Рыжик. Глава 4

                4
                ***
Вот такой обслуживающий персонал был у лошадей данного двора. А сейчас, я думаю, пора нам вернутся к Рыжухе и её маленькому жеребёнку. Станок, в котором их разместил Аким, представлял собой небольшое помещение 3х4 метра, сбитое из горбыля с деревянным полом. Таких станков-клетушек было несколько штук, притулившиеся один к другому они-то и представляли собой колхозную конюшню.  В них содержались лошади с глубокой беременностью и ожеребившиеся, они находились там до месячного возраста жеребёнка. Отдельный, самый крепкий станок,  предназначался для жеребца – производителя, в данном случае, для Битюка.
Жеребёнок Рыжик, как и все лошади данного двора,  и вообще лошади, не мог, конечно, различать людей по именам либо фамилиям, да, в общем, и знать, что эти животные на двух ногах называются людьми. Поэтому различал их только по их характеру и отношению к своим подопечным, в данном случае к нему – Рыжику. В виде исключения, уважаемый мой читатель, позволь мне, всё - таки, от имени лошадиной личности, в продолжении этого повествования, называть этих двуногих животных - людьми.
Пока, что в их станок заходили лишь два человека, один из них в сознании Рыжика сразу предстал в образе Доброго – это конечно был Аким, от него всегда исходил запах сена и необыкновенного умиротворяющего спокойствия. Он ласково, что-то гудел /на лошадином языке, значить - ржал/, при этом гладил Рыжика и Рыжуху по спине, по холке и почёсывал за ушами. Задавал душистого сена, наливал свежей воды, иногда приносил несколько горстей овса, естественно для кобылы, жеребёнок был ещё маловат для поедания зёрен. Зато молоко после такого корма у кобылы становилось необычайно вкусным и, Рыжик, приложившись к титке матери, от удовольствия тряс своим пушистым хвостом.  А Добрый, по долгу, с умилением смотрел на жеребёнка, на кобылицу и в глазах его светилась неземная любовь и иногда появлялись слёзы. Он уходил, и мать-кобылица подталкивала своей головой, голову жеребёнка, чтобы он смотрел в спину уходящего, и потихоньку ласково ржала, словно хотела убедить своё чадо в том, что этот человек их родственник. И жеребёнок, с каждым вновь прожитым днём, и сам постепенно убеждался, что это так, и начал уже с нетерпением ожидать, когда этот Добрый придёт их навестить.
Второй человек по своему характеру и отношению к нему, к Рыжику, представлялся жеребёнку под именем Равнодушный. Он вроде бы также задавал сено, наливал воду, но сено мог принести с гнильцой, а то и вовсе давал солому, воду наливал тёплую и не вкусную. Овса не принёс ни разу. Никогда не ласкал ни кобылицу-мать, ни его жеребёнка, Рыжика. Иногда, даже грубо отталкивал их от кормушки, если они, по его мнению, мешали раздавать корм. Но самое неприятное для лошадей было то, что от Равнодушного всегда исходил отвратительный химический запах, от которого у них перехватывало дыхание. Конечно, лошади не могут знать, что этот запах называется перегаром, но всегда и все относятся к нему с неприязнью, а некоторые с ненавистью. Под личиной Равнодушного, конечно, был второй конюх Серёга.
Но вот однажды, по прошествии некоторого времени, в станок, в сопровождении Равнодушного зашёл новый человек. И тут Рыжик познакомился с животным, который соответствовал по своему характеру и отношению к ним, лошадям, имени Злой. Он нагой оттолкнул жеребёнка от кобылы, и начал одевать на голову Рыжухи какие-то ремни с блестевшими в них железяками. Когда Рыжуха попыталась увернуться от его рук, Злой стукнул её кулаком по морде. Он всё время громко выкрикивал какие-то мерзости / на лошадином языке – злобно ржал /. Накинув, наконец, принесённые с собой ремешки, Злой с силой воткнул в рот кобылице блестящие железяки и вывел Рыжуху на улицу, жеребёнок бежал за ней. Затем это неприятное двуногое животное подняло с земли и напялило на шею Рыжухи, какое-то громоздкое кожаное сооружение. Но самое ужасное было впереди. Злой подвёл кобылицу к какому-то огромному ящику, на круглых дисках /колёсах/ поднял поочерёдно две длинные палки и прикрутил их ремнями к кожаному сооружению на шее кобылицы. Затем, показывая,  на бегавшего вокруг кобылы,  Рыжика  пальцем, стал опять, что-то злобно «ржать» в сторону Равнодушного. Но тот махнул рукой, отвернулся и направился к стоящему неподалёку сооружению. Тогда Злой сел в этот громоздкий ящик, взял в руки два длинных ремня, ударил ими по спине Рыжуху и, она, рванув с места, оглядываясь на жеребёнка, выбежала из ворот конного двора. Рыжик семенил за этим ящиком, разбрызгивая своими стройными ножками жидкую грязь.
