Невероятные истории

Хозяин тайги
Эту историю рассказал мне один старый знакомый, который в середине шестидесятых годов работал в геологоразведочной экспедиции. В то время они вели разведку на северо-востоке нашей области, иногда углубляясь на территорию Тюменской области. Так что нижеописываемые события происходили в районе речек Эсс и Конды.
Дорог там, естественно, нет никаких. Поэтому всю группу вместе со снаряжением в начале лета забрасывали вертолетом на место и забирали только в конце сезона. Правда, раз в месяц вертолет появлялся, привозил почту, продукты, необходимые запчасти, медикаменты. Но нужда в последних проявлялась редко, так как народ, как правило, подбирался крепкий и мало реагирующий на суровую погоду. Даже в середине лета по ночам бывало довольно прохладно и приходилось топить печку. Домики кое-где ставили сами, потом пользовались ими несколько лет, пока не переходили на новое место. Порой же поисковики находили избушки, построенные охотниками. Такие были очень невелики, в них помещалось три-четыре человека, а вся группа обычно достигала десяти человек и часть была вынуждена все равно ночевать возле костра. По неписаному правилу, домик предоставлялся "белой кости", то есть начальнику партии и другим инженерам. А сезонные рабочие, занимавшиеся рытьем шурфов, все лето жили на "свежем воздухе".
Тут уж поневоле или закалишься, или сразу же свалишься от простуды и довольно неприхотливой пищи. Ее готовили сами же, по очереди, обычно это была каша с тушенкой. Сегодня в меню гречневая каша, завтра - ячневая, в выходной, чтобы отметить конец недели, - рисовая. В воскресенье же после обеда бывала и общая помывка с горячей водой, которую кипятили на костре в большом баке. Так что больных особенно не было, разве что кто иногда поранится инструментом или в шурфе упадет камень да наставит синяк. Больших же увечий на памяти Алексея, назовем его так, не было.
Но в этот сезон почему-то все пошло не так, как всегда. Началось с того, что припасы были поставлены, судя по всему, подпорченные, из-за чего вся группа первую же неделю, пока не забросили новую тушенку, маялась животом. Потом один из сезонных рабочих во время рыбалки, что не запрещалось по вечерам, провалился в какую-то яму, завязил ногу в коряге и просидел в холодной воде часа два, пока его не обнаружил там пошедший за водой дежурный по кухне. Обычной простудой в этот раз не обошлось и незадачливого рыболова пришлось срочно отправлять на Большую землю. Пообещали взамен со следующий рейсом привезти другого, но то ли не нашли, то ли просто забыли, но так и пришлось в это лето работать меньшим составом, что сильно сказалось на выработке. А она стала падать еще и из-за очень твердого грунта. Кругом болота, мох и торф, а тут, как назло, через полметра идет скальная порода. Но это все были неудачи обычного, рядового, так сказать, плана, которые приключались с регулярной частотой. Но когда рабочие однажды утром пришли к шурфам и не нашли оставленных припасов, то все поняли, что этот сезон будет на особицу от других.
Дело в том, что за сезон нужно было взять проб как можно больше и с большего района, что потом иметь представление об общей картине залегаемых здесь ископаемых. Поэтому день ото дня выработки все дальше и дальше удалялись от базового лагеря. Постепенно рабочие даже стали брать обед с собой, чтобы не терять время на переходы туда-сюда, и приходили в лагерь только ночевать и поесть горячей пищи. На месте же в обеденное время только кипятили чай да подогревали взятую с собой тушенку. Инструменты, чашки-ложки и некоторые другие припасы не было необходимости таскать постоянно с собой, поэтому их оставляли возле временной стоянки. И вот однажды утром, придя к выработкам, рабочие обнаружили, что в их отсутствие тут кто-то побывал.
Лопаты, кайлы, ломы и котелки обычно просто складывали под деревом, под которым устраивали временную стоянку, а вот небольшие запасы съестного вешали на сучки повыше, чтобы всякое зверье за ночь не прикончило и так уже походившие к концу продукты. Этот день начался как обычно. Рабочие пришли сюда часов в девять утра, без слов разобрали инструменты и направились к наполовину пройденным шурфам, чтобы продолжить начатое. Алексей, который был инженером, даже не стал ничего объяснять, что делать, так как каждый знал чем заняться. Он пошел вперед, чтобы определить направление и место для будущих шурфов, поэтому очень удивился, что его зовут обратно. Обернувшись, он увидел, что рабочие столпились под "обеденной" елкой и машут ему руками. Он подумал, что кого-то укусила змея, хотя они и встречались здесь очень редко. Но подходя, понял, что дело в чем-то другом. Все молча смотрели на какие-то тряпки, лежащие на земле.
- Смотрите, Алексей Николаевич, - показал рукой на тряпки один из рабочих - толстенький Иван.
Он посмотрел еще раз, но все равно ничего не понял.
- Да это ж моя фуфайка, - чуть ли не плакал Иван.
Тут только до Алексея дошло, в чем дело. Аккуратный Иван любил комфорт и уют и поэтому на каждой стоянке устраивал чуть не царскую лежанку, для чего таскал с собой массу всякой одежды. В базовом лагере у него было даже очень приличное одеяло - предмет зависти всей партии, бритвенный прибор, мыло, которым пользовался только он один, и другие вещи, необходимые в хозяйстве, но очень редкие вдали от благоустроенного жилья. На временной стоянке он оставлял дополнительную фуфайку, чтобы в обеденный перерыв  класть ее под голову. И вот теперь-то в спине этой фуфайки красовалась такая ровная дыра, словно кто выстриг ее по шаблону.
- Что, пошутил кто? - спросил Алексей.
- Да нет, дело не в этом, - махнул рукой Гребень, здоровенный и худой детина с уголовным прошлым и шрамом на голове, из-за которого его волосы росли как-то бугром.
У Гребня были замашки подшутить над своими ближними, "чтоб не скучать" - как он обычно это объяснял. Причем его шутки носили не всегда доброжелательный и мирный характер. Он мог и уголек кому-нибудь в сапог бросить перед одеванием, а однажды целый час протрудился, чтобы вырыть яму под уже устроенным лежаком Ивана. Тот упал на него чуть ли не с размаху и... провалился вместе со своей лежанкой в грязь. После этого Иван свои фуфайки сворачивал и часто менял место дислокации. Так что дыра могла вполне оказаться делом рук Гребня. Но выяснилось, что кроме дыры пропала тушенка, которая была подвешена на елке, а чайник нашли невдалеке смятым в лепешку.
- Ладно, потом разберемся, а сейчас все по местам, - приказал Алексей, так и не поняв, кто такое мог сделать. - Кто это нашел?
- Я, - отозвался Иван. - У меня в кармане папиросы были оставлены, думаю, возьму парочку, чтобы потом из шурфа не вылезать.
Алексей кивнул, действительно, чем глубже становился шурф, тем труднее из него выбираться. Поэтому, чтобы не тратить зря время, перекуривали и не вылезая.
- Глянул, - продолжил Иван, - а фуфайка-то висит на самом нижнем суку.
- Так она все-таки на дереве была?
- Ну да. Развернул, а на спине дыра здоровенная, - он протянул злополучную фуфайку Алексею.
Он посмотрел и недоуменно хмыкнул. Дыра, хоть и очень аккуратная, была все же сделана не ножом или другим острым предметом. Такое впечатление, словно ее вырвали, оставив в целости-сохранности все остальное.
- А где?... - он оглянулся, осматривая траву под деревом.
- Сумка вот она, - показал Иван. - Целая, но пустая. Там пять банок тушенки было. Думали, сегодня на обед хватит. И пачка чая.
Алексей еще похмыкал, но ни к какому выводу не пришел.
- Эй! - вдруг закричали им от шурфов. - Идите сюда!
С утра в шурф полез худой и шустрый Васюта. И в первой же бадье, которую он выдал почему-то очень уж быстро, вместо породы лежали пустые банки из-под тушенки. Их-то сейчас и рассматривали собравшиеся рабочие. Все точно помнили, что перед уходом в лагерь повесили их на дерево, а за ночь никто сюда придти не мог. То есть в принципе-то мог придти, когда все спали, но все же переться семь километров по ночному лесу - удовольствие не из самых приятных. Да и кормежка была не такая уж плохая, чтобы вместо отдыха бегать за дополнительным пайком. Все банки были разорваны пополам, немного помяты и пусты до зеркального блеска.
- Наверное, медведь, - предположил Иван, не отличавшийся особой храбростью.
Лучше бы он этого не говорил, потому что все напряглись и начали оглядываться, словно ожидая увидеть этого здоровенного зверя за ближайшим кустом. А, может, просто искали возможные пути отступления в случае его вероятного появления. Хотя убежать от медведя практически невозможно. Бегает он не хуже скаковой лошади, а уж по пересеченной местности, в каковой они и находились в данный момент, ему и вообще равных нет. И если от кабана или волка можно еще как-то спастись на дереве, то тут этот номер так же бы не прошел. Правда, некоторые знатоки утверждают, что дерево все же может послужить средством спасения, если выбрать елку с очень частыми и толстыми сучками, сквозь которые он не пролезет.
Обсудив медвежью тему досконально, рабочие покурили и, понукаемые Алексеем, все же приступили к работе. Сам он хотел продолжить начатое, то есть идти искать новое место для шурфов, но далеко уходить от стоянки все же не рискнул. Если раньше, отлично зная про существование медведей "где-то рядом", он ходил по лесу довольно спокойно, можно сказать, беззаботно, то сейчас каждый шорох заставлял его вздрагивать, а в каждом темном пятне, при приближайшем рассмотрении оказывавшемся сломанным деревом, виделся медведь. День прошел хоть и спокойно, но все облегченно вздохнули, когда вернулись в базовый лагерь, где были ружья, домик, рация.
- Так вы думаете, что это сделал медведь? - Николай Михайлович крутил в руках помятые банки.
- Ну, не знаю, - замялся Алексей. - Кто-то же это сделал, а кто, как не медведь? То, что не человек, ясно. А чтобы металлическую банку разорвать, сила нужна непременно.
- Сила нужна, да, - подтвердил начальник партии и задумался. - Да, завтра возьмете с собой ружье. Стрелять умеете?
- Да, - повеселел Алексей, - значок имею - "Ворошиловский стрелок".
- Хорошо, хорошо, - задумчиво покивал начальник. - Да вы идите, идите, ужин уже начался.
Алексей вышел, а начальник еще долго курил и все смотрел на банки, словно старался по оставленным вмятинам определить, придет медведь еще раз или нет. Сезон и без того получался не очень удачный, а тут еще эта напасть. В экспедиции не будут разбираться, почему план не выполнен, а за медведя только на смех поднимут. Ведь все партии по лесам, все в медвежьем углу, но выработку все дают, а вы...
По приказу начальника Алексей в эту ночь лег спать вместе с рабочими, возле костра, положив ружье себе под бок. Некоторое время все ворочались и даже не рассказывали обычные для этого времени байки про свои и чужие похождения. Уснули как-то незаметно. Алексей старался некоторое время прислушиваться к вечерним звукам, но за день намаялся прилично, поэтому не заметил, как уснул.
Крепкий удар выхватил его из сна. Он ошарашенно поднял голову и сначала ничего не мог понять в мелькании теней, но ружье схватил почти автоматически, заметил бегущую на него большую лохматую тень и почти так же автоматические выстрелил. Тень со стонами шарахнулась в сторону, и общий шум заметно усилился. Кто-то кричал с подвыванием, кто-то истерично матерился, все куда-то бежали, от домика раздавался какой-то непонятный звон. Наконец догадались подбросить дров в костер, и усилившееся пламя осветило происходящее. Оказалось, что ничего страшного. Гребень, по своей дурацкой привычке, решил разыграть Ивана и громко рявкнул у него над ухом. Тот спросонок кинулся бежать, впотьмах натыкаясь на всех. Алексея мимоходом ударил он же. Но вот Васюта, когда по нему пробежали, тоже вообразил себя жертвой медведя и бросился в домик, по пути сбил пустую бочку из-под воды и некоторое время грохотал в ней, добавляя неразберихи и усиливая впечатление от "ночного нападения". Гребня как следует выругали, пообещали срезать премию, если таковая будет, и легли спать. Алексей, правда, никак не мог сообразить, в кого же он все-таки стрелял, потому что все к счастью оказались живы-здоровы, выстрела в неразберихе вообще никто не заметил, а уж на показавшуюся в мраке тень при приближайшем рассмотрении никто не походил. Поломав голову, Алексей пришел к выводу, что лохматость ему просто привиделась, а то, что в никого не попал - это очень хорошо.
Последующие три дня прошли спокойно, и про медведя стали забывать. Но на третье после ночной шутки утро выяснилось, что сломана рация. Перед завтраком Алексея позвал Николай Михайлович и спросил:
- Ты радиста сегодня видел?
Алексей задумался, но не мог ничего точно припомнить.
- Я, - замялся он, - как-то и внимания пока не обратил. Может быть, где-нибудь здесь. А что-то случилось?
Начальник подумал и показал на рацию:
- Смотри.
Оказалось, что у рация снята задняя стенка. Приглядевшись, Алексей заметил, что нет одной лампы, без которой это средство связи превращалось просто в набор юного техника.
- Пойди поищи радиста, - приказал начальник, - только пока никому ничего не говори.
Искать особенно было негде: небольшой пятачок возле домика, тропинка к реке, где умывались и брали воду, и еще одна тропинка в кустики, где устроили отхожее место. Дальше шли непроходимые леса, поэтому недолгие поиски результатов не дали, о чем Алексей и сказал начальнику. Тот нахмурился еще больше.
- Идите на работу. Ружье при вас?
- Да, - удивленно ответил Алексей. - Вы думаете, что...
- Да, - резко сказал начальник, - может понадобиться.
Настороженный Алексей всю дорогу до шурфов оглядывался и осматривал близлежащий лес. Даже рабочие заметили это.
