Наша странная поездка в село Седнёв 7

Седнёвская сиеста доводила до обморока. Складывалось впечатление, что листья на деревьях вот-вот начнут складываться в трубочку, а воздух взорвётся жарким фейерверком, и рассыпится на миллионы мелких жарких интерфейдов и зажжёт планету. Семён пристально окинул нас цепким взглядом и угрожающе произнёс, с некой долей угрозы:
— Сидите здесь, и только попробуйте куда-нибудь отлучится. Вот тогда, пеняйте на себя. Я скоро…
Сказав это, участковый вытер, успевший быстро запотеть лоб, направился к калитке.
— Я сейчас не понял, — сказал Макс. — Это что было? Следуя логике представителя власти, мы должны сидеть здесь во дворе, мёртвой бабки, и дожидаться его решения?
— Максим, все на пределе, — сказал я, нервно комкая попавшийся под руку огрызок старой сбруи, который нашёл у калитки двора бабы Моти. — Давай уж последуем логическим соображениям и всё сделаем спокойно.
— Логическим? — завёлся Максим. — Да где здесь логика? Мы не можем тупо выбраться из обычного населённого пункта, будто он расположен в каком-либо «Бермудском треугольнике». Мы разговариваем с какими-то мертвецами, едим еду, а на самом деле это мусор. Но, ещё больше напрягает то, что все мы… Все пятеро в этом завязли. Вопрос- почему?
— Может потому, что все мы как-то связаны? — с задумчивым видом спросила Катя.
— Вряд ли, — без раздумий ответил я. — Чем мы можем быть связаны? Особенно с тобой?
— Тогда остаётся одно, — сказала Алёнка, — нам нужно разгадать загадку Ленки Лозы. Мне кажется, на ней всё завязано.
Все взглянули на Алёну и больше ничего не говорили. В голове у каждого возникали мысли: «а на самом деле, почему так?» Мы жили своей обычной, ничем не примечательной жизнью. Встречались от случая к случаю, и то, при определённой надобности. И вдруг эта поездка.
Мишка Сластион сидел на пороге своего дома под прямыми лучами беспощадного солнца, истекая липким потом и ковырялся, в скользком от масла, карбюраторе от «De Tomaso». Странный человек, в кителе времён Великой Отечественной, отстегнул ему целую тысячу в валюте, чтоб тот только прочистил компонент элитного автомобиля от примесей мусора, собравшегося из-за заправки на отечественных АЗС. Мишка, со сосредоточенным лицом, продувал, чистил железку, часто попивая пиво из фирменных бутылок Черниговского пивзавода.
— Доброго времени суток, — голос участкового отвлёк Мишку от его занятия.
Мишка нехотя зыркнул на пришедшего, и заёрзавшись на прохудившейся сидушке, ответил:
— И тебе не хворать, Никитич. — Выдержав паузу, он добавил, — с чем пожаловал?
Семён, кряхтя присел рядом и покрутив в руках подобранную здесь же, почти допитую бутылку пива Мишки Сластиона, ответил:
— Да вот, решил заглянуть, так сказать, проведать тебя как жив-здоров.
— Живой, — нехотя буркнул Сластион, аккуратно отложив карбюратор в сторону.
— Это хорошо, — сказал Семён, понимая, что разговор заходит в тупик.
 — Не тяни, — тем же тоном продолжил Сластион. — Зачем, всё-таки припёрся?
Семён, на миг задумался, теребя подкладку брюк, затем ответил:
— Спрошу прямо… К тебе пришлые, не заходили, на днях? Я имею ввиду людей не по делу, а так… Ну, туристы, одним словом?
Сластион изменился в лице. Его глаза выдавали остатки раздражения и гнева, который он героически подавил.
— Были здесь, — скупо произнёс он. — Странные такие. Прикинь, говорили о бабе Моте. Я их прогнал.
— А что, если правда? — в пустоту сказал Семён.
Мишка Сластион даже улыбнулся. Он отмахнулся рукой и поёрзавшись на одном месте ответил:
— Да ну, Семён Никитич, ерунда какая. Я в эту мистику с детства не верю… Так учили. Хотя… — его лицо мигом изменилось, и он опустил глаза, зачем-то вновь схватив карбюратор, — происходит такое, что нельзя отрицать.
— И что же? — глаза участкового наполнились любопытством.
Мишка Сластион отмахнулся, скривив лицо спросил, нарочно наигранным голосом:
— А хотите пива?
— Нет, — мотнул головой участковый. — От него изжога и живот растёт. Ты по существу скажи, если есть что.