Через некоторое время процессия приблизилась, как казалось жеребёнку, к огромным длинным сооружениям. Грязь под ногами Рыжика становилась всё глубже и гуще. Он с большим трудом сделал ещё несколько шагов, провалился по самое брюхо и, безнадёжно увязнув, остановился. Рыжуха постоянно оборачивалась назад и жалобно ржала, за что получала длинными ремнями по спине, и продвигалась дальше.
Между этими громадными сооружениями Рыжик увидел большую кучу земли зеленовато – бурого цвета. О том, что это коровий навоз, он знать пока не мог. Рыжуха, с привязанным к ней ящиком, остановилась у этой кучи, сидящий в ящике Злой, вылез и, провалившись по щиколотки в грязь, стал яростно накидывать бурую землю в ящик. Он кидал и кидал, палка с прикреплёнными к ней острыми зубьями мелькала, как жеребячий хвост. Вот уже земля поднялась выше бортов ящика, а он всё кидал, вот уже земля поднялась горой, и за ней не видно было Рыжухи, которая, не переставая жалобно ржала, потеряв из виду жеребёнка. Рыжик пытался в ответ произвести ржание, но получался жалобный поросячий писк.
Из огромного сооружения вышел человек  и что-то начал грозно «ржать» в сторону Злого, размахивая руками. Тот остановился, бросил на кучу земли, насыпанной в ящик, палку с острыми зубьями, и опять ударил по спине длинными ремнями Рыжуху. Она вздрогнула, попыталась идти вперёд и не смогла. Тогда Злой взял длинную палку с острыми зубьями и, уже ей, ударил кобылу по спине, она рванулась, сделала несколько шагов и встала как вкопанная.
Человек, вышедший из сооружения, продолжая злобно «ржать» в сторону Злого, побежал к нему. Но тот не унимался. И вдруг «ржащий» человек остановился и начал показывать Злому в ту сторону, откуда они все прибыли. Рыжик повернул голову туда и радостно заверещал. Оттуда, на старой кобыле Соловухе, верхом,  приближался к ним Добрый.  Он, проскочив мимо жеребёнка, подлетел к Злому, не переставая размахивать руками и тоже злобно «ржать». И, вдруг, Злой, размахнувшись зажатой в руках палкой, ударил Доброго, Рыжик от страха закрыл глаза, когда открыл их, радостно, впервые заржал своим детским голоском. Злой валялся в грязи, а Добрый изо всех сил охаживал его палкой с острыми, железными зубьями. Человек,  вышедший из сооружения, пытался ему помешать.  Но Добрый продолжал лупить Злого.  Палка, наконец, переломилась, Злой, вывалянный в грязи, соскочил и, не оглядываясь, побежал за сооружение.
Добрый, тяжело дыша, подошёл к Рыжику, выдернул его из грязи, поднял на руки и отнёс в какое-то чистое помещение, где они с тем человеком, который пытался  вразумить  Злого, напоили его тёплым молоком из резинки, похожей на материнский сосок. Затем люди недолго погудели между собой. Добрый взял жеребёнка на руки, сел верхом на Соловуху, крепко прижимая к груди бесценный груз,  и они быстро прибыли на конный двор.
                ***
Всё описанные выше события, представлены приблизительно из младенческого соображения жеребёнка Рыжика. А теперь, уважаемый мой читатель, я хочу рассказать тебе, что же произошло в действительности, исходя из соображений участников данных событий  с человеческой стороны.