- Что, начальник, - поддел его Гребень, - медведей поблизости не видно?
Алексей с угрюмым видом посмотрел на него и ничего не ответил. Было странно, что никто из рабочих не заметил отсутствие радиста, хотя он и работал на других шурфах. Но радист все же нашелся. Гребень подошел к вороту, чтобы начать спуск и закричал:
- Алексей Николаевич, иди сюда!
Хамоватый Гребень никогда не называл его по отчеству, поэтому Алексей понял, что дело серьезно. Оно и в самом деле было непростое - сверху было видно, что на дне шурфа лежит человек, приваленный несколькими комками земли и породы.
- Гребень, давай вниз, - скомандовал Алексей, придя в себя после некоторого замешательства, - привяжи его к бадье.
Тело подняли наверх и тут обнаружили, что это и есть пропавший радист. Рабочие зашептались, обсуждая, как он мог попасть сюда, в то время как еще вечером ужинал вместе со всеми, но утром его никто не видел. Судя по всему, он упал и разбился насмерть. По крайней мере, никаких внешних повреждений не было видно. Только в правой руке он что-то сжимал. Ее с трудом разжали и увидели... пропавшую радиолампу. У Алексея мысли полезли одна на другую. Это получается, что он ночью разобрал рацию, вытащил лампу, пришел сюда и свалился в шурф? Зачем нужно было разбирать исправную рацию, да еще ночью? А уходить ночью от лагеря мог только не вполне нормальный человек. Размышляя так, Алексей невидяще смотрел вдаль, на какое-то темное пятно, находившееся метрах в пятидесяти отсюда, среди берез. На какое-то мгновение он отвел взгляд, мигнул и... с недоумением отметил, что пятно исчезло. Может быть, оно было в другом месте? Нет, таких сросшихся кривых деревьев поблизости больше не было. Размышляя, что же это могло такое быть, он подошел к березам, наклонился, разглядывая примятую кем-то траву и тут увидел... еще одну радиолампу. Взяв почему-то задрожавшей рукой лампу, Алексей огляделся вокруг, половчее подхватил ружье, и лихорадочно пошел-побежал обратно к шурфам.
Рабочие встретили его молча, с ожиданием. Даже Гребень больше не шутил, а у Ивана глаза нервно бегали туда-сюда, и он жадно курил, затягиваясь каждую секунду, словно это была его последняя в жизни папироса.
- Понесем его в лагерь, - распорядился Алексей, чувствуя себя тоже не очень уверенно.
Соорудив из жердей и одежды примитивные носилки, они с трудом дотащили радиста до лагеря, так как приходилось то подниматься на бугры, то спускаться вниз и идти по речкам, пересекавшим местный лес чуть ли не через каждую сотню метров. По дороге все немного успокоились и порой даже материли покойного радиста за его излишний вес и то, что он не выбрал место смерти поближе.
- Хуже было бы, - сказал Гребень, когда носилки столкнули его в речку, - если бы тащили тебя, Иван.
Иван, который действительно весил побольше радиста, отнесся к этому без особой радости.
- Уж лучше я сам дойду, - пробурчал он.
- Да уж конечно лучше, - ответил Гребень, - ты бы и в носилки-то не вошел.
Так что добрались они все измочаленные и обнаружили, что в лагере никого нет. Бывало и раньше, что начальник отправлялся с проверкой в группы, или уходил еще по каким делам, но дежурный всегда находился в лагере.
 - Эй, - воскликнул Васюта, - а что-то это никто нам поесть не готовит?
Действительно, оставшиеся после завтрака тарелки валялись непомытые, костер потух, а в открытом домике никого не было. И, что вообще уже было странным, не была закрыта дверь в кладовку.
- Да этот фраер нас без жратвы оставить хочет! - заорал донельзя возмущенный Гребень, для которого возможное снижение котлового довольствия было гораздо худшим бедствием, нежели смерть радиста.
Алексей подошел поближе. Замок от кладовки вместе с ключом висел тут же, на дверке, но мешки с крупами и мукой были целыми. Ничего не пропало. Всей геологоразведочной партии просто повезло, что до продуктов еще не добрался никто из грызунов или более крупных зверюшек. Съесть все за короткое время они бы не сумели, но из чисто вредительского характера растащили бы по всей поляне и смешали с землей. Алексей вспомнил, как однажды у них в деревне к ним в чулан залез колонок и мало того, что надолго провонял своим останавливающим дыхание запахом все помещение, так еще и растерзал мешок с купленной на зиму мукой. Ее он не съел ни горстки, так как плотоядные колонки муку не считают за съестное, но раззорить и напакостить - это в их духе.
Рабочие положили тело радиста возле домика и сейчас угрюмо сидели на приспособленных для этого чурбаках.
- Иван, ты чего костер не разведешь? - спросил Алексей.
Ты оторвал от рта уже десятую, наверное, за утро папиросу и недоуменно уставился на него. Видно было, как со скрежетом двигаются его мысли.
- Костер? - переспросил Иван. - Ну да, почему бы и не развести. А может, чаю попьем пока? - пришла ему в голову идея, чего раньше вообще не бывало.
Все молча, не прерывая тяжких раздумий, кивнули, и Иван безропотно начал колдовать возле кострища. Уже собрав прилично дров и достав спички, он повернулся к Алексею:
- А воды ведь нет.
Тут уже все обратили внимание на его повысившиеся умственные способности. Раньше бы он без слов сходил за водой сам.
- Васюта, сходи за водой, - распорядился Алексей.
Тот нашел котел и чайник и направился по тропинке. В этот момент с другой стороны показался Николай Михайлович. Еще издали было видно, что он сильно встревожился присуствием группы Алексея в лагере в неурочное время. Он быстрым шагом подошел к сидящим возле костра рабочим, оглядел их.
- Почему здесь?
Алексей молча повел головой в сторону домика, где лежало тело радиста.
- Мы нашли его в шурфе, - пояснил он начальнику, - а лампа была у него в руке.
Николай Михайлович осмотрел раздавленную и ненужную теперь лампу.
- Как же он туда попал?
Вопрос был чисто риторический, потому что никто не знал правильного ответа, и Алексей уже собирался сказать об этом, как вдруг от реки раздался приглушенный расстоянием крик. Они переглянулись.
- Васюта ушел за водой, - сказал Алексей.
Рабочие вскочили и смотрели на свое руководство, ожидая, что оно придумает в такой ситуации.
- Надо сходить, - наконец выдавил начальник.
Они все бегом кинулись по тропинке. Алексей и Николай Михайлович поспели туда последними и увидели, что все толпой стоят на берегу, рассматривая что-то. При появлениии начальства рабочие расступились, открывая аккуратно сложенную на песочке одежду Васюты. Самого его нигде не было.
- Посмотрите вниз по течению, - приказал Николай Михайлович, оправившись от пострясения.
Рабочие гурьбой бросились вдоль речки, а начальник и Алексей присели возле одежды.
- Кто ж в такую холодину купается? - спросил, ни к кому не обращаясь, а просто размышляя, Алексей.
Собственно, мысли в голову не лезли, только крутилась глупая фраза "кто ж купается, кто же купается в такую холодину". Ему и самому стало холодно от одного только осознания, что вдруг бы пришлось залезать в быструю лесную речку при окружающей температуре в плюс пятнадцать градусов.
- А пуговицы-то оторваны, - Николай Михайлович протянул ему рубашку Васюты. - Или он так быстро раздевался, или...
Он не договорил, поскольку вывод пришел им в голову одновременно. Стало ясно, что Васюта совсем не хотел купаться, да и не за этим он сюда пришел. Он собирался просто почерпнуть водички в котелок (кстати, где он?) и потом поставить его на костер, чтобы в окружении своих товарищей спокойно попить чайку. Но вместо этого КТО-ТО насильно раздел его и... бросил в воду или просто утащил куда-то? Николай Михайлович и Алексей посмотрели друг на друга и бросились шарить под близлежащими кустами. В это время появились рабочие, которые судя по всему, никого и ничего не обнаружили, и удивленно уставились на своих руководителей. Гребень даже нагнулся и сказал что-то Ивану, который после этого испуганно отшатнулся и с изумлением посмотрел на него. Но тут Алексей поднял отломленную еловую ветку и все увидели лежащие на земле котелок и чайник.
- А-а-а... - начал было Иван, но Гребень ткнул его в бок и он замолк.
Собственно, не вырвавшийся у него вопрос - а где же Васюта? - у всех был написан на лице, и не требовалось его озвучивать.
- Вы ничего не нашли? - спросил начальник у рабочих.
Те отрицательно покивали головами.
- Ну тогда... - Николай Михайлович хотел сказать, что все, мол, ясно, нет больше Васюты, но замолчал и только досадливо махнул рукой.
Все поняли его жест по-своему и направились в обратный путь, к лагерю. По правде говоря, никому больше не хотелось оставаться здесь, где возле воды обрывался след их товарища. Не то, чтобы кто-то особенно сильно любил его, поскольку характер у пропавшего был не сахар. Но он два месяца ел одну с ними кашу, спал возле костра, надрывался на каменистом грунте, и его непонятное купание-исчезновение как-то пугающе подействовало на всех.
- Уж лучше бы это был медведь, - как-то не к месту пробурчал Иван, но все поняли тайный смысл его фразы, нервно вздернулись и ускорили шаг.
И правильно сделали. Потому что приди они в лагерь минут на пять позже, вообще бы остались без съестных припасов. Возле сарайчика, где хранились продукты, творился какой-то бедлам. Метров на двадцать в округе все было засыпано мукой, валялись банки с тушенкой, обрывки мешков и картонок. Все в недоумении остановились.
- Так ведь я же закрывал, - жалобно протянул Алексей. - Вот и... - он показал на сломанный замок, валяющийся возле покореженной двери.
Замок был вырван с корнем, а дверь в некоторых местах была просто проломлена насквозь и висела на одном шарнире. После короткого осмотра выяснилось, что посетитель явно тяготел к сладкому. Пустую банку из-под тушенки, так же разорванную пополам и чистую до блеска, нашли только одну, а вот сгущенное молоко разорителю явно понравилось, потому что таковых банок валялось множество, естественно, без содержимого. Почерк, правда, был тот же - рвать пополам и лакать (или, может, пить?) до дна. Из мятых половинок набрали двенадцать банок, то есть меньше одного ящика, остальные три не нашли вообще. Надо полагать, запасы перекочевали в руки-лапы неизвестного налетчика. Но КТО этой такой, или ЧТО это такое? Понятно, что это не мог быть медведь. ЭТОТ был слишком хитрый и ловкий для того, чтобы так аккуратно вскрывать банки, и без запаха догадаться, где они лежат.
Обсудив все события, все пришли к выводу, что этим похитителем и убийцей, поскольку в смерти Васюты никто не сомневался, а уж радиста тем более, является беглый уголовник. Правда, Гребень поворчал, что на зоне нет таких дураков, чтобы бежать не к большим городам и железным дорогам, а куда-то в глушь, где нет никакой возможности выжить. Ну разве что за счет случайно оказавшейся здесь геологоразведочной партии и ее запаса сгущенного молока. Но все решили, что Гребень выгораживает "своих" и особенно к его мнению не прислушались. С тем и легли спать. В эту ночь в связи с вновь открывшимися обстоятельствами все легли спать в домике, причем некоторым пришлось поместиться на полу. Погода к вечеру испортилась, пошел дождь и совсем уже по-осеннему похолодало. Поэтому на ночь истопили небольшую, сложенную из камней, печку.
Сон пришел к Алексею сразу же, но какой-то тяжелый и гнетущий. То он убегал во сне от разъяренного медведя, который бросал в него банками тушенки и сгущенки, то он подносил ко рту кружку с водой, а оттуда высовывался заросший водорослями Васюта и хватал его за горло. От этого становилось трудно дышать. Алексей пытался оторвать от себя крючковатые руки утопленника, но тот держался крепко. Воздуха не хватало, Алексей дернулся сильнее, отбросил от себя кружку и... упал с лавки на пол, придавив кого-то. Придавленный завозился, сипло закашлял, но сказать ничего не мог. В домике пахло каким-то горьковатым дымом, ело глаза и дышать было нечем наяву, а вовсе не во сне. Протирая глаза от выступивших слез, Алексей с трудом откинул крючок на двери и вывалился наружу, в ночную и свежую прохладу леса, задев по пути какой-то мешок. Кто это мог сюда мешок повесить? - думал он, с трудом прочищая легкие от ядовитого угара. Из домика выпало еще несколько человек, и Алексей сообразил, что не все проснулись и могли спасти себя от удушья. Он кинулся обратно и подхватил лежащего на полу рабочего. Еще одного вытащил Гребень. Все уселись на чураки и стали прочихиваться и прокашливаться. Постепенно все отошли, только Николай Михайлович, у которого было плохо с легкими, не переставал кашлять до самой отправки на Большую землю.
- Черт побери, - выдавил обычно интеллигентный начальник. - Кто это не закрыл трубу?
- Она открыта, Николай Михайлович, - опроверг его подозрения Алексей, - я только что проверял.
- Так почему же тогда мы чуть не задохнулись? - спросил начальник, после чего все, как по команде, посмотрели на трубу, слабо виднеющуюся в приближающемся рассвете.
На ней чернели очертания какого-то явно постороннего предмета. Гребень ловко взобрался на крышу, снял что-то с трубы, заматерился и спрыгнул вниз.
- Ты, чурка! - заорал он на Вакифа. - Это ж твоя шапка! Как она туда попала? Ты что, гад, травануть всех нас хотел?
- Моя шапка, моя шапка, - испуганно стал пятиться Вакиф от разъяренного Гребня, у которого уже что-то мелькнуло в руке. - В сумке лежала, не знаю, как попала.
- Гребень, прекрати, - приказал Николай Михайлович. - Вечером печку топили, ее там не было. Кто последний выходил наружу?
