кора и проволока

             Береста и проволока
         «Новгородки из коры и проволоки сотни лет истории запомнили» – эти самые строки неизвестного барда не только отмечают особенности истории Великого Новгорода, да и всей допетровской Руси, но и дают прекрасный повод вспомнить их великих и деятельных исследователей, популяризаторов и систематизаторов. К несчастью, один из лучших из них – Валентин Янин, однокурсник моего отца и сосед по дому в семидесятых годах –  умер буквально на днях. Ну что ж, тем больше поводов вспомнить и его любимый город, и берестяные грамоты (иной раз, словно в насмешку над нами, написанные топорным, и уж явно «неправильным» с точки грамоты, языком), и нумизматов, кропотливо, годами, изучавших косые, овальные денежки, вручную чеканенные из расплющенной проволоки высокопрпобного серебра. А почему нельзя было драгметалл чуть медью разбавить? Да он ведь от того становился твёрже, и проволока прокатывалась хуже, и плющилась под копеечные заготовки не так ровно. Впрочем, вру – слово копейка появилось куда позднее, и то сперва, как счётная единица – две деньги. А деньга была сначала новгородская, новгородка, а потом уж появилась московка, московская то есть, когда ушлый посад на Московской луже стал наследником Великого Владимирского княжения. И была московка в два раза дешевле новгородки. А поскольку на ней был всадник с копьём, то постепенно и прозвали её копейкой. А московка так и осталась деньгой, в полкопейки. Была ещё и полушка, то есть полденьги, тогда вполне приличная монета – как известно, ещё при Петре Великом на полушку можно было два пирога купить. Уж не знаю с чем, но точно более экологичных и вкусных, чем нынешние чебуреки и шаурмяки. То есть официально рубль делился на двести денег, а не на сто копеек, а копейкой до Петра называлась монета в две деньги. Как полрубля – полтина, десять копеек гривенник и так далее. Кстати, пятак всем известный, хотя бы по метро советских времён, в первые годы петровской реформы, когда пошли в ход деньги европейского вида, назывался десять денег, а не пять копеек. Однако же мы увлеклись.
      Вернёмся к бересте. Честно говоря, подавляющая часть грамот, найденная в Новгороде и его пригородах, это деловая переписка. Расписки, отчёты, и то, что сегодня мы называем накладные, счёта-фактуры, конасаменты и тому подобные скучные вещи. Кстати, в Китае уже в эпоху основания Великого Новгорода (ну, или первого упоминания его в пись- менных источниках) все эти понятия были уже в ходу. Вряд ли Новгородские купцы, торговавшие со всем миром, не знали сих тонкостей. Может, потому их деловая переписка столь обширнее других городов и сёл Руси, да и остальной Европы. Но тем и ценна сия дребедень, что позволяет довольно точно восстановить хозяйственную жизнь огромного города на протяжении нескольких столетий. Какие ремесленники что производили и сколько, чем и где торговали купцы, наши и приезжие, и сколько их было вообще. Какие деньги платили князю и дружине в целом, сколько воинов содержала городская респу-блика, и чем они были вооружены. Да и многое другое, почти всё о тогдашней жизни, можно узнать, прочтя обрезки белой коры, когда большие, а чаще маленькие, хорошо, ког-да в четвертушку нашего стандартного листа. Да оно и понятно – чистая и ровная, без сучков, задиров, провалов и черноты береста попадалась редко, её берегли, а царапать буквы на корявых огрызках себе дороже. И нам от той экономии один прибыток, ведь чем меньше грамота, тем больше был шанс у неё дожить до наших дней. Хоть в культурном слое верхний слой берёзовой коры почти и не гниёт, но часто становится хрупким, и, понятное дело, большой листок при прочих равных сломать легче.
         Много писали о литературных достоинствах древних текстов, и об образованности тогдашнего люда. Всё так, но тема подробно разработана, и останавливаться на ней не будем. А вот то, что Новгород пол Руси снабжал серебром и медью, знают не все. Знали оное и раньше, из летописей, но раскопки подтвердили сей любопытный факт. Скорее всего, большая часть «цветмета» шла с Урала, из знаменитых Чудских копей. Что-то могла давать и Карелия, но тамошние рудники никогда не были крупными. А на Урале разработки заглохли в ХVI веке, когда выработки стали слишком глубоки. Во-первых, крепление шахт было очень слабым и не выдерживало давления земли, а во-вторых, древ-ние рудокопы не умели откачивать воду. Пока её было мало, носили вёдрами, а когда, с глубиной, становилось всё больше и больше, рудник забрасывали. Есть даже такая теория, что именно упадок металлургии столь ослабил Новгород, что он стал лёгкой добычей Москвы. Вряд ли всё было столь однозначно, но как одна из причин… почему бы и нет. Но взаимоотношения основных центров нашей русской цивилизации – это уже совсем другая история.
     А вот и цитированные в начале стишки, наконец-то вспомнил:
Новгородки из коры и проволоки
Сотни лет истории запомнили;
Две стихии, вроде несходимые,
Под торцовыми лежали мостовыми.
Кто сказал, что не горят бумаги?
Всё горит, включая и таблицы,
Глины, обожжённой ассирийцем,
На шумерских Тигра берегах.
Но кора, ушедшая в болото,
Дёгтем налитая береста,
Не сгорит – болотная вода
Сохранит её к скончанью века.
Только жалко, не всегда писали
Предки на отборной бересте –
Ведь стило из закалённой стали
Запиналось на сучках и черноте.
Ну да Бог с ним, с правильнописаньем,
Важно, что остались письмена
От далёких предков, времена
Чьи давно канули в мирозданье.