Как и говорил бригадир Михаил Алексеевич, на молочной ферме за зимний период скопилось большое количество навоза, который нужно было вывести на поля, в качестве удобрения под посевы. Лошадей для экстренного решения этой проблемы не хватало. И вот по прошествии пяти недель после родов, Рыжуху, как мы помним, по распоряжению всё того же бригадира Михаила Алексеевича, решили отправить на данные работы. Он конечно, давая такое указание, имел в виду, что кобылицу будут использовать не в полную силу, надеясь на трезвый разум скотников. И конечно совсем не думал, что маленького жеребёнка отправят на ферму вместе с матерью. Но злодейка – фортуна всё повернула по-своему.
В это время в деревню вернулся из мест заключения местный проходимец Петька по кличке «Прокурор». Почему  «Прокурор» толком сказать ни кто не мог. Одни говорили, что его так прозвали за то, что он не вылезал из мест заключения и находился постоянно под прокурорским надзором. Другие утверждали, что при очередном задержании за правонарушение Петька кричал, что он сын прокурора и лицо неприкосновенное. Но как бы там кто, что не говорил, а Петька навечно остался «Прокурором».
Так вот вернулся этот Петька «Прокурор» на малую родину из мест не столь отдалённых и к председателю:
- Вот, что,  председатель, хошь не хошь, а обязан ты мне предоставить рабочее место в колхозе, - в то время, о котором идёт речь, всем отбывшим свой срок зекам, руководители предприятий обязаны были представить работу и назначить опекуна, вроде, как надзирателя, чтобы этот индивид не мог сотворить очередную пакость.
Председатель посмотрел Петькину справку об освобождении, тяжело вздохнул, и направил «Прокурора» на молочную ферму возить тот самый скопившийся навоз. Опекуном же назначил бригадира фермы Василия Афонасьевича. Тот тоже, посмотрев на Петькину справку, тяжело вздохнув, спросил:
- Коня-то запрягать умеешь?
- Да я хоть чёрта запрягу, дядя Вася, - оскалился «Прокурор»
- Ну, тогда, вот тебе записка, вали на конный двор, полеводческий бригадир обещал с сего дня нам дополнительно кобылу дать.
- Ща, я мигом, - обронил новый работник и хитро улыбнулся, а про себя подумал: «Зайду к бабке Марьи, врежу стаканчик самогона»
                ***
И надо же было такому случиться, в эту ночь Аким ночевал дома, что было большой редкостью. Дежурил конюх Серёга. И только он расположился за столом в «конюховке» выпить стаканчик самогона, только открыл бутылку, как тут со двора донёсся грубый крик:
- Эй, есть тут, кто ни будь живой или все передохли?
Серёга, торопливо спрятав бутылку под стол, выскочил из «конюховки».
  - Ну, есть, чё орёшь, - но увидев пришельца, не удержался и удивлённо воскликнул, - о, «Прокурор». Откинулся, чо ли?
- А, чё, не видишь, рази! – Затем присмотревшись, спросил, - Серёга, ты, чо ли? Чё-то ты сегодня, вроде трезвый?
- Да вот, только хотел опохмелится, слышу хтой-то базлаить. Чё приперси, - от волнения Серёга заговорил  старо-деревенским языком.
- Да вот, записка, держи, я тут устроился на ферму, бригадир за какой-то кобылой послал.
- Кобыла? Есть такая, забирай её к чёртовой матери, мне всё меньше забот будет. Пошли, покажу.
Прошли к станку, где находилась Рыжуха с Рыжиком, Петька привычно распахнул двери станка, он и не такие двери открывал без ключа.
- Да она с жеребёнком! – недовольно воскликнул «Прокурор» - На фик она мне нужна!
- Другой нет, ни хошь, как хошь. Наш бригадир сказал, чтобы мы вам эту кобылу отдали.
- Ладно. Моё дело телячье, выпил пойло, и жуй сено молча.
Серёга быстро принёс сбрую, подал Петьке узду, тот оттолкнув ногой жеребёнка, начал надевать её кобылице на голову. Рыжуха, почуяв запах перегара, задрала голову, пытаясь увернуться от узды.
- Стой, сука, а то счас кишки выпущу! – заорал «Прокурор»
Жеребёнок испуганно забился в угол, Рыжуха, чтобы не пугать его больше, поддалась нежданному хозяину. Петька вывел кобылицу, запряг её в стоящую во дворе телегу-короб, затем посмотрев на Серёгу, гаркнул:
- Жеребёнка забери!