Все переглянулись, припоминая.
- Наверное, я, - неуверенно выдавил Иван, - нужно было это... по маленькому. Но печка еще горела, когда я пришел, - уже более обрадованно закончил он, - так что...
- Так что... это не он, - подвел итог Николай Михайлович. - Но ведь кто-то же надел шапку на трубу, из-за чего мы чуть не задохнулись?
- Точно уголовник какой-нибудь тут ошивается, на наши продукты метит, - развил вечернюю теорию Иван. - Оголодал, видать, вот и хочет поживиться. А места-то тут... - он на некоторое время замолчал, вглядываясь куда-то в темноту, - ...дикие.
Тут они оба с Вакифом вскочили и заорали, показывая пальцем за домик:
- Вот он! Ловите его, гада!
Стоявший ближе всех к домику рабочий первым догнал мелькнувшую тень, но вдруг охнул и подбегающие люди успели только подхватить его. Дальше в лес никто не побежал, все стали помогать нести постравшего. Когда его подтащили к тлеющему костру, то увидели, что вся шея рабочего разворочена, а сам он уже не дышал. Иван, заметив рваные края и торчащие жилы и кости, начал мелко креститься, а Гребень, тоже заметно побледнев, сплюнул.
- Хотел бы я глянуть на такого уголовника, который может запросто голову оторвать, - сказал он.
Рабочего похоронили рядом с радистом. Днем на работу никто не пошел, а Николай Михайлович с Алексеем старались починить рацию. Но безуспешно. К вечеру запаслись дровами, печку протопили пораньше, чтобы не пострадать опять от угарного газа, затащили в домик продукты, принесли воды и вдобавок к обычному крючку заложили дверь увесистым засовом. Сама она была сделана из толстых сосновых досок, вытесанных вручную, и за ней можно было пережить осаду крестоносцев. Перед сном все подсчитывали, когда должен быть следующий рейс вертолета. Выпадало, что дней через семь-восемь, не раньше.
Ночью все не спали, и потому слышали тяжелые шаги, когда КТО-ТО ходил вокруг, вздыхал и гремел сломанной дверкой опустошенного сарайчика. Утром обнаружили, что свежая могила была разрыта, а тело рабочего унесено ближе к лесу и брошено там. Теперь уже никто не думал, что ЭТО мог быть какой-то рядовой беглый уголовник.
- Это леший, больше некому, - твердил Иван и часто крестился.
В последнее время он стал очень набожным, а Николай Михайлович, обычно строго относящийся к этим старорежимным проявлениям, только отводил глаза. Вечером, когда опять стали готовиться к возможной вечерней осаде, обнаружили, что нет Вакифа. Уже собирались запереть дверь, а его все не было.
- Куда он ушел? - начал допрашивать всех начальник.
Трое оставшихся подчиненных только пожимали плечами.
- Да тут он был все время, - пожимая плечами, говорил Гребень. - Мы ж никуда поодиночке не ходили, как вы и сказали.
Они дружно звали Вакифа несколько минут, но никто так и не отозвался. Искать его в ночном лесу было бессмысленно. С тяжелым сердцем они заперлись, но спать никому не хотелось.
- Может, с ружьями выскочить, когда что услышим? - предложил Алексей. - Не можем же мы всю неделю так жить, пока нас не переловят поодиночке.
- Точно, начальник, - подтвердил Гребень. - Надо что-то делать, или мы тут все с горы съедем. Поссать - и то вдвоем с напарником.
На всю партию было три ружья. Их доверили начальнику, Алексею и Гребню. Иван, как самый миролюбивый, должен был снабжать всех патронами. Он насовал их в карманы. Приближение неизвестного послышалось примерно часа в два ночи, когда стояла уже полная темнота. По договоренности они должны были выскочить, когда шаги будут как раз напротив дверей. Несколько минут они выжидали этого момента. Наконец начальник подал знак. Иван вытащил засов и резко распахнул дверь. Они выскочили наружу и сделали первые выстрелы наугад, еще не видя цели. Вспышки выстрелов осветили какое-то громадное, около двух с половиной метров, лохматое существо. По нему уже прицельно сделали вторые выстрелы, ОНО что-то проревело и кинулось в сторону. Тут подскочил Иван, подавая всем сразу по два новых патрона. Первым перезарядил Гребень и бросился вдогонку.
- Попали! - кричал он. - В него попали! Надо добить, пока не оклемался!
Начальник и Алексей побежали следом и видели, как Гребень сделал два выстрела. Потом все затихло и ничего не было видно - ни ТОГО, ни Гребня.
- Гребень, - шепотом позвал его Алексей, - ты где?
Услышав негромкий стон, они бросились на звук и споткнулись о лежащего на земле Гребня.
- Ты что, Гребень? - спросил Николай Михайлович. - Ты ранен?
- Все, начальник, - просипел еле слышно тот. - Конец мне...
Подбежавший Иван зажег спичку и все увидели развороченную страшными когтями грудь рабочего.
- Зато я... ему приложил... как следует, - выдавил Гребень из последних сил, - больше... не сунется...
Он уронил голову набок и затих. Возле домика добавилась третья могила.
Следующие пять дней они жили в постоянном ожидании нового нападения, но ТОТ больше не появился. Должно быть, Гребень все-таки убил его или сильно ранил. Когда появился вертолет, они находились на грани помешательства и со слезами благодарности забрались в машину, даже не собрав имущество.


ЗВОНОК
Нюрка в этот день совсем закрутилась, прибирая в квартире и готовя обед для всей семьи, которая должна была вот-вот заявиться с базара. Да еще младшенький Василий где-то заигрался на улице. Нюрка выглянула в окно, не увидела его во дворе, но особенно не затревожилась. "Наверное, с друзьями где-то", - подумала она и опять занялась пирогами. Телефонный звонок оторвал ее от дел. "Не иначе Верка звонит, - раздраженно думала она, на ходу вытирая руки о передник. - Лезет не ко времени".
- Алё, - строго сказала она в трубку.
Но там никто не отзывался, только на линии шуршали какие-то помехи.
- Алё, - опять повторила она. - Говорите громче, вас не слышно.
"Не Верка, а скорее Петенька с Баяновки, - мелькнула мысль. - Я ж ему говорила, что буду занята. Да и с Баяновкой такая связь плохая. Ничего, перезвонит". Она уже собиралась положить трубку, как вдруг сквозь шорох помех раздался протяжный хрипловатый голос:
- В-в-а-а-а-с-я-а-а...
Потом опять шорох и тишина, от которой Нюрке почему-то стало не по себе. Она посмотрела на трубку и откуда-то из глубины ее тела вдруг стал подниматься необъяснимый страх. Она опрометью бросилась на улицу. Перед подъездом Васеньки не было видно, за домом также.
- Алешенька, - обратилась она к соседскому мальчишке, - ты Ваську моего не видел?
- Не-а, - ответил тот, сосредоточенно жуя жвачку. - Он с ребятами к гаражам пошел, - впрочем сказал он тут же, совершенно опровергая предыдущее высказывание.
Но Нюрке было не до построения силлогизмов. До гаражей было метров двести, и эту дистанцию она прошла как хороший спринтер, распугивая видом прохожих. Еще на половине пути Нюрка увидела несущийся навстречу "БМВ", который вилял из стороны в сторону. Васенька сидел на самой обочине. Нюрка только успела подхватить его и рухнуть на газон, как рядом с ревом промчался автомобиль с пьяным вдрызг водителем. Васенька не понял, что только что родился во второй раз, зато был помят при падении и разревелся. Трясущимися руками Нюрка подняла его и устало направилась к дому.
Пироги за это время как раз подошли и, машинально взглянув на часы, Нюрка обнаружила, что отсутствовала не более двух минут. Выключив плиту и, после котороткого раздумья, приняв рюмку коньяка для успокоения, она пошла звонить своей подружке, работавшей на АТС.
- Слышь, это ты? Слушай, чего расскажу-то. Какой-то хулиган нам звонит, ругается, матерится всяко, угрожает. Я, говорит, вас всех... Ты не можешь там определить, откуда звонят? Да. Да, вот только что звонил. А, хорошо, подожду. С Загородной, говоришь, так там же... Да нет, ничего.
Она положила трубку, не высказав своих сомнений. Загородная - улица небольшая, всего двадцать домов, и только в трех из них были установлены телефоны. Причем в одном из них, а именно в доме ее родителей, где сейчас никто не жил, номер был отключен с полгода назад. Так что остаются двое, но и их всех Нюрка хорошо знала. Среди них не было никого с таким голосом. Хотя голос тем не менее казался ей чем-то знакомым. Погадав, кто это мог быть, она успокоилась, а там приехали родные с базара и было уже не до того.
Нюрка так бы и забыла про происшедшее, если бы через два дня не случилось еще одно странное событие. Она шла с работы и решила позвонить Лидочке, чтобы та не теряла времени и поставила на плиту кастрюлю с водой. К приходу матери вода бы уже закипела и купленные ею окорочка сварились бы моментально. Но сначала телефон был занят и Нюрка, повозмущавшись, решила позвонить из следующей будки. Но в этот раз соединения почему-то не произошло. Нюрка уже опять собиралась поругаться, как вдруг в трубке раздался уже знакомый страшный шорох, повеяло каким-то холодом и после некоторого шипения раздался хриплый, как будто горло было чем-то забито, голос:
- Ли-и-и-д-а-а...
Заорав, Нюрка бросила сумки с покупками и бросилась домой. Дверь никто не открывал, а ключи от квартиры остались в хозяйственной сумке вместе с бумажником и окорочками. Нюрка бросилась по подъезду, барабаня во все квартиры. Наконец одна из них открылась и вечно полупьяный сосед согласился помочь "всего за сто грамм". Даже вдвоем они сломали дверь только минут через пятнадцать, ворвались в квартиру и... чуть не задохнулись от плавающего в воздухе запаха газа. Прикрыв рот руками, Нюрка перекрыла газ и бросилась по комнатам. Лидочка лежала в спальне. Несмотря на ее бледно-синее лицо, она была еще жива и, вытащенная матерью на балкон, довольно быстро пришла в себя.
- А... что случилось? - спросила она у испуганно глядящей на нее матери.
Пришла пора удивляться Нюрке.
- А ты разве не знаешь?
- Н.. нет, - ответила дочь, понемногу приходя в себя. - Я хотела попить чаю, поставила чайник и легла почитать. Вот и все.
Действительно, случай обычный. Закипевший чайник залил огонь и газ стал распространяться по квартире. До взрыва дело не дошло, но можно было просто задохнуться, не приди она вовремя. Нюрка отдышалась, успокоилась, и решила назавтра посетить старый родительский дом.
Он и всегда-то казался ей старым, но после нескольких недель отсутствия заброшенность просто бросалась в глаза. Ворота перекосились, во дворе валялся неизвестно как попавший сюда мусор. Открывая дверь в сени, Нюрка подняла глаза и вздрогнула: идущий по стене шнур телефона был оборван. Войдя в комнату, она подняла трубку - телефон молчал. Иначе оно и не могло быть, так как он был отключен. Пройдя по дому, она вспомнила, как мать была недовольна ее замужеством и даже не пришла на свадьбу. А умирая, прошептала что-то вроде "я еще приду". Тогда это показалось бредом умирающего, но сейчас эти слова обрели какой-то новый смысл.
На следующий день телефон зазвонил снова. Уже по звонку Нюрка догадалась, что это не обычный звонок, это был ТОТ САМЫЙ ЗВОНОК. В квартире никого не было, она пришла раньше с работы и собиралась приготовить ужин. Васеньку должна была забрать Лида, а у мужа смена кончится только в двенадцать ночи.
Телефон звякнул несколько раз, помолчал и затрезвонил во всю мощь. На ставших вдруг ватными ногах Нюрка медленно подошла и сняла трубку. После шороха хриплый голос вымолвил:
- Нь-ю-ю-у-у...
Она не дождалась окончания и бросила трубку. На этот раз произнесли ее имя. Окаменев от страха, она круглыми глазами смотрела на ненавистный телефон. Потом, придя в себя, бросилась по квартире. Перекрыла газ, отключила все электроприборы, проверила воду. Все было нормально. Подошла к двери ведущей на балкон и испуганно отшатнулась. Где-то она читала, что балконы иногда не выдерживают и падают. А у них был четвертый этаж. Что-то должно случиться, но она не знала, что именно. И это ЧТО-ТО уже приближалось. Она чувствовала, что какое-то холодное пятно поднимается по лестнице, становится все больше и больше. От этого холода онемели руки и ноги, пропало желание двигаться вообще, только сознание еще продолжало фиксировать наполняющуюся неведомым пустоту. Пятно поднялось на их этаж. Нюрка открыла рот, чтобы закричать, но судорога свела мышцы, и из горла не вырвалось ни звука. В этот момент в дверь постучали.


Автомобиль-убийца
В принципе это была обычная "Газель"-микроавтобус, но Сергей считал эту машину чуть ли не верхом совершенства. Особенно он не мог нарадоваться на ее вместимость, что для него как для начинающего коммерсанта было очень важным. Если сложить задний ряд сидений, то туда без проблем помещалось двенадцать мешков сахара. Правда, получалось под самый потолок и бежала она уже не так резво. Зато сразу можно было объехать нескольких клиентов, а не мотаться постоянно на склад. При большом желании можно и средние сиденья сложить, но эта процедура была не из простых, поэтому к ней Сергей прибегал только в крайних случаях. Вот когда ему надо был доставить сразу шесть больших коробок с телевизорами, тогда он убрал эти сиденья, но такие заказы выпадают не часто.
А цвет вишня? Такой-то и у легковых машин не часто встретишь, а тут все-таки не роскошь, а средство зарабатывания денег. Пришлось даже купить специальную мастику, чтобы иногда натирать ею кузов. Зато после этой протирки вся машина блестела как новенькая. На такой приятно прошвырнуться с ветерком по вечерним улицам, когда все заказы выполнены и можно просто проехаться, ни о чем не думая.