— Да что, по существу? — Мишка Сластион заметно занервничал. — Знаю, про Ленку спрашивать будете…
— Ну, а если так?
— Не знаю я ничего…
— Миша, ну а если подумать.
— Да, не знаю я! — Сластион перешёл вдруг на крик. — Все кишки мне на изнанку вывернули уже. Она, если хотите, стала по ночам ко мне приходить. Я не разберу- во сне, или наяву. Только вот, что скажу… — Сластион, зачем-то оглянулся по сторонам, затем продолжил. — Боязно мне. Она придёт, станет и смотрит. А взгляд такой, будто в самую душу… Я уж засыпать боюсь. Жена в Чернигов за лекарствами дорогими ездила. Ничего не помогает. Одним словом- мистика.
— Ага, — с долей сарказма буркнул Семён Никитич, зыркнув на несколько опустошённых бутылок из под пива. — Ладно, до встречи. Ещё поговорим.
Сластион согласно кивнул головой и снова взялся за чистку карбюратора.
— А почему так? — обернувшись на месте, почти у самой калитки спросил Семён.
Мишка Сластион медленно поднял глаза, с минуту размышлял, затем пожал плечами, после чего ответил:
— А вы, Семён Никитич, к Гаврилычу сходите. Я, может ошибаюсь, но уверен, он уж точно всё изъяснит. — Говоря это, Сластион передёрнулся.
Участковый уловил его реакцию и вздрогнув плечами, ответив:
— Ладно, понял. Приму к сведению!
— Бывай, — послышался тихий голос Сластиона в след.
— Угу, — Семён небрежно кивнул в полу развороте и направился к хибарке бабы Моти.
— Есть хочется, — негромко сказала Алёнка, потирая живот.
— Да, — мечтательно закатил глаза Артём,- прикольный был вчера…- Он вдруг запнулся и остальные, тут же взглянув на него, скривили лица.
Артём не стал продолжать. Он просто молча тяжело вздохнул и сев прямо в траву, растущую тут же у дома бабы Моти, опустил голову на колени.
— Ну, как вы здесь? — участковый Семён Никитич появился у калитки, когда день, медленно стал склонятся к вечеру.
— О, явился не запылился, — еле слышно буркнул Максим отворачивая голову в сторону.
Мы лишь сокрушённо повздыхали, подумав каждый о своём.
— Ну, ладно вам губы дуть, — странным, весёлым голосом произнёс Семён, потрусив в руках пакет, видимо набитый продуктами. — Пойдём поужинаем, что ли. Девчонки, а ну ка приготовьте на стол.
Ели молча. В горло сложно шли магазинные сосиски и твёрдый сыр. Запивали это лимонадом, а для разнообразия предполагалась вяленная ветчина сомнительного качества.
Так незаметно на Седнёв наступали сумерки. Жуя продукты, мы не очень на это обращали внимание. Но, когда во дворе стало смеркаться, в душу пополз необъяснимый страх. Он входил в наше нутро неким хитрым обманчивым происком, и вводил в мандраж, от чего хотелось поскорей забиться в укромное место, и просто затаиться. На село надвигалась непредсказуемая ночь.
С первыми сумерками, мы, как-то невольно, по одному, отправились во флигель. Первыми ушли Макс и Алёнка. Затем исчез Артём. Мы с Катей и участковым оставались на улице. Зануда сидела в неподвижном состоянии, глядя в одну точку. Она неторопливо теребила кончик локона, и изредка кривила губы. Когда участковый ушёл за угол, Катя вдруг проговорила, не отводя взгляда от упорной точки:
— Будешь так и сидеть здесь?
— Ты о чём? — спросил я.
Катя оставила без внимания мой вопрос.
— Что ты задумала? — настаивал я.
— То что и раньше. Я хочу отсюда выбраться… И как можно скорей.
— Хорошая идея. И какой у тебя план?
Зануда пожала одним плечом и ответила, будто в пустоту:
— Пойду сейчас на трассу.
— Сейчас? — переспросил я.
— Да, — утвердительно кивнула Катя. — Я так поняла, тут всё происходит с наступлением сумерек. Выбираться нужно до прихода ночи.
— Но, я не уверен… — хотел было возразить я, только Зануда меня перебила:
— Не уверен, так и сиди здесь, а я пойду.
Она моментально поднялась с места, укуталась в свою кофту и быстро направилась к калитке.
— Катя, ты куда? — крикнул я ей в след, но она уже не слышала… Не хотела слышать.
Зануда быстро посеменила по песчаной дорожке, зачем-то снимая надоевшие, видимо в эту жару, неудобные туфельки. На Седнёв липкой прохладой спускался летний вечер.