- Да как же я его счас поймаю? – Возмущённо сказал тот, ему скорее хотелось вернуться к бутылке с самогоном. – Да и потом, я его, чем кормить буду. Там ты его под кобылу подпустишь.
- Ну, смотри, хрен с тобой, тебе потом отвечать придётся,  нашел кормильца. Я накормлю, отрыжка долго будет мучать! – И хлестанув кобылу вожжами, Петька выехал за ворота конного двора. Рыжик, разбрызгивая жидкую гряз, шустро бежал за телегой.
                ***
 Только Серёга, обрадованный наступившей полной свободой, в предчувствие кайфа, наполнил стакан самогоном – дверь в «конюховку» жалобно заскрипев, распахнулась. На пороге стоял угрюмый Аким:
- Всё ни как нажраться не можешь? - загудел он, - Рыжуху накормил?
- Какую Рыжуху?
- Ты, что от самогона совсем спятил, Рыжуху не помнишь?
- Дык нет её, прокурор забрал.
- Её то, за што? Она што спёрла,  чево ни будь?
- Дык, нет, прокурор-то не настоящий, Петька «Прокурор» из лагеря вернулся.
- Петька! – Возмущённо воскликнул Аким, вспомнив этого проходимца под кличкой «Прокурор» - и зачем же ты этому садисту дал кобылу? Он же её пропьёт или на махан прирежет!
- Ды нет, он таперь на хферме работат, - опять перешёл на сельский язык Серёга.
- А жеребёнок где? – выдохнул Аким, и на лице его Серёга увидел панический страх, который сменился угрожающей ненавистью.
- Дык, за кобылой дёрнулси, - пролепетал Серёга, прячась за весящие на клиньях хомуты.
- Да ты чё, гад, как же ты посмел этому живодёру лошадей отдать!? – взревел Аким, саданув кулаком об стол. Стоящая на столе недопитая бутылка подскочила и упала на пол, разливая остатки самогона.
- А чё я мог сделать, бригадир записку прислал, - увидев разливающейся самогон, простонал Серёга.
- А Соловуха где?
- Где ж ей быть, на дворе валяется.
Аким схватил седло, походя, ткнул кулаком в морду Серёгу и выскочил за дверь. Старая кобыла использовалась на конном дворе для незначительных лёгких работ. Её давно бы свезли на мясокомбинат, но Аким под разными предлогами старался не допустить этого. Увидев хозяина, кобылица медленно поднялась на ноги и двинулась ему навстречу. Аким накинул ей на спину седло, воткнув ногу в стремя, уселся по удобнее, Соловуха, обернувшись, удивлённо посмотрела на него, таких операций с ней не проводили давно.
- Давай,  матушка, поторопись, послужи ещё разок, от твоей расторопности зависит жизнь двух твоих родственников, - уговаривал он старую клячу.
 Тревога Акима, каким-то образом, передалась Соловухе, она вдруг рысцой, неловко подкидывая круп /задницу/, устремилась в указанном  направлении.
                ***
Петька «Прокурор», не обращая внимания на жеребёнка, гнал Рыжуху к ферме. Расстояние от конного двора было не очень большое и через несколько минут кобыла, утопая по колено в фермерскую весеннюю грязь, остановилась у огромной кучи коровьего навоза, основательно устроившегося между двумя коровниками. Потеряв из виду жеребёнка, она постоянно оглядывалась и тревожно ржала.
- Заткнись, стерва,  - соскакивая с телеги, заругался Петька, - жив твой заморыш, вон в грязюке застрял основательно, ни куда не убежит, - и, схватив с телеги вилы, «Прокурор» начал остервенело кидать навоз в телегу. Вот короб заполнен уже до краёв, но новый животновод, не останавливаясь, продолжал кидать не глядя. И уже когда под ноги его с воза начали падать шлепёнки навоза, «Прокурор» поднял голову, перевёл дух и вытер обильный пот со лба.
- Ну, давай, дёргай, кляча паршивая, - стеганул вожжами Рыжуху Петька.