- Так, Сергей, собирайся, завтра поедешь в область с Никифором, - сказал как-то шеф, подавая зарплату за последний месяц, - заберешь там шубы, куртки и еще что-то из оргтехники. Ну, он скажет, что и как. Он тебе вечером позвонит, договоритесь, когда и что. Лады?
Последний вопрос вообще-то не требовал положительного ответа, потому что отрицательного шеф просто бы не потерпел, но Сергей на всякий случай согласно кивнул.
- Договорились, - сказал он и направился к двери.
- Да, вот еще что, - остановил его шеф, поднимая голову. - У тебя какое-нибудь оружие есть?
- Есть одностволка старая, а что?
- Возьми на всякий случай, а то тут вчера ребята знакомые вернулись, говорят, что какие-то типы пытались их остановить, стреляли по колесам и все такое. Так что вы поосторожнее, не останавливайтесь где ни попадя. Тем более что товар будет дорогой, там одних шуб норковых три штуки.
- Ладно, не первый раз, - немного легкомысленно ответил Сергей.
- Ну-ну, - произнес шеф, глядя на закрывшуюся дверь и о чем-то размышляя.
В этот раз им пришлось сильно помотаться с Никифором. Потому что шубы пришлось брать в одном месте, и то попали туда со второго захода (кто-то там был на совещани), куртки - во втором месте, оргтехнику - в третьем. Поэтому загрузились далеко за обед, а ведь еще нужно добраться до города.
- Ну что, может, заночуем здесь? - предложил Сергей, когда они разделались со всеми делами. - Уже четвертый час. Сходим куда-нибудь, поедим нормально, а то у меня от сухомятки изжога скоро начнется.
- Да я бы не против, - с сомнением ответил экспедитор, - сам что-то выдохся. Только шеф сказал, что к утру надо все доставить в магазин. Как ты думаешь, часам к десяти до города доберемся?
- Ну, не знаю. С грузом все равно пойдем медленнее. Хорошо, если к одиннадцати поспеем. Ну что, едем?
- Едем, - устало махнул рукой Никифор. - Потом отдохнешь. Я скажу, чтобы тебе оплатили в этот раз побольше.
По-прежнему что-то ворча про себя, Сергей вырулил на загородную магистраль. После тихих спокойных улочек их городка езда по напряженным улицам областного центра выматывала особенно сильно. В таком состоянии только на койку, а не переться за тридевять земель.
- Хорошо, если успеем заправиться за городом, - проворчал он. - У них там последнее время постоянно перебои с бензином.
Но нужный бензин на заправке был, хотя настроения это и не подняло. Сергей был в таком состоянии, что сейчас улучшить состояние могла бы только передышка. С другой стороны, если будешь отдыхать, то до города доберешься вообще неизвестно когда.
- Вы не в N-ск едете? - спросил его какой-то мужчина, заправляющий рядом красную "девятку". - А то я там не был, не знаю как и что. К родственникам в гости еду, - охотно пояснил он.
- Нет, - хмуро ответил Сергей, убирая шланг. - Мы на следующем перекрестке сворачиваем.
- Жалко, а то я думал, может, покажете где что, - он улыбнулся на прощание и почему-то прошелся мимо "Газели", заглядывая в окна салона, на что усталый Сергей не обратил внимания.
"Девятка" резво взяла с места и умчалась по дороге.
- Давай перекусим, - предложил Никифор, доставая из сумки колбасу и хлеб. Осторожно крутя руль одной рукой, Сергей взял бутерброд и медленно выехал на шоссе.
- Да, машину заправили, можно и самим подкрепиться, - согласился он. - А то уже кишки начало сводить, весь день без отдыха крутились.
Километров через десять они заметили впереди на обочине "жигули" с выставленным знаком аварийной остановки. Возле машины возились несколько человек.
- Никак "шпиона" поймали, - радостно указал на них Никифор.
- Что это им надо, - удивился Сергей, заметив, что один из них, заметив приближающуюся "Газель", вышел на дорогу и поднял руку. - Э, так ведь это ж та "девятка"!
- Какая "девятка"? - спросил Никифор. - Ты что, их знаешь?
- Да они заправлялись вместе с нами. Только вроде им в N-ск надо было. Чего это они сюда свернули?
Они притормозили. Сергей высунулся в окно.
- Вы же не сюда свернули, - сказал он подходящему к машине мужчине в красивом спортивном костюме.
- Да мы знаем, - огорченно махнул тот рукой. - У нас что-то колесо заклинило, чуть не слетели в кювет. Ты не подскажешь, в чем тут дело? - он кивнул в сторону поддомкраченного "жигуленка".
- Может, с подшипником чего случилось, - предположил Сергей, вылезая из машины и направляясь к стоящей "девятке".
Но отойти далеко не успел, потому что тяжелый удар по затылку вдруг оборвал все. В последний миг своей жизни он только успел услышать крик Никифора. Далее все провалилось в темноту.
- Здорово ты его огрел! - рассмеялся Кривой. - И шмоток в машине куча! Давно такого улова не было.
- Давай без трепотни! - оборвал его Спортсмен. - Этих быстро в лес, и закидайте чем-нибудь, чтобы сразу не нашли.
Он заглянул в салон "Газели", восхищенно присвистнул, разглядев несколько норковых шуб и отлично выделанных кожаных курток.
- Мда, это не какое-нибудь китайское, не иначе как из Италии, - проговорил он, выбирая себе по росту.
В это время вернулись его помощники.
- О, да ты уже прибарахлился! - воскликнул Кривой, разглядывая его новый прикид.
- Все, кончай базарить! Кривой, садись за руль, ты, Мозгляк, его сопровождай. А то Кривой у нас все время норовит что-нибудь заныкать.
- Обижаешь, Спортсмен, - Кривой скорчил обиженную физиономию.
- Поедете за мной, и не вздумайте сбежать, из-под земли достану. Приедем на место, разберемся, что к чему.
Спортсмен направился к своей "девятке".
- Хваленая советская техника, никогда толком не заводится! - ругался Кривой, гоняя стартер. - А на заправке вроде ничего работала, помнишь, Мозгляк?
- Сам ты мозгляк, - обидется тощий длинный напарник и тут же получил кулаком в челюсть.
- Ну ты, поговори у меня! - с угрозой сказал Кривой. - Вот закончим это дело, я тебе устрою. Черт, что это?!
Ремень безопасности в это время почему-то сам защелкнулся и начал натягиваться. Кривой заерзал, стараясь освободиться от него.
- Слушай, отстегни меня! Слышишь? - он повернул к Мозгляку покрасневшее от напряжения лицо.
Тот усмехался, вытирая сочившуюся из разбитой губы кровь.
- Да ты и с машинами-то не умеешь обращаться, - сказал он, желая продлить мучения Кривого, хотя и не понимал, что это с ним.
Ремень был очень прочный, и порвать его не было никакой возможности. Кривой лихорадочно шарил в кармане, пытаясь найти нож, но дрожащая рука никак не могла попасть в нужный карман. Ремень все сильнее врезался в тело. Грудь уже была сдавлена до такой степени, что дышать Кривому становилось все труднее. Вот ремень втянулся еще на несколько сантиметров. Лицо посинело от удушья, а на плече из-под ремня начала сочиться кровь. Шарящие руки бандита еще дернулись пару раз и упали.
- Что это с ним?, - сказал Мозгляк, испуганно поглядывая на затихшего Кривого. - Я-то думал, он просто запутался, а он... - грабитель наклонился к подельнику, разглядывая туго затянутый ремень.
- Черт! Да он же... - и он стал лихорадочно открывать дверку.
Та почему-то никак не хотела отпираться. Наконец Мозгляк догадался и поднял кнопку стопора. Замок открылся.
- Чуть уж было... - начал было успокаивающийся бандит, но договорить не успел, потому что дверь вдруг резко захлопнулась, сильно ударив его по лбу.
- О-о-о, да что за дурацкие двери! - простонал он, зажимая разбитый лоб, из которого струйкой бежала кровь.
Другой рукой он вслепую нашарил дверь, опять распахнул ее и начал выбираться наружу. Но едва только голова наклонилась в проем, как дверь опять захлопнулась, попав на этот раз по шее. Бандит дернулся и лицом вниз свалился на дорогу.
- Эй, вы что там застряли? - прокричал остановившийся метрах в пятидесяти впереди Спортсмен.
Ему никто не ответил и он забеспокоился.
- Слышь, Мозгляк, Кривой, где вы там? - кричал он.
Потом понял, что дело неладно и решил подойти. Подходя к машине, он заметил лежащего перед машиной Мозгляка и побежал. Наклонился к своему напарнику, перевернул его и заметил кроваво синие удары на лбу и шее. Резко выхватив пистолет, он вскочил и огляделся. Никого не было видно.
- Что за черт!
Подумав, он взял пистолет обеими руками и начал медленно обходить "Газель". Дойдя до задней дверки, резко выскочил и направил пистолет вперед. Но и там никого не было. Чтобы окончательно убедиться в этом, Спортсмен наклонился и посмотрел под машину. Ни-ко-го! И это совсем вывело его из себя.
- Идиоты хреновы, кто это вас так? Как так - только что были живы-здоровы, а тут...
Поняв, что бояться в общем-то нечего, он засунул пистолет обратно и заглянул в кабину. Вид перетянутого ремнем безопасности Кривого довел его до столбняка. Расширив глаза, он некоторое время молча смотрел на почти перерезанное тело Кривого.
- Это... это что это... что это такое творится? - наконец сформулировал он крутившуюся в голове мысль. - Что же теперь делать-то? Кто это их так? Спрятались, суки! Эй вы, выходите, поговорим по-хорошему, а то...
Никто однако на его угрозы не откликался.
- Мать вашу, да куда вы подевались, - он никак не хотел поверить в то, что тут больше никого нет.
Кто же сделал это - в смысле пришил Мозгляка и Кривого. Это было странно, потому что никакого шума не было слышно. Да и прошло-то всего минуты две-три, как он отошел от них. Да и эти придурки, наверное, должны были сопротивляться. А то как - их убивают, а они молчок?
- Кто это так Мозгляка стукнул? - он еще раз посмотрел на посиневшую шею подельника. - Надо убираться отсюда, пока никто не заинтересовался, чего это тут торчу с двумя машинами...
Он оглянулся на свою "девятку". Та смирно стояла на шоссе.
- Куда я с двумя машинами? На буксир, что ли, взять? Нет, разобьемся на первом же повороте. А, надо отогнать эту, а потом доеду сюда с кем-нибудь.
Затащив отяжелевшее тело Мозгляка в салон, он столкнул Кривого на пассажирское сиденье и сел на место водителя.
- Отгоню в лесок, может, никто не найдет, пока я езжу, - размышлял он, направляя машину в еле заметный просвет между деревьями. - Местечно тут глухое, время не грибное, кто тут будет шляться?
Заехав подальше в лес, он оттащил тела напарников в сторонку, нашел какую-то яму и бросил их там. Забросав тела ветками, направился к машине.
- Ладно, хрен с ними, мне больше достанется. Э, надо же ключи забрать.
Он наклонился в кабину и взялся за ключ. Электрический разряд проскочил между замком зажигания и его рукой. Крикнув от удара, он потерял сознание и упал перед машиной. Место здесь было неровное, и "Газель" стояла задними колесами на небольшом возвышении. Очевидно, Спортсмен после остановки не поставил ее на тормоз, потому что машина вдруг покачнулась и стала медленно продвигаться вперед, на лежащего без сознания Спортсмена. Переднее колесо уперлось ему в грудь, слегка надавило и остановилось. Потом вдруг словно кто-то подтолкнул автомобиль и он продвинулся еще на на несколько сантиметров. Но этого хватило, чтобы Спортсмен оказался придавлен колесом.
- Что за черт? - прохрипел он, приходя в себя и стараясь выбраться из-под колеса.
Но дышать было невозможно. Человек напрягся, пытаясь спихнуть с себя неимоверный груз, заерзал на земле, заскреб руками. Но ухватиться было не за что. Несколько клочков травы замерли в дрожащих руках. Они дернулись раз, другой. И замерли. Навсегда.
* * *
- Гони, гони, продуй "горшки"! - неистово орал Митюха и стучал кулаками по могучей спине Саньки.
Тот криво усмехался и не обращал на слабые толчки никакого внимания. У этого Митюхи столько гонору, но силы в ручках никакой. Другое дело у него! Он нежно глянул на свои мощные ручищи, лежащие на кажущемся игрушечном руле. Подумал и не глядя протянул левую руку к сидящей рядом Галочке.
- Санька, перестань, - вяло отозвалась подружка, не делая впрочем попыток убрать его клешню со своей коленки.
Но когда рука полезла выше, она вздохнула и шлепнула его.
- Гад такой, подождать не можешь когда приедем?
- Ага, - весело отозвался Санька и расхохотался.
Человек он был веселый. Митюха на заднем сиденье тоже решил поразвлекаться и повалил свою подружку. Та отбивалась и визжала. Веселье было в полном разгаре. Но тут Санька что-то заметил впереди. Он прекратил свое занятие, и Галочка недовольно открыла глаза.
- У тебя что - климакс? - спросила она, но тут тоже заметила машину.
- Слушай, да ведь это же машина Спортсмена, - удивленно произнесла она, указывая вперед.
- Вижу, что его машина, - отозвался Санька. - Сам-то он куда подевался? Эй, Митюха, кончай фигней заниматься, посмотри, что там.
Митюха уже стянул с подружки кофточку и услышать он физически ничего не мог. Не до этого было. Девушка по-прежнему повизигивала, но уже не так громко, а с каким-то придыханием. Санька резко затормозил, останаваливая машину возле знакомой "девятки". Митюха с подружкой чуть не слетели с сиденья и подняли удивленные головы.
