Бранденбургский узник

Мы пришли к тебе, Победа,
Помня павших имена,
Помня горести и беды,
Что оставила война.
Помня, как, не уставая,
Сквозь огонь мы пронесли
Вечный зов родного края,
Вечный зов родной земли.

В. Фирсов

                Когда задумываюсь о проблемах современности, о вопросах воспитания молодого поколения, я вспоминаю об участниках Великой Отечественной войны, об их порядочности, об их преданности Родине.  Хотя тех ветеранов войны нет в живых, память о них вновь и вновь заставляет задуматься о смысле жизни.
                Мне кажется, что они (и фронтовик   Османов Магомед тоже) с фотографий или с надгробных плит смотрят на нас, живых, и просят защитить Родину от любых посягательств, просят беречь память о тех горестных и доблестных годах. Кажется, что они до сих пор стоят на страже, чтобы молодое поколение не ошиблось в жизни и не пострадало в новой войне.
                У меня сохранились записи беседы с    Османовым Магомедом, сделанные при его жизни (Это было 23 марта 1991 года, тогда я работала корреспондентом и диктором радиоузла Каякентского района). Вот что я успела записать с его слов: «11 апреля является Днём освобождения узников Второй мировой войны из фашистских лагерей.
                Я не могу выразить словами радость тех заключённых, которых освободила Красная Армия совместно с объединёнными войсками II фронта, радость тех, кто обрёл надежду и веру на  новую мирную жизнь. Не могу выразить волнение тех, кому судьба подарила возможность вернуться в разорённые войной родные места…
               Меня, – рассказывал ветеран войны, – призвали в армию ещё до войны, 20 апреля 1941 года. Мы, новобранцы 551 строительного батальона, в ту предвоенную весну в двух-трёх километрах от границы  закладывали фундамент аэродрома и строили военные объекты.
                Как кошмарный ужасающий сон я вспоминаю рассвет 22 июня 1945 года. Нас, солдат, разбудили внезапные оглушительные взрывы… Когда выбежали на улицу, мы не могли поверить своим глазам: куда ни взгляни, всё небо было занято самолётами. В то время мы и не поняли, что это было: военное учение, провокация или началась война. Разбомбив новый недостроенный аэродром и уничтожив близлежащие постройки, самолёты направились вглубь нашей территории. Куда они направляются, где они ещё собираются бомбить, никто из нас не знал.
                Мы не успели потушить огни горящих блиндажей, как новая эскадрилья вражеских бомбардировщиков стала снижаться над нашим аэродромом и забросала нас бомбами и свинцовым дождём…
                За считанные часы из нашей армейской части не стало около 3000 солдат… – фронтовик прошёлся по шее, видимо, комок подступил к горлу. –  Прости, боль, причиненная прошедшей войной, до сих пор не стихает в моём сердце… Так вот мы, солдаты строительного батальона, – после долгой паузы продолжил рассказ Магомед Османов, – были тогда безоружны. В руках у нас были только лопаты и кирки. Многие из нас даже изучить боевое оружие не успели… Как только умолк рёв смертоносных самолётов, на нас надвинулись танковые колонны, а за ними – грузовики, покрытые брезентом. За ними последовала пехота…
                У нас, у солдат, выживших в этом кромешном аду, не было связи с нашей регулярной армией. Мы были потрясены поминутно происходящими ужасами.
Только вечером, в сумерках, комбату Егорову (к сожалению, не помню его имени и отчества) удалось собрать выживших солдат. Комбат нам объяснил, что на рассвете была не провокация, а началась война, что Германия, нарушив договор о ненападении сроком на 10 лет, вторглась в нашу страну, что нужно искать связь с нашими войсками…
                К тому времени гитлеровцы, не знаю, на сколько, но продвинулись вглубь нашей страны. Мы шли по занятой немцами территории, днем скрываясь, а ночью, под покровом темноты, передвигаясь, спешили добраться до фронта. У нас в то время не было не только оружия, чтобы уничтожить со скрежетом проезжающие немецкие танки или с грохотом проносившиеся  военные грузовики, полные вражескими солдатами, но и продуктов питания. Чувство самосохранения, видимо, открывает в человеке второе дыхание. Мы, солдаты, которые сутками не видели еды и воды, утоляли жажду березовым соком, а голод – съедобными травами.
                Не знаю, откуда у нас брались силы, но мы добрались до города Кременец. Этот город уже был оккупирован немцами. В уцелевших жилых зданиях располагались вражеские солдаты.
                Комбат Егоров знал, что до войны в этом городе находился военный гарнизон. А он был разрушен до основания. Воспользовавшись темнотой ночи, мы стали искать в бывшем гарнизоне хоть какое-нибудь оружие. К нашему счастью, под завалами мы нашли два ящика, в которых лежали по десять винтовок и пачки пуль к ним. На полках бывшего склада, свалившихся на землю, нашли и гранаты без запалов. Пока мы рассуждали, брать их или не брать с собой, к нам вернулся и комбат Егоров, отлучившийся куда-то. С  сияющей улыбкой на лице он сообщил, что нашёл запалы к найденным гранатам. С тех пор, как началась война, мы в первый раз увидели улыбку на суровом потемневшем лице Егорова…