Кобыла, поднатужившись, дёрнулась, но взять с места воз не смогла. Он ещё раз огрел её вожжами, сопровождая свои действия несусветным матом. Пользы никакой. Тогда «Прокурор» схватил вилы и, размахнувшись, саданул Рыжуху по спине, она жалобно заржала, дёрнулась изо всех сил, сделала два шага и стала, как вкопанная.
На шум из коровника вышел бригадир Василий Афонасьевич, увидев происходящее, он поспешил к месту разыгравшейся драмы:
- Петька, паразит! Ты, что же, подлец, делаешь. Это же не трактор, живое существо. Ты же на телегу накидал тонны две навозу.
- Уйди, дядя Вася, нечего меня учить, научили уже. Ты чё думаешь, я этот навоз по два навильника возить буду. Это мне года на два хватит. Придуривается кобыла. Я в лагере такие воза возил, что тебе и не снилось.
- Так ты распряги её и волоки сам, что ж ты издеваешься над животным.
- Ни хрена с ней не будет, - окончательно разозлился «Прокурор» и снова замахнулся на кобылу вилами.
- Петька, вон Аким скачет сюда, сейчас бойня будет. Остепенись.
«Прокурор» повернул голову в сторону дороги, увидев приближающегося верхового, узнал Акима. Петька помнил, что Аким Бычков, когда-то был забулдыгой и пьяницей, а, что он теперь ведёт трезвый образ жизни и имеет силу соответствующую его фамилии – Бычков - не догадывался:
- Дядя Вася, это же алкаш Акимка Бычков, нашел ты кем меня пугать. У меня такие, как он сапоги в зоне языком чистили. – И снова стукнул вилами кобылу.
- Ты что же это делаешь, гад! – Закричал подскакавший Аким.
«Прокурор» снова поднял вилы, и как бы целясь в кобылу, резко развернулся  и саданул вилами Акима. Но не успел он снова поднять эти злополучные вилы, как разъярённый  Аким опустил ему на голову пудовый кулак. Петька ойкнул и завалился в грязь. Бычков же превратился в настоящего взбешённого быка. Глаза его налились кровью, грудь вздымалась как кузнечные меха, из груди вырывался звериный рык. Он перехватил упавшие в грязь вилы и, переложив всю свою мощь в черенок этих вил, стал охаживать  «Прокурора» по рёбрам, голове и заднице, тот только успевал поворачиваться.
- Аким, остановись! – Умолял бригадир, дядя Вася, - ты же убьёшь этого гада, посадят, за лошадьми будет не кому ухаживать!
 Все уговоры были бесполезны, но вдруг черенок у вил хрястнул и переломился, от неожиданности Аким потерял равновесие и упал на «Прокурора», тут же вскочил, и Петьке хватило этой минуты передышки, он стремительно, как заяц, вскочил тоже и, прихрамывая на обе ноги, кинулся бежать. Разъярённый Аким схватил телегу за заднее колесо и опрокинул накиданный новым колхозником воз. Взял за узду Рыжуху, вывел на чистое место и кинул ей клок сена, из соседней скирды.
- Ты Василий Афонасьевич, не переживай, пусть кобыла тут постоит. Я сейчас увезу на конный двор жеребёнка, и сам буду возить навоз, дней за пять вывезу, –  успокоившись, сказал он. 
- Да Акимушка, зря ты связался с этим подлецом, мстить будет, он родного дядю чуть в навозной жиже не утопил, - посочувствовал бригадир.
- Бог не выдаст, свинья не съест, - прогудел Бычков.
     Они вместе обмыли, вытащенного из грязи жеребёнка, напоили его коровьим молоком. Затем Аким взобрался в седло на Соловуху, Василий подал ему жеребёнка и они покондыляли в сторону конного двора.
        Приехав на конюшню, Аким занес Рыжика в «конюховку». Серёга с разбитым носом, пускал пузыри на лежанке.
       «С полу он слизал самогон, что ли» - подумал Бычков.
     Проснувшийся Серёга испуганно уставился на пришельцев.
      - С этого дня Рыжик будет жить с нами в «конюховке», - утверждающе сообщил Аким.
       - Ладно, ладно, - согласно закивал Серёга, - пусть живёт, мне то что.
       Вот так к двум конюхам, на постоянное место жительства, примкнул маленький жеребёнок по кличке Рыжик.
                5