- Ты чего, гад, совсем оборзел? - зло спросил Митюха, по-прежнему разгоряченный любовной игрой.
- Такой кайф оборвал, - упрекнула водителя девушка, - только-только начали заводиться, а он...
- Да ты посмотри, чья это машина! - рявкнул Санька, тыкая пальцем в лобовое стекло.
Митюха расширил глаза.
- Да это же... Спортсмена, кажись.
- Вот именно - "кажись", - передразнил его Санька, вылезая из машины.
Они обошли "жигули" со всех сторон, заглянули в салон. Пусто. Оглянулись на близлежащий лес.
- Может, он в лесок побежал? - предположил Митюха. - Живот скрутило или еще что.
- Может быть, - согласился Санька. - Может, и нам сходить? Отольем и все такое, - он подмигнул и кивнул в сторону девушек, которые также встревоженно обсуждали странное отсутствие их знакомого.
- Девушки, - крикнул Митюха, - не желаете прогуляться в лесок?
- Это еще зачем? - наморщила губку его подружка. - Комары закусают.
- Да нет там сейчас комаров, - успокоил ее Митюха и, наклонившись к ее уху, прошептал, - к тому же мы можем закончить то, чем занимались в машине. Ну как - идет?
- Идет! - весело ответила девушка и, подхватив его за руку, потянула в лес.
Компания побродила пару минут по лесу, покричала Спортсмена, без особого, впрочем, усердия, так как не верила, что он может сидеть где-то тут и маяться животом. Если бы виноват живот, так уже бы вышел, а если не живот - тогда не знаем что. И нечего голову ломать. Потом они разошлись парами.
- Ну что, продолжим? - спросил Митюха, обнимая девушку за бедра.
- Так сыро вроде, - вяло сопротивлялась она.
- Да мы стоя, - настаивал Митюха.
- Ну ты и выдумщик, - хихикнула девушка, послушно выполняя все необходимое.
И вот, когда процесс был в самом разгаре, и они оба были близки к тому, чтобы достичь вершины блаженства, девушка вдруг замерла. Митюха продолжал свое дело. Он уже начал сопеть, что было верной приметой кайфа, но тут подружка завизжала так, что у него онемели все члены.
- Опять, - разочарованно протянул он. - Что с тобой такое?
Девушка повернула побледневшее лицо и указала куда-то за дерево, на которое они опирались. Митюха глянул сквозь ветки и аж присвистнул.
- Да это же... это же... Сань-ка! Сань-ка, иди сюда! - заорал он, поднимая штаны и направляясь к виднеющейся в кустах "газели". Компания вновь собралась вместе, с ужасом разглядывая придавленного машиной Спортсмена.
- Как же это он так? - недоумевал Санька. - Упал, что ли?
- А, может, его специально кто переехал? - начал размышлять Митюха.
- Что, и даже "жигули" не взяли после этого? - усомнился Санька.
- Да кто его знает. Может, и сам упал, а машина поехала. Тут вроде как под горку.
- Надо было на ручник ставить, - подсказал Санька как бывалый шофер.
- Ну, теперь-то твои советы ему как мертвому припарка, - и он расхохотался от неожиданного каламбура.
- Ну уж ты - хохотать! Тут человек погиб, а он... - возмутились девушки. - Надо его вытащить.
Санька заглянул в кабину.
- Так и ключи тут! - воскликнул он. - Сейчас мы мигом.
Он залез в кабину и, заведя машину, отогнал ее метров на пять, освободив тело своего знакомого. Они опять собрались у тела погибшего, помолчали, как на поминках.
- Ну что - потащили? - предложил Митюха. - Положим его в "газель" и отвезем.
Они сгрудились все четверо, нагнулись, потому и не услышали как "газель" легко стронулась с места и покатилась на них, набирая скорость. Они уже выпрямились, подняв тело, и одновременно успели повернуть головы в сторону шелестящего звука. Грузовик с разбегу ударил их, придавив ближайших Саньку и Галочку, и отбросив в сторону стоящих чуть подальше Митюху с подружкой.
От удара они на короткое время потеряли сознание, но остались живы. Минут через пять Митюха пришел в себя, огляделся, заметил лежащую рядом подружку.
- Что это было такое? - удивленно прохрипел он. - Эй, - он потряс девушку за руку, - что с тобой?
Подружка простонала и открыла глаза.
- Боже мой, - прошептала она. - Кажется, у меня сломана нога.
Митюха был весь в синяках, но значительных повреждений он не получил. Поэтому он подполз к девушке и стал ее осматривать.
- Ничего, я дотащу тебя до дороги, а там доберемся.
- Может, на этой поедем, до нее ближе, - предложила девушка, показывая на "газель".
Митюха содрогнулся, но согласился.
- Да, до нее ближе. Пойдем.
С трудом они добрались до "газели" и рассмотрели погибших Саньку и Галочку.
- Боже мой, да что же это такое! - простонала девушка.
И в это время машина взорвалась, выбросив во все стороны горящее облако бензина. Они стояли рядом и попали под его удар.


Костя-коногон
Костя по деревенским меркам рос слабеньким и все ему предрекали если не полную нищету, то уж полную бедность точно. Поэтому многие удивились, что, когда поблизости открылась шахта, он одним из первых устроился туда на работу. Оказывается, в шахте нужны были не только крутогрудые силачи, могущие целый день махать киркой, но и такие вот худенькие, но выносливые парни. Кому-то же нужно было гонять лошадей, чтобы вывозить отбитую руду. А когда кирки заменил тринитотротуол, в просторечии называемый толом, то потребовалось значительное количество таких коногонов.  У каждого из них был свой подопечный, за которым он ухаживал как за любимой девушкой. Еще бы - ведь от здоровья и тягловых качеств коня зависела выработка не только этого коногона, но и всей бригады, что особенно ценилось всеми горняками. Поэтому каждый коногон старался как можно тщательнее ухаживать за своей лошадкой. Тем более, что ее участь была заранее известна.
Коня спускали в шахту еще жеребенком (попробуй загнать в клеть взрослого жеребца!), и он уже никогда более не видел ни пахучих лугов, по которым бегал когда-то со своей матерью, ни чистого воздуха, на котором так легко работается, ни восходящего солнца. Все свою жизнь находясь в полутьме, а то и в полной темноте  (освещения тогда ведь не было вообще), все тягловые лошади со временем просто слепли, что совсем не освобождало их от выполнения своих должностных обязанностей. И они продолжали тягать тележку с рудой до самой своей смерти, причем дорогу к опрокиду находили частенько по памяти. Если ходить одной и той же дорогой лет десять подряд (хотя редко какая лошадь выдерживала в шахте такой срок), то поневоле запомнишь все повороты, уклоны и особенности колеи.
Костя проработал в шахте уже пять лет, когда ему выделили нового жеребенка. Дунька, старая бусая кобыла, уже выработала свой срок и ее частенько заносило на поворотах, из-за чего тележка упиралась в породу и ее приходилось передвигать вручную, чтобы можно было двигаться дальше. За день таких вызволений бывало до пяти и то и более раз. Кто хоть раз поднимал груженую козу, тот поймет, каково приходилось Косте, который, как мы помним, не отличался богатырским видом. Поэтому как ни привязался он за эти годы к Дуньке, но тем не менее был очень рад, когда ему спустили жеребенка, который должен был через полгода заменить полусдохшую кобылу. Прибытие нового работника оценили и все члены бригады Козьмы - молчаливого мужика с черной кудрявой бородой. Именно на них и трудился Костя последний год.
Жеребенок был яркой гнедой масти, с веселым вьющимся хвостиком и озорным искрящимся характером. Первый месяц пребывания под землей почти не сказался на его настроении - он оставался все таким же попрыгунчиком и забавлял горняков своими проделками. Он мог подкрасться к кому-нибудь из проходчиков и ткнуть его сзади мордой, выпрашивая сахар. Со временем он становился взрослее и сильнее, поэтому его неожиданные толчки становились не только сильнее, но и резче. В один из таких заходов он ткнул в зад Платона, нагнувшегося за упавшей рукавицой. Платон перекувыкнулся через валун, прокатился пару метров и, поушибавшись о крупные камни, с трудом поднялся, кряхтя и ругаясь.
- Чертова коняка, да я с тебя с живого шкуру сдеру, если ты еще раз подойдешь ко мне! - заорал он, издалека грозя Гнедку кулаком.
Тот, однако, не понял всей серьезности намерений Платона, который отнюдь не отличался миролюбивым характером, и на самом деле попытался пробраться поближе к нему, чтобы вытребовать необходимый в его возрасте сахар. Осторожно ступая копытами между валунами, он подбирался к Платону. Тот испуганно заозирался, ищя пути отступления. Потом, видя, что отходить некуда, изо всей силы ударил Гнедка кулаком по влажным ноздрям. Тот вскинулся, не понимая такого странного отношения к своей персоне, и осторожно отошел в сторону. Так с ним еще не обращались.
Костя сначала пожалел новенького стригунка, погладил его по шелковистой гриве, но жалей-не жалей - от этого ничего не изменится, работать все равно придется. И он начал готовить Гнедка к трудовой деятельности. Понемножку приучать его к тележке, раз в день прогонять с грузом по штреку. Чтобы Гнедок выучил свою трассу и запомнил ее на всю оставшуюся жизнь. Так что к моменту смерти Дуньки Гнедок был уже полностью готов взвалить на себя груз по доставке руды, чему вся бригада была рада. Все же полумертвая кобыла не справлялась с отвозкой, что сказывалось на их заработке. Теперь же дело пошло веселее.
Но где-то месяца через два все стали замечать, что веселый и сильный Гнедок начал грустить, прекратил свои озорства и к концу смены стал запинаться и задевать углы на поворотах.
- Что-то он быстро сдал, - говорили мужики Косте.
Но тот и сам заметил изменившееся поведение своего подопечного и не мог понять, в чем дело. Вроде кормил он Гнедка всегда до отвала, и сахар приносил, когда есть, но это не приносило желаемого результата. Шерсть у коня потемнела, стала не такой чистой и блестящей, как раньше, а в глазах стояла какая-то грусть, как будто Гнедок вспоминал времена, проведенные на поверхности. Что делать, Костя не знал. В один из таких вечеров, проведенных с конем, он решил заночевать вместе с ним в подземном дворе. Для лошадей тут были сколочены ясли, стойла, что немного напоминало обычную деревенскую конюшню. Но все остальное - стены и потолок - конечно же, не были построены из бревен и досок, они были из обычной породы, от которой исходил постоянный запах сырости.
Устроившись возле Гнедка на ворохе сена, Костя притушил свет карбидного фонаря, чтобы ненароком не устроить тут пожар, и прикрылся от сырости фуфайкой. Он уже успел задремать, как вдруг ему почудилось какое-то движение в соседних стойлах. Привстав, он вгляделся в темноту и заметил какой-то неясный огонек. Там кто-то был, хотя все рабочие давно вышли из шахты. На ночь охрана оставалась только возле спуска, но никак не внизу. Перекрестившись, Костя замер под фуфайкой. Раньше ему рассказывали, что иногда в выработках можно встретить погибших шахтеров, которые не были погребены по христианскому обряду и потому бродили неуспокоенные. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Могли, например, камнями забросать или вообще устроить завал, из которого не выберешься.
Но тут огонек покачнулся и кто-то явственно выругался. Наверное, привидения все же не ругаются, решил Костя и стал следить за приближающимся огоньком. Через несколько секунд тот был совсем рядом. Костя привстал, стукнувшись при этом о дверку. От звука огонек резко дернулся, взметнулся и после испуганного крика раздался топот удаляющихся ног. Коногон успокоился. Ясно было, что приходил человек, которого он напугал своим стуком. Засветив поярче фонарь, он оглядел почву возле стойла и заметил какие-то сверкающие крошки. Присев, Костя взял их на палец, пригляделся и... узнал обычное толченое стекло. Хлопнув себя по лбу, он чуть не заорал и бросился вслед исчезнувшему огню. Ему стало ясно, что сюда приходил человек, который хотел подсыпать стекло в кормушку, скорее всего, его Гнедку. Так вот от чего он такой невеселый! Костя и раньше слышал про такие способы умерщвления животных, но сталкивался с этим впервые. Надо будет проверять каждый раз ясли, а то Гнедок долго не протянет с такой "добавкой".
Наутро он обо всем рассказал бригадиру. Козьма недоверчиво покрутил на широченной ладони крошки стекла и ссыпал их обратно Косте.
- Да кому это надо - коней травить? - недоверчиво сказал он.
- Но ведь стекло-то откуда-то взялось! - настаивал Костя. - Я сам видел, что сюда кто-то приходил ночью, и после него осталось вот это.
- Да почудилось тебе все, - ввязался в разговор Платон. - Со страху-то, небось, ты и штаны намочил? А стекло от какого-нибудь разбившегося фонаря взялось. Мало ли тут чего валяется.
Мужики посмеялись над историей Кости и разошлись по забоям. За день ему пришлось немало повозиться, потому что Гнедок по-прежнему был вялый и плохо тянул. Поскольку еще и ночью ему не удалось нормально выспаться, поэтому к концу дня Костя выдохся окончательно и в этот раз решил не ночевать в шахте. А утром Гнедок пропал. Придя на смену, Костя обнаружил только сбрую, которая находилась на том самом месте, где ее он повесил вчера. Но уздечки нигде не было. Мужики начали ругаться, потому что этот день был сорван - за день им никто новую лошадь не найдет, а вывозить надо. Больше всех возмущался Платон.
- То у него привидения со стеклом, то кони пропадают. Сам, небось, устроил что-нибудь такое, чтобы своего Гнедка от работы избавить. Ты ведь уже ночевал здесь, значит, мог и второй раз сюда придти, а лошадь спрятать в выработке. Сказать, что пропала, а потом вывести ее на поверность. Ищи-свищи ее там!