                – Братцы, – сиял он, – оружие у нас теперь есть! А это значит, что есть возможность защищаться! Только нет связи с армией. Мы – на территории, занятой фашистами. Смотрите, чтобы без моего приказа не прогремел ни один выстрел! Не обнаружьте себя, пока не дойдём до линии фронта!
                Мы спешно покинули город, так как были обессилены не только голодом, но и тревогой, который сутками не давал нам  уснуть даже днём, когда, проверив караульные посты, Егоров объявлял перекур…
                Порой мы забывали о приказе комбата Егорова, и гранатами уничтожали замыкающие вражеские грузовики. Бывало и везло нам: на месте подорванного грузовика мы находили консервы и пачки макаронов… – Фронтовик умолкал, чтобы подавить подступивший к горлу комок и продолжал. А я, старалась не забыть ни одно слово фронтовика и записывала:
                – Вам, молодым, не понять, с каким удовольствием мы ели тогда те  сырые макароны… А после каждого подорванного грузовика комбат Егоров ругал нас:
                – Вы что? Безумцы, что ли?! Радуетесь, когда удается поднять на воздух грузовик фашистов! Как можно обнаружить себя в тылу у врага? Или вы не верите, что удастся выйти к нашим войскам? Хватит вытворять глупости! Когда дойдёте до линии фронта, воюйте, сколько хотите! А пока держитесь, если не хотите бесследно исчезнуть и выполняйте мой приказ!
                Проходя за сутки 25 – 30 километров пути, мы на 47 день войны добрались до линии фронта. В городе Днепропетровске наш строительный батальон расформировали, а бойцов отправили в город Минеральные Воды на военную подготовку. А оттуда после трёх месяцев военных учений нас направили на фронт в Харьковском направлении.
                Не дай Аллах никому видеть столько трупов и раненых, сколько мы, солдаты, видели на фронтах Великой Отечественной войны…
В августе 1943 года ранило и меня, контуженого, лежащего без сознания, немцы взяли в плен и отправили в Бранденбургский концлагерь… 
                – Как к Вам там относились? – спросила я фронтовика, который в тот момент надолго замолчал, будто забыл о моём присутствии. – Вас, пленных, истязали или отправляли на работы?
                – Не знаю, как немцы относились к военнопленным в других тюрьмах, но нас, рядовых военнопленных, в концлагере не пытали и на работу не отправили.  Со зверской жестокостью они избивали боевых офицеров и тех рядовых, кто имел при себе партийный билет коммуниста. С нами, беспартийными рядовыми, не считались, но заставляли голодать. Многие в концлагере умерли от истощения…
                Однажды, при чистке двора и вывозе мусора и трупов, мне удалось зарыться в кузове между мёртвыми и пресечь территорию лагеря, но меня быстро обнаружили и посадили в карцер…
                В карцере была зарешеченная отдушина. Через эту отдушину сербские солдаты, которым было поручено охранять тех, кто был наказан, просовывали нам кусочки хлеба и сыра. Мне кажется, что я в своей жизни ничего не ел вкуснее этого хлеба и сыра, ведь они спасли мне жизнь…
                23 марта 1945 года американские войска освободили из концлагерей многих военнопленных. И мы, бывшие военнопленные, присоединились к  наступающим частям Красной армии.
                У меня до сих стоят перед глазами исхудавшие тела бывших узников. Не могу забыть, с каким остервенением они, бывшие заключённые воевали при освобождении от гитлеровцев города Гамбурга, как они спешили отомстить фашистам за те унижения, которых им пришлось перенести в концлагерях…»
                На этом мои записи в блокноте заканчиваются. Помню, фронтовик тогда замолчал, прислушиваясь к болям в ногах. А я, глядя на его осунувшееся лицо и узловатые  руки, подумала: «Не зря Османову Магомеду да и многим другим фронтовикам командование вручило медали «За победу над Германией». – Выносливость и стойкость защитников Родины, их  идейная убеждённость в правоте своего дела, их преданность  идеям социализма, их верность данной однажды присяге, нерушимая дружба между солдатами разных национальностей – всё это дало возможность нашему народу победить в самой жестокой войне.
                Фронтовик Османов Магомед не любил пустых слов, но никогда не упускал возможности мудрым словом помочь близким людям. Так было и тогда, когда в послевоенные годы он работал в МТФ или полеводческих бригадах, и будучи на пенсии.
                Ветеран войны вместе с Ахиловой Абидат воспитал пятерых сыновей: Гапиза – заведующего Карбачимахинской амбулаторией в 70-80 годы, Ахила – выпускника Оренбургского заочного юридического института, заслуженного юриста Российской Федерации, федерального судью Каякентского районного суда, Рамазана – выпускника торгового училища, предпринимателя, Зайпуллу – выпускника ДСХИ, Магомедзапира – выпускника Народно-хозяйственного института имени Плеханова и дочь Патимат – выпускницу ДКПУ (культурно-просветительское училище) доброжелательными и добросовестными людьми. Привил им и своим внукам чувства любви к Родине.
                Османов Магомед надолго останется в памяти тех, кто его знал. Пусть ему и всем тем, кто защищал Родину в годы Великой Отечественной войны, земля будет пухом!