старшим этнографом. Провел он в диких условиях на мысе Погиби больше года.
Кто знает, окажись Ливин мудрее и человечнее, не спровоцируй он войну внутри тюрьмы, не случилось бы еще одной трагедии. Но одно зло тянет за собой другое. В феврале 1889 года словесное заступничество за товарища послужило поводом к публичному оскорблению Домбровского помощником смотрителя Патриным, старавшимся клеветой и подкупом уголовных погубить Домбровского. Патрин на всю тюрьму обвинил Домбровского в покушении на его убийство. Полтора года он томился под следствием по этому делу, и лишь  летом 1890 года обвинение было снято по требованию прокурора. В результате этого инцидента Домбровский пытался покончить с собой, но помешал неожиданный арест.

 16 июня того же года жена Домбровского Анна обратилась с просьбой к начальнику Александровского округа. 
№ 129
Приказ начальника острова Сахалина о переводе ссыльнокаторжного П. Домбровского в Тымовский округ
 16 июня 1890 года


Начальник Александровского округа, рапортом от 8 сего июня за № 6899 донося о том, что жена ссыльнокаторжного Петра Домбровского, свободного состояния Анна, обратилась к нему с просьбой о выдаче ей участка в селении Красном Яру, ввиду неимения в означенном селении свободных земельных участков, ходатайствует о переводе Домбровского с семейством в Тымовский округ, где они могут обзавестись хозяйством. Вследствие этого определяю ссыльнокаторжного Петра Домбровского с женою свободного состояния Анной и детьми Григорием, Петром, Марией перевести из Александровского в Тымовский округ.
О чем и уведомить гг начальников Александровского и Тымовского округов. РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 135. Л. 36 об. Типограф. Оттиск
Домбровского перевели  в Тымовский округ в Рыковскую тюрьму, смотрителем которой в этот период опять был Ливин.

« Летние месяцы 1890 года после освобождении из тюрьмы, были для Домбровского самыми спокойными за все время пребывания на Сахалине». (Л.Я. Штернберг «П.К. Домбровский» М, 1928, стр. 10) В августе того же года тюрьму посетил Антон Павлович Чехов. Писателю было запрещено видеться с политическими преступниками, но судя по письму Д.А. Булгаревича от 21 января 1892 года к Чехову, писатель был свидетелем и даже участником освобождения Домбровского из тюрьмы. « Упомянув в этом письме о Патрине, я забыл сообщить Вам о его жертве. Помните скандал, о котором Вы разговаривали с Владимиром Осиповичем Кононовичем. Жертва Патрина застрелилась в ноябре месяце после тождественной с прошедшей историей» (ГБЛ, Антон Павлович Чехов, Сборник станей. Южно-Сахалинск, 1959, стр. 205)
В 1891 году 20 ноября Домбровский после очередного оскорбления начальником округа Шелькингом, опасаясь повторения подобных случаев и не имея возможности оградиться от них, 21 ноября 1891 года он покончил с собой. В предсмертной записке Домбровский написал : «Причиною моей смерти тирания правительства и произвол администрации».

Все каторжане переживали нервные срывы, тоску по Родине и свободе. Казалось, что каторжная жизнь никогда не закончится. Но одни переносили ссылку легче,  другие же в силу утонченной нервной системы воспринимали происходящее более остро, из-за чего их организм становился ослабленным, а силы были исчерпаны. Люди, позволяющие в изгнании одиночеству поглотить себя, гибнут. Если они избегают общения и становятся нелюдимы, или замыкаются в себе и поддаются обычной душевной болезни изгнанников – тоске по родному краю и близким, то их одиночество сродни погибели. За 10 лет политической каторги с собой покончили 5 политических заключенных.
     Узнав о трагедии,  политические направили делегацию к губернатору, которая потребовала судебного расследования. « В результате вся колония, не исключая не лишенных прав административных, была засажена в кандальную тюрьму. Только настойчивость жен, заявивших, что они не уйдут из губернаторской приемной, пока их мужья не будут освобождены, и просидевших там, не сходя с мест, трое суток, заставила губернатора отменить свое шальное распоряжение и выпустить заключенных » (Елинский «Под звон цепей»)

В связи с этими событиями в администрации тюрем произошли перемены. Генерала Гинце заменил Кононович, который до этого заведовал Карийским тюремным округом. Он был близко знаком с политической каторгой и привез с собой лицеиста С.Н. Таскина, который стал начальником округа. До этого чиновники на Сахалин вербовались из кантонистов, как Ливин.
Со сменой начальства многих уволили а некоторых даже предали суду. Одним из подсудимых стал Ливин.