Костя оправдывался, но мужики смотрели на него хмуро. Возможно, они и не верили в россказни Платона, но потерянного заработка было жаль.
- Ладно, мужики, - наконец сказал Козьма. - Чем просто так сидеть, давайте скинемся и попросим чьего-нибудь коня на время. А через пару-тройку дней, глядишь, и найдем новую лошадку. Пошли по забоям.
Ругаясь, мужики стали расходиться, но вдруг Платон, шедший одним из первых, испуганно кинулся обратно.
- Там... там... - тыкая рукой в темный провал, бормотал он.
- Что там? Говори яснее, - потребовал Козьма.
- Уздечка... бренчит, - выдавил наконец Платон.
- Что, неужто Гнедка нашел? - удивился Козьма и подошел поближе. - Да где ты его тут увидал? Тут и пацаненок не пролезет, не то что лошадь. Ты случайно вчера в кабак не заглядывал.
- Да я там месяц не был, - оправдывался Платон, по-прежнему с испугом вглядываясь в темноту. - Вот опять, слышали?
Мужики переглянулись - никакого такого звука уздечки они не слышали. Наверняка с этим Платоном что-то не так, как бы не пришиб кого невзначай. Один из мужиков подошел к бригадиру.
- Слышь, Козьма, - тихонько прошептал он, - надо бы его вывести отсюда, а то как бы не натворил делов. Да и Костя вроде как свихнулся, ты только глянь на него.
Вид у Кости действительно был подозрительный. Он тщательно обыскал все стойло, осмотрел стенку с висящей упряжью и сейчас что-то лихорадочно сшивал сыромятью.
- Ты чего это, Костя, делаешь? - спросил его бригадир.
- Да надо срочно недоуздок поправить, а то ведь Гнедок просто так не пойдет, не взнузданный-то, - не отрываясь от своего занятия, ответил тот. - Кто ж просто так пойдет руду таскать, он у меня уже и так натерпелся.
Мужики опять переглянулись - похоже, сегодня все решили свихнуться. Что-то многовато для одного дня приключений. Они еще не знали, что самое главное им только предстоит увидеть.
- Ну где ж ты его сейчас найдешь? - осторожно спросил Козьма, незаметно махая мужикам рукой - идите, работайте. - Сам видишь - нет Гнедка.
- Так он же в дальний забой удрал, - удивленно сказал Костя. - Напугали его всяким толченым стеклом, вот он и боится сюда идти. Да опять же и работать лень.
- Убежал, говоришь? - Козьма выпрямился. - Ну ладно, сходи поищи. Знаешь, куда идти-то?
- Да в тот штрек, который мы с прошлого года забросили. Там место очень высокое - как раз ему спрятаться.
Козьма недоверчиво потер усы. Может, оно и действительно так. Почему это все решили, что Гнедок пропал навсегда. Отвязался и скрывается где-нибудь в старых выработках. Их тут пропасть, можно целый табун спрятать. Только ведь что-то ему есть надо, а здесь, кроме камней, нет ничего. Хорошо бы приглядеть за этим коногоном, может, он сам и угнал лошадку-то, пожалел небось. Да и таскает сено-то. Кто его знает, вон он какой стал ненормальный. Тихие-то - они все такие: молчат-молчат, потом как выкинут что-нибудь эдакое, что хоть стой, хоть падай.
- Ну все, мужики, хватит стоять, пора за работу, - сурово сказал бригадир. - Кроме нас, никто ее не сделает, пошли.
Они разошлись по забоям. Только Платон шел с неохотой, то и дело оглядываясь по сторонам и зябко поводя плечами, как будто мерз.
- Проклятая руда, да чтоб я еще раз сюда полез, - со злобой шептал он, оглядываясь. - Отработаю сегодняшнюю смену и подамся в город, на заработки. А то не ровен час, какая-нибудь напасть приключится.
И Платон словно в воду смотрел, потому что к концу смены к Козьме прибежал его напуганный напарник.
- Там... там... - он хватал ротом воздух и тыкал рукой себе за плечо, словно к нему прицепился черт. - Он это... бренчит, говорит... а я только отошел, как валун - бух!
Козьма сильно хлопнул напарника по плечу, от чего тот аж отшатнулся.
- Ты не мычи, а говори ясно что случилось. Ну, остынь!
- Платона задавило, - наконец пришел в себя напарник. - Он хотел валун отковырнуть, чуть поддел и стоит, смотрит куда-то. Я спрашиваю - что такое, увидал что. А он говорит - Гнедко бежит, уздечкой трясет. Я говорю - ты что, окстись, какой Гнедко, мы-то тут на полусогнутых ползаем, как тут лошадь пройдет. А засмеялся и говорит, что Гнедко сейчас везде пройдет, где только захочет. И в это время на него прямо целая стена рухнула. Где он хотел подковырнуть-то, стало быть. Меня в сторону отшвырнуло, еле жив остался. А от Платона одни ноги торчат, мне одному никак не вытащить.
Мужики переглянулись - раньше на шахте никаких подобных случаев не было. Порода везде шла цельная, плотная, держалась хорошо, обходились даже без крепежа. А тут вдруг такой случай! Поневоле задумаешься. Гнедко, конечно, не при чем, это Платону со страху привиделось.
- Наверное, почуял смерть-то, - выразил общее мнение самый старший из бригады, уже седой и ссохшийся мужичонка, дорабатывающий в шахте последние дни, - вот и послышалось что такое. У меня вон старуха за два до смерти звон колокольный услыхала и начала бельишко чистое собирать, чтобы, значит, переодеть было во что после смерти-то, - развил мужичонка тему.
- Хватит трепаться, - оборвал его бригадир. - А то тебе, Никанор, дай волю, так ты до вечера будешь байки травить. Пойдемте лучше посмотрим, что можно сделать.
Напарник не соврал - из-под большой кучи здоровенных валунов торчали только одетые в кирзовые сапоги ноги Платона. Провозившись часа два, кучу все же разобрали и освободили тело заваленного члена бригады. Настроение у всех было мрачное, потому что до этого смертей на шахте не случалось.
- Ну-ка, помоги мне, - сказал Козьма, стряхивая с погибшего последние крошки.
Напарник подхватил тело за ноги, они оттащили его на ровное место и перевернули. И тут все десять здоровенных мужиков разом ахнули и отскочили в сторону, словно их отбросил кто. Потому что перед ними лежал не погибший Платон, работавший в этом забое, а... Костя, ушедший искать своего Гнедка. Лицо его было спокойное и чистое, без единой царапинки, словно он и не был убит камнями. На руках и теле также не имелось ни единого повреждения, что вообще было необъяснимо и очень странно.
- Дак где же Платон-то? - выдохнул Никанор. - Это ж Костька.
- Ты, паря, ничего не напутал? - грозно обратился к напарнику Козьма. - Может, он ушел куда, а ты не видал?
- Да вот те крест, - начал божиться напарник. - Я с ним рядом стоял, как вот сейчас с тобой стою. И лицо ко мне повернул, когда про Гнедка говорил - уздечка, говорит...
- Хватит! - прервал его бригадир и перекрестился.
Мужики, как по команде, тоже начали креститься и оглядываться по сторонам. Темное пространство забоя сразу стало вдруг каким-то опасным, полным всяких чудищ, конечности которых шевелились в неверном свете фонарей.
- Надо бы отнести, тело-то, - предложил Никанор.
Всем его мысль показалась очень своевременной. Мужики вчетвером подхватили бывшего коногона и чуть не бегом направились к стволу. Тут они уселись на лавки и передохнули. Здесь, вдалеке от страшного забоя, они чувствовали себя спокойнее и увереннее. Кто-то даже начал сворачить самокрутку. Неторопливо обслюнявил ее и прикурил от стоявшего на столе фонаря. Приятный запах махорки подействовал на всех умиротворяюще.
- Хороший он был парень, Костя, безотказный, - сказал мужик, дымя самокруткой. - И не пил почти.
- Да, что есть, то есть, - поддержал его Никанор, встревающий во все беседы. - Никак лежит кто? - указал он на дальнюю лавку, еле различимую в полутьме.
- Глянь-ка, Василий, - приказал бригадир самому молодому мужику, - ты там поближе будешь.
Василий не торопясь подошел к дальней лавке и ткнул лежавшего рукой.
- Эй, ты чего в нашей конюшне делаешь?
И тут же повернул к остальным испуганное лицо.
- Ре... бя.. та... - неуверенно вымолвил он.
- Ну ты чего, Василий, узнал, что ли кого? - с усмешкой спросил Никанор.
- Уз... нал, - выдавил Василий. - Это... это... - он тыкал пальцем в лежавшего и потихоньку отходил от него подальше.
- Никакого сладу с тобой, Василий, - упрекнул его бригадир, вставая, - ничего сказать толком не можешь.
Последние слова он также еле выдавил из себя, потому что и он узнал лежавшего. Застыв от ужаса на месте, он смотрел на него и молчал. Его неподвижность удивила остальных и немного растревожила, потому что давно они не видели своего бригадира в такой растерянности. Плотной толпой они подошли к задней стенке, осветили своими фонарями лавку и разом ахнули, уже второй раз за сегодняшний день. На лавке лежал побитый и растерзанный Платон. Вся одежда была разорвана чуть ли не на мелкие клочки, правая рука подвернута под тело, сквозь разорванные портки виднелись торчающие обломки костей. Но самое ужасающее было то, что на лбу отчетливо виднелся след подковы, который невозможно было спутать ни с чем. Такую ровную рану не могли нанести падающие в беспорядке камни. Это могла быть только подкова.
- Видать, не соврал он, - выдохнул Никанор, - про Гнедка-то.
Но его уже никто не слушал, потому что все разом бросились к стволу.

- А потом было еще несколько несчастных случаев, - закончил Алексей свой рассказ. - Как услышат уздечку, так стараются поскорей из шахты убраться. Но большинство даже не успевали от забоя отойти. Ахнет сверху - и нет человека.
- А зачем это ты мне все рассказываешь? - стараясь незаметно глянуть по сторонам, спросил его молодой напарник, недавно закончивший горный техникум.
- Затем, что сейчас мы как раз на месте старой шахты находимся. Тогда-то ее закрыли, потому что все отказались в нее спускаться, а сейчас вот опять она понадобилась, - Алексей вдруг замолчал и стал внимательно во что-то вслушиваться. - Слышишь? - с тревогой спросил он.
Откуда-то явственно доносился отчетливый звон уздечки. Напарник кивнул, обратив бледное лицо в сторону звука.
- Потревожили, стало быть, - сказал Алексей. - Дух коногона предупреждает, что нежелательно здесь работать.
- Так что же нам делать-то? - испуганно спросил напарник. - Не поверят ведь!
- А ничего, - беззаботно ответил старший. - Поди, заводи свой "Минибур", авось пронесет.
Как только стажер ушел, из-за поворота показался мужик с какими-то колокольчиками в руке и они начали хохотать до слез.
- Ну ты молодец, - с трудом выдавил из себя Алексей. - И где ты только эту штуку взял?
- Да дома валялась, еще черт знает, с каких времен. Пригодилась.
И они опять засмеялись. Но только вдруг шутник оборвал смех и прислушался.
- Ты ничего не слышишь? - с тревогой спросил он Алексея.
Тот прислушался.
- Да вроде нет. А что?
- Да так. Почудилось, будто... уздечка... да ладно, брехня все это. Пойду к себе, а то бригадир ругаться будет.
Он стал спускаться вниз. Но тут несколотая многотонная пачка породы рухнула вниз, похоронив его под собой.


Новогодняя сказка
Там, за дверью, кто-то большой и страшный
В одну из зимних декабрьских ночей все жители небольшого городка Новокулаевска внезапно проснулись и долго лежали с открытыми глазами, напряженно вслушиваясь в тишину. Такое иногда бывает после нервного перенапряжения или долгого пути, кода сон вроде бы и крепок, но усталость дает о себе знать такими вот прорывами. И вроде кошмара никакого не приснилось, но чего-то пугаешься во сне и резко вздрагиваешь, как будто тебя укололи длинной иглой. Жители потаращили глаза в ночную тьму, соображая, что бы это такое могло их разбудить, так ни до чего не додумались и постепенно заснули опять.
Наутро большинство из них забыло об этом мелком и непонятном происшествии, а кто и не забыл, так все равно не поделился с другими своими соображениями, тем более что расказывать было особенно нечего. И все думали, что такое случилось только с ним одним. Весь сон неожиданно затмили другие, более важные и драматичные события.
Пятнадцатилетний Петька в это утро, как обычно, шел в школу и мечтал о предстоящих вскоре зимних каникулах. На выходе из подъезда что-то привлекло его внимание, но что именно - он так и не понял, тут же забыв об этом. Потому что в повестке дня были более важные события, например, встреча с Леночкой, его одноклассницей, за которой он давно, но безуспешно ухаживал. Подойдя к школе, он обратил внимание на кучкующуюся малышню, но ни не придал этому значения. И уже в классе узнал о событиях прошедшей ночи. Оказывается, ночью сгорел вагончик лесорубов со всей спавшей там вахтой из двенадцати человек. Конечно, и раньше происходили несчастные случаи, но такие массовые - впервые. Причем дети нескольких погибших учились в их школе. Обо всем этом ему рассказал Ваньша, как обычно торопившийся успеть в несколько мест сразу. Так вот почему я проснулся, подумал Петька. Об этом надо рассказать, вдруг это как-то связано.
- Лена, здравствуй, можно тебя не минутку, - он решил поделиться своими сомнениями ни больше, ни меньше, как именно со своей любовью.
- Ты слышала про лесорубов? - начал он. - Ну, то, что случилось этой ночью.
- Конечно, - Леночка порхнула взглядом поверх его головы. - Не ты первый узнал об этом.
- Да нет, - смутился Петька, - дело в том, что у меня сегодня ночью было какое-то странное ощущение, как будто что-то произошло, но я никак не мог понять... Вот думаю, это может, как-то связано...
Леночка почему-то нервно дернулась и отвернулась.
- Вечно у тебя, Коломийцев, какие-то фантазии, домыслы.
Помрачнев, она отошла и вскоре весело болтала со своим подружками. Наверное, она права. Итак тут такое, а я лезу со своими... домыслами... Уроки в тот день не пошли ему на пользу, и он даже схватил тройку по математике, чего с ним не было уже пару лет. Но его настроение несколько улучшилось, потому что Леночка с подружками после школы решили прогуляться и пошли как раз мимо его дома, так что ему не пришлось выдумывать причину для того, чтобы пройтись рядом с нею. По дороге он пытался шутить и постоянно щелкал "Зенитом", который ему недавно подарили на день рождения. Вообще-то отец предлагал купить обычную "мыльницу", но "Зенит" с его мощным фотообъективом и приятной увесистостью выглядел гораздо солиднее. К тому же Петьке нравилось самому крутить объектив - так он выглядел почти профессионалом. Надо же было как-то произвести на Леночку впечатление! Она в эту прогулку была почему-то молчалива и как-то странно поглядывала на него. Проходя мимо своего подъезда, Петька опять почувствовал что-то странное, но тут же забыл выбросил это из головы. Рядом приятные одноклассницы, они с ним шутят - разве можно при всем этом отвлекаться на всякую мелочь, с которой он может разобраться и позже? Значительно позже, когда у него будут на то силы и желание.
Погуляв с полчасика, одноклассницы начали расходиться, и как-то неожиданно для самого себя Петька оказался вдвоем с Леночкой. Он просто не мог поверить, что такое наконец случилось. Он мечтал об этом чуть ли не с первого класса, пытался сам назначить или подстроить такие встречи, но ничего не получалось. А тут вдруг ТАКОЕ... И он начал болтать анекдоты, рассказывать смешные случаи - словом, пытался создать подходящую и выгодную для него атмосферу. Но Леночка почему-то не смеялась и все молчала.
- Петя, - вдруг прервала она его очередной рассказ, - ты утром сказал, что ночью у тебя было какое-то странное ощущение. Как ты думаешь, что это было?
Петька растерянно замолчал. Только что он думал о таком веселом и приятном, а тут вдруг о чем-то...
- Ощущение? - глупо переспросил он. - Какое ощущение? Вот сейчас у меня такое ощущение, что мы поцелуемся.
- Дурак! - резко бросила Леночка, повернулась и зашагала в другую сторону.
- И не подходи больше ко мне! - крикнула она издалека.
Растроенный Петька отнес пленку в проявку и поплелся домой. Делать ничего не хотелось. Возле подъезда он подскользнулся на чем-то и крепко припечатался к утоптанному снегу.
- Осторожней, приятель! - крикнул кто-то и подхватил его за рукав.
Перед ним стоял сосед с первого этажа - Вась Вась, как его звали. Он был, как обычно, навеселе, и держал в руке здоровенную елку метров на пять. Впрочем, при его здоровье это было не трудно, но как ее втащить в квартиру?
- Зачем вам такая? - недоуменно спросил Петька.
- Как зачем? - удивился Вась Вась. - Новый же год скоро, у всех елки будут тьфу, мелочь, а у меня самая здоровенная.
- А как же вы ее поставите-то?
- Так распилю на две части, - охотно объяснил сосед непонятливому пареньку. - Верхушку в зале поставлю, а нижнюю часть - в спальне. Знаешь, какой запах от нее? Как будто в лесу спишь. Иголочки шуршат, успокаивают.
Петька, с одной стороны, подивился невероятной романтичности соседа-пропойцы, с другой стороны, - его тяге к таким громадным вещам. Сами Коломийцевы елочку на Новый год всегда ставили маленькую, метра в высоту не будет. И места много не занимает, и вроде как ущерба большого не принесли. При выборе елки отец всегда настаивал именно на маленькой.
- Не будем же мы губить целое дерево ради недельного увеселения, - говорил он.
А вот Вась Вась, по-видимому, был другого мнения. Он и водки-то брал по возможности больше - Петька сам видел, какие он сумки с бутылками домой носит, и бабы к нему ходили крупные и сисястые. Одна из таких, тоже сильно поддатая, как-то поймала Петьку на лестничной площадке и прижала к себе. Тут-то Петька и ощутил, насколько ее груди громадны и тяжелы. Они просто задавили его. Не то, что у Леночки... у ней такие аккуратные... Тут Петька поймал себя на мысли и, покраснев, оглянулся. Но, похоже, никто не заметил того, о чем он подумал. А думал он об ЭТОМ в последнее время все чаще и чаще. С одной стороны, ему было стыдно, что он думает о Леночке, как о какой-то... какой-то... тут он просто не находил определения, с другой стороны, думать об этом было приятно. И как тут быть - он не знал.
На следующий день случилась неприятная история - перед походом в школу он столкнулся на лестнице с тетей Клавой, их уборщицей. Та яростно швыряла швабру из стороны в сторону, стараясь стереть какие-то пятна на ступеньках.
- Понакупают машин иностранных, - зло бросила она в его сторону, - и не следят за собой, а кто-то убирай!
Намек был более чем прозрачен - именно они недавно приобрели БМВ пятилетней давности, но при чем здесь уборка - он понять не мог.
- При чем здесь уборка? - спросил он.
- А при том! - рявкнула тетя Клава. - Ты вот посмотри - от чего это может быть, - она ткнула грязным пальцем в пол. - Ведь вчера вечером еще проходила тут - ничего не было. Кто это мог так за ночь нагадить?
Петька опустил голову и заметил на ступеньках отчетливый след в разводах, которые бывают, если разлить по воде бензин. Такие разноцветные переливающиеся круги. Смущало то, что на бетоне бензин никогда не переливался так красиво.
- Почему вы подумали, что это мы виноваты? - сказал Петька. - Смотрите, след ведет только досюда, - он прочертил рукой направление и уткнулся в дверь Вась Вася.
- Так это же Вась Вась, может быть, чего разлил? - обрадовался он появившейся надежде отвести вину от своей семьи.
- Я ему уже пять раз звонила, гаду такому, - сообщила тетя Клава. - А он как убитый.
- Так может, спит еще, - предположил Петька, разговаривая с ней уже на равных как полностью реабилитированный.
- А то я не знаю, когда он спит! - опять повысила децибеллы тетя Клава. - У него в это время как раз первая опохмелка идет - как же он может спать?
Петька пожал плечами - такие тонкости организма Вась Вася ему были незнакомы.
После школы он получил отпечатанные снимки и ахнул. Именно на тех, где он фотографировал Леночку с близкого расстояния, надеясь получить ее хороший портрет, зияли какие-то коричневатые разводы, издалека напоминающие чешуйки. В этой мастерской и раньше получался брак, но обычно бывало нарушение цветовой гаммы, а тут такое...
- Пленка с браком, - пояснил вызванный мастер, - а может, ты ее облил чем. В любом случае ничем не могу помочь.
Как же - облил? Что он, совсем дурак? У него все хранится в целости и сухости. Расстроенный Петька поплелся домой. Он так надеялся подарить Леночке большой портрет, но ведь не станешь же дарить такие пятна. Тут он резко остановился и стал лихорадочно вспоминать. Какое такое пятно он уже где-то видел, но где? Тут он опять на чем-то подскользнулся, упал, и вспомнил, что вчера уже падал на этом самом месте. Его еще Вась Вась поддержал. Он начал лихорадочно разрывать снег рукавицами, пока на одну из них не прилипло что-то цветное, с разводами, очень похожее на пятна в подъезде. Оно было липкое и желеобразное, у него на факультативе по химии иногда получались такие смеси, когда он смешивал в одной пробирке все имеющиеся реактивы. Причем воняла липкая масса ничем не лучше его факультативских произведений. Какая-то смесь канализации и духов.
Резкий звук сирены чуть не вытряхнул его из ботинок. Петька проворно, не вставая с колен, отполз в сторону и только затем обернулся. Возле подъезда лихо тормознула сначала милицейская "канарейка", затем "скорая помощь".
- Не фига себе, - прошептал Петька, - к кому это столько?
- Эй? - крикнул он десятилетней Олечке с третьего этажа. - К кому они приехали?
- Вась Вась до смерти запился, - охотно сообщила Олечка. - Вчера у него там такой был белдам, что...
- Бедлам, - машинально поправил Петька.
- Да, я и говорю бедлам, - нисколько не смущаясь, затароторила Олечка, желая поговорить с ним подольше, - шумели, дрались, чего только не было. Ужас!
- Потом, потом, - отмахнулся от нее Петька и пошел в подъезд.
Дверь в квартиру Вась Вася была открыта и никем не охранялась. Впрочем, наверняка он и не знал, должна ли она охраняться. Может, так и надо было. Зато у него появилась возможность спокойно зайти и посмотреть. Еще вчера этот Вась Вась выглядел как новенький, ну, может, слегка поддатый, но чтобы вот так... за ночь сойти с катушек... Это не укладывалось в голове. Да еще и эти разводы! Наверняка он чего такое стырил ядовитое, от этого и откинулся. Ведь были уже случаи, когда вместо соли клали какое-то удобрение, и вся семья после совместного ужина отправлялась в морг.
Петька зашел в квартиру и побрел по комнатам. Вся оперативная группа и медики собрались в зале, так что остальные помещения можно было осмотреть без помех. На кухне он остановился и присел возле кучки дурно пахнущей массы. Как будто кто-то расплавил тут банку из-под "Пепси", но сгоревшая пластмасса так и не застыла.
- Это что тут такое! - раздался за спиной громкий командирский голос.
Петька обернулся и увидел незаметно подошедшего капитана милиции.
- Ты чего тут делаешь? - спросил капитан.
- Я это... посмотреть зашел, - попытался объяснить Петька. - Я тут живу, на пятом этаже.
- Хозяина знаешь? - спросил капитан, разворачивая стул и присаживаясь на него.
- Зна... - успел сказать Петька и вздрогнул от грохота.
Потому что стул под капитаном развалился на мелкие щепочки, а сам милицейский командир грохнулся на пол, задев при этом ногой кухонную дверь, из которой при ударе об стенку вывалилось стекло. Капитан еще лежал на полу, как выскочившие из зала оперативники взяли их под прицел. Два пистолета и один автомат, машинально отметил Петька, не много ли на меня одного?
- Все... в порядке, - успокаивающе поднял руку капитан, вставая с пола. - Ну и мебель у этого жмурика!
- Так ведь наверняка еще от бабушки досталось, товарищ капитан, - пояснил один оперативник в бронежилете, - а свою зарплату он пропивал. Все жильцы это подтверждают. Пил каждый божий день, причем помногу и часто.
- Хм, хм, - только и мог сказать капитан.
Что-то ему в этой квартире не нравилось. За годы своей службы ему приходилось бывать на разных квартирах, где люди пили годами. Бывало даже, что и мебель всю пропивали, ели и спали на одном и том же матраце, но такого сгнившего стула ему еще не попадалось. Да еще и воняло здесь...
- А чем это пахнет? - спросил капитан. - Никак не могу понять.
- Так что ж вы хотите, товарищ капитан, - сказал все тот же оперативник, - "Шанелью" в таких квартирах никогда не пахнет. По-моему, обыкновенное дерьмо.
- Ну да, ну да, - с сомнением произнес капитан.
Петька в это время прошел в зал и замер при виде лежащего на диване Вась Вася. Мало того, что диван под ним провалился чуть ли не до пола, так еще и сам бывший сосед сильно отличался от того, что он видел вчера, как будто усох немного. Всего его лицо было покрыто теснейшей сетью маленьких точечек, как от какой-то странной сыпи. Теперь он понял, чем здесь пахло - все той же смесью канализации и духов, так что оперативник был отчасти прав, говоря про дерьмо.
- А где же елка? - вдруг спросил Петька.
- Чего? - повернулся к нему участковый. - Ты бы шел, мальчик, отсюда, - и он, взяв Петьку за шиворот, потащил его к выходу.
- Да говорю же вам - елку он вчера принес, а сейчас ее нигде нет, - прокричал с обидой в голосе Петька, но никого не убедил, потому что дверь за ним уже захлопнулась.
- Да кому она нужна, эта елка! - услышал он удаляющийся голос участкового.
Конечно, трудно было бы вообразить, что кто-то ворвался в квартиру Вась Вася, елку украл, а его самого убил, чтобы тот не выдал грабителя. Вон их сколько на базаре предлагают. Выбирай любую.
На следующее утро Петька опять заметил то самое пятно, которое видел еще в день смерти рабочих леспромхоза. Кстати, их должны были сегодня хоронить. Он вышел из подъезда и замер, увидев, как над канализационным люком формируется коричневатое облако. Оно, судя по всему, почуяло приближение Петьки, потому что тут же растаяло. В его существовании он так и не убедился наверняка, но оно очень сильно походило на то, что были на его фотографиях. "Надо все равно все рассказать Леночке, как бы она себя ни вела", решил он.
После уроков он остановил ее возле раздевалки.
- Лена, - осторожно начал он, - помнишь, ты спрашивала про такое странное ощущение?
Леночка огляделась вокруг, потом решительно взяла Петьку за локоть.
- Пойдем в наш кабинет, я знаю, там сейчас никого нет. Нам надо поговорить.
Они положили портфели на переднюю парту, сняли куртки.
- Что ты хотел сказать? - спросила Леночка, решительно глядя ему в глаза.
- Ну, понимаешь, в тот день, когда погибли лесорубы, - начал Петька, до сих пор не уверенный, стоит ли говорить обо всем, - точнее, не днем, а ночью перед этим... мне что-то такое показалось... не знаю, как это назвать... как будто сейчас произошло или произойдет что-то ужасное, и я проснулся.
- Да, проснулся, - перебила его Леночка, - а утром узнал, что ночью, наверняка именно в это же самое время, сгорели двенадцать человек.
- Ну-у, я как-то не связывал два этих события, - протянул Петька.
- А, может быть, дело как раз в том, что мы все, я говорю все, потому что я разговаривала на эту тему с моей мамой, она тоже проснулась в ту ночь, как и я. А теперь еще и ты. Тебе не кажется, что все, то есть абсолютно ВСЕ проснулись в одно и то же время той ночью?
Потрясенный Петька молчал.
- Да, наверное, - наконец вымолвил он. - Но я хотел показать тебе еще одну вещь, которая... - тут он замер, сообразив, что то темное пятно он тоже видел в ТО самое утро.
- Ну чего ты? - подтолкнула его Леночка. - Что ты хотел показать?
- Вот это, - он достал свои не совсем удавшиеся снимки.
- А, это мы с девочками, - обрадовалась Леночка, - только почему тут...
- Вот в том все и дело, что вот тут это... Такое же точно пятно я видел в то самое утро возле нашего подъезда, и на фотографиях вы стоите как раз в том же самом месте. Тогда его никто не видел, но на пленке оно получилось. Причем я его видел и сегодня.
- А что это может быть? - Леночка недоуменно крутила фотографии.
- Не знаю, - честно признался Петька, - может быть, оно тоже как-то связано со всем этим...
- Ты думаешь, оно может как-то повредить всем нам?
- Но ведь оно появилось именно после гибели лесорубов, так что... все может быть.
- А зачем ты тогда фотографировал нас? Тренировался?
Петька смутился и некоторое время водил головой из стороны в сторону, соображая, что именно сказать, потом решил, что правда - самый лучший вариант.
- Я хотел сделать твой портрет, большой, в рамке, и подарить тебе на Новый год, - признался он.
- Правда? - Леночка задумалась.
- Да.
- А помнишь, тогда, после фотографирования ты меня провожал и сказал что-то?
- Что-то? - после своего откровения Петька не мог нормально соображать, и уж тем более вспомнить, что там было сказано.
- Я собирался... собирался... - мозги крутились наизнос, но в голову ничего не приходило.
Рассматривая фотографии, они стали совсем рядом, а в этот момент как-то непроизвольно приблизились еще теснее, отчего щека Леночки оказалась напротив его губ. От напряжения он качнулся и ткнулся губами в ее щеку. Девушка замерла, а Петька вообще просто оцепенел от отчаяния. Но наказания не последовало.
- Дурачок, - ласково сказала Леночка, - кто ж так делает?
Она повернулась к нему, ее руки медленно проплыли ему за плечи и скрестились там. Губы девушки нашли его рот и разжали ему губы. Петька стоял с вытянутой вперед головой и целовался, не зная в то же время, куда деть свои руки. Наконец он выронил фотографии на пол и наткнулся руками на что-то мягкое и упругое. Они такие аккуратные - вспомнилось ему. Руки на короткое время задержались на груди девушки, но Леночка оторвалась от его губ и осуждающе покачала головой. Ай-я-яй - читалось в ее взгляде, что-то ты быстро начал. Петька обнял ее за талию и почувствовал, как тонкая спина вздрогнула под его руками, напряглась, потом расслабилась и подалась ему навстречу. Поцелуи продолжались и его руки, совершенно осмелев, скользнули вниз, обхватив девушку за бедра. В принципе это когда-то должно было случиться, так почему не сегодня? Поглаживая Леночку по попке, чему она совсем не противилась, он все сильнее прижимал ее к себе, одновременно ощущая грудью упругость ее сосков. Их тела просто вжались друг в друга, а поцелуи становились все откровеннее, но тут что-то случилось. Внезапно Леночка отскочила от него, как ошпаренная, и стала поправлять одежду.
- Ты что - совсем уши не моешь, - сердито зашептала она.
Сначала Петька обиделся до глубины души, но тут же услышал гулко раздающиеся в пустом коридоре шаги. Кто-то сюда шел.
Они отскочили друг от друга и начали поправлять одежду. Леночка только успела пригладить взлохмаченные волосы, как дверь открылась и в кабинет вошел их преподаватель химии Николай Павлович, работавший в школе лет пять, не больше.
- А вы что это здесь делаете? - спросил он, с подозрением осматривая раскрасневшуюся Леночку.
- Николай Павлович, - бросился Петька на защиту, - мы это... вас ждали... хотели посоветоваться...
- О чем? Экзамены вроде еще далеко, за четверть у вас неплохие оценки, - недоумевал преподаватель. - Да и каникулы впереди. Что такое может быть срочное?
- Тут такой случай, - тянул Петька, соображая, что же именно сказать, и тут заметил одобрительный кивок Леночки.
- Помните тот день, когда погибли работники леспромхоза? - наконец решился он.
- Помню, - кивнул Николай Павлович. - Что, хочешь помочь следствию?
Петька не обратил внимания на его насмешку, потому что в этот момент ему было не до таких мелочей.
- Вот, посмотрите, - он выложил фотографии одноклассниц на стол перед преподавателем.
Тот бегло просмотрел снимки и вернул их обратно.
- Похвально, молодой человек, хотя и не очень качественно.
- Видите это пятно? - Петька уже не стал на него обижаться.
- Пятно вижу, а вот определенных достоинств в нем - нет, - не сдавался занудливый учитель.
- Да скажи ты ему, - не выдержала Леночка.
- Я это пятно видел на самом деле, - выдохнул Петька. - Оно существует.
- Кто существует? - не понял Николай Павлович. - Или, точнее, что существует?
- Это пятно - оно есть на самом деле. Я даже нашел его следы - такие вонючие и тягучие ошметки. Ночью оно заползло в квартиру Вась Вася и съело его елку.
Про елку ему говорить не стоило - это он понял сразу же, как только сказал. Потому что взгляд Николая Павловича стал какой-то участливый и соболезнующий - вот, мол, доучился, наверняка нервный срыв, если не хуже. У шизофреников такое бывает - всякие настойчивые мысли, бредовые идеи. Вызвать "скорую" или как-то самому попробовать успокоить его? То, что петькина одноклассница не станет ему помогать - это он уже понял. Но делать что-то надо.
- Ты только не волнуйся... - осторожно начал Николай Павлович, оглядываясь по сторонам и лихорадочно соображая, что же предпринять.
Хоть он и был учитель с высшим образованием, но никак не мог понять, что слова "не волнуйся" еще никого не успокоили, а наоборот заставляли волноваться еще больше. А Петьку так они и вообще вывели из себя.
- Вы мне не верите, а из-за этого могут люди погибнуть! - заорал он и стал расстегивать сумку.
Наверное, Николай Павлович подумал, что он вытащит оттуда как минимум гранату, а как максимум вообще неизвестно что, потому что он попятился назад и отгородился от Петьки стулом. Но Петька вытащил оттуда всего-навсего семисотграммовую банку с навертывающейся крышкой, заполненную какой-то коричнево-зеленой гадостью. Смесь время от времени ворочалась, меняла оттенок, испускала и поглощала струйки жидкости. Научное любопытство побороло в Николае Павловиче страх перед возможным помешательством и он, взяв у Петьки банку, стал поворачивать ее из стороны в сторону и разглядывать.
- Интересно, интересно, - ворковал он, как кот при виде сметаны. - Очень любопытная реакция. Это свет вызывает такие явления или, может быть, просто тепло воздействует, в результате чего... - тут он вспомнил про учеников и замолчал.
- Так вы это хотели мне показать?
Петька и Лена одновременно закивали головой.
- Где ты это нашел?
- Вот видите снимки, - опять протянул Петька фотографии. - Это возле нашего подъезда. На том самом месте, где находится это пятно.
Николай Павлович взял снимки уже с совершенно другим чувством.
- Так, так, так, - бормотал он, вглядываясь в снимок. - Цвет совпадает, хотя состояние безусловно разное, что-то антропоморфное... Так вы оставите это мне? - наконец поднял он голову.
- Конечно, - сказал Петька, - мы специально для этого и ждали вас.
- А, ну да, ну да, - рассеянно кивнул Николай Павлович и двинулся к двери лаборатории, что-то по-прежнему бормоча себе под нос.
Петька и Леночка облегченно вздохнули, когда преподаватель скрылся в своей келье.
- Ты, между прочим, - вдруг зашипела Леночка, - мог бы и подумать, прежде чем тащить меня сюда.
Петька чуть не задохнулся от такого невиданного обвинения. Это кто кого притащил, сама ведь сказала, что лучше пойти в кабинет, а сейчас?..
- Ты... ты... - начал он.
- Что "ты"? - Леночка ласково взяла его под руку, и мягкое петькино сердце тут же оттаяло. - Надеюсь, в следующий раз ты будешь выбирать более подходящие места для свиданий?
Слова "в следующий раз" и "для свиданий" окончательно изменили петькино настроение на прямо противоположное и он чуть не запрыгал от радости.
- Конечно! - почти закричал он.
- Тише ты, - оборвала его Леночка, но потом смягчилась и, глянув на закрытую дверь лаборатории, чмокнула в губы.
Петька попытался было ответить и обнять ее, как прежде, за талию, но его поползновения были решительно отвергнуты.
- Все, все, успокойся, - решительно сказала Леночка. - Помни, мы в школе, а не на дискотеке.
- Давай сходим туда вместе, - очень своевременно предложил Петька.
- Хорошо, - согласилась Леночка, - но сейчас пора уходить, а то еще этот НПГ опять пристанет со своими вопросами.
Фамилия Николая Павловича была Гришин, и для удобства многие старшеклассники звали его по начальным буквам, то есть НПГ. Они направились к выходу из школы, по дороге Петька несколько раз пытался закрепить пройденный материал, то есть обнять Леночку, но безуспешно.
- Откуда у тебя эта гадость? Та, что в банке, - спросила она, когда они вышли из школы.
- Я ее собрал возле дома, в тот день, когда у нас помер один сосед, - пояснил Петька.
Помолчав, он добавил:
- Мне кажется, что эта дрянь как-то замешана в его смерти. Я видел его накануне - он был здоровее всякого другого, еще бы лет десять пил.
- Так он сильно пил? Может быть, он из-за этого умер? Мне мама рассказывала несколько случаев, когда люди умирали от запоев.
- Не думаю. Этот был не спившийся алкаш, не мог он так быстро умереть.
- А что ты говорил про елку? Ну, Николаю Павловичу.
- Дело в том, что он накануне принес домой здоровенную елку. Я еще спросил - зачем ему такая большая, в квартиру же не войдет. А на другой день, когда там была милиция, я зашел и не увидел ее. Не мог же кто-то украсть эту елку, вон их сколько на базаре продается.
Они задумались.
- Но если предположить, - начала размышлять Леночка, - что эта штука могла напасть на твоего соседа только из-за елки, то тогда получается, что все, кто установит у себя дома хоть веточку, подвергается опасности?
Петька даже глаза вытаращил на нее от неожиданности.
- Я как-то не думал об этом. Ведь скоро Новый год, и елки будут в каждой квартире. Тогда все мы...
Он не закончил.
- Мне пора домой, - сказала Леночка. - И так я уже задержалась. Ты мне позвони, если что...
- Да, - кивнул Петька.
Вечером у них зазвонил телефон. Трубку сняла мама, о чем-то недоуменно поговорила и сказала:
- Петя, это тебя, из школы.
Вообще-то Петька ждал, что позвонит Леночка, сам он пока не насмелился ей позвонить, так как сказать ничего нового он не мог, но это оказался НПГ.
- Петр, - строго сказал Николай Павлович, - ты не можешь сейчас подойти ко мне в школу?
- Это срочно? - уточнил Петька.
- Да, это очень срочно. Мне надо с тобой поговорить о той... штуке, которую ты мне дал. Да, и если Сосновская тоже в курсе всего, то можешь позвать ее.
- Петя, - строго спросила мама, когда он положил трубку, - надеюсь, ты ничего не натворил в школе?
- Нет, мам, просто мы... готовимся к Новому году. Там у нас кое-какой сюрприз, - соврал он.
Хотя про сюрприз это было не совсем вранье. Частично, так сказать, они ведь разные бывают, в том числе и неприятные.
Через полчаса они с Леночкой были в химкабинете. НПГ с задумчивым видом расхаживал между партами. Заметив их, он оживился.
- Ага, вы пришли. Сейчас будем пить чай.
Ребята переглянулись. Если их пригласили только для того, чтобы попить чаю, то они вполне могли бы сделать это и дома. НПГ выглянул из лаборатории.
- Впрочем, вношу поправку - чай у меня уже кончился, но есть кофе.
- Давайте кофе, - махнул рукой Петька.
- Ага, хорошо, - НПГ скрылся в недрах лаборатории и зазвякал чем-то стеклянным.
- Петь, - прошептала Леночка, - по-моему, пришла наша очередь сомневаться в его душевном здоровье. Я, например, уже пила недавно кофе.
- Подожди, думаю, сейчас он все объяснит.
НПГ появился с тремя дымящимися кружками, подал две ребятам и стал насыпать сахар.
- Лично я люблю кофе в зернах, - разглагольствовал он, - но сейчас его почему-то нет, приходится пить обычный, растворимый.
- Николай Павлович, - спросил Петька, осторожно отпивая горячий напиток. - Спасибо за кофе, но ведь вы нас не для этого пригласили так поздно.
- Извините, если у вас были другие планы, но, боюсь, что завтра мне некогда будет рассказывать вам все это. Наверное, я повезу эту смесь в область, чтобы показать ее там.
- Что, неужели все так серьезно? - спросила Леночка.
- Боюсь, что так. Впрочем, пойдемте, - он приглашающе махнул рукой.
Они бывали в лаборатории у НПГ и раньше, и всегда удивлялись царившему там "художественному" беспорядку, но сегодняшнее ее состояние было ни с чем не сравнить. Там был настоящий погром. Осколки разбитых колб валялись на полу, а от шкафов, где они хранились раньше, осталась только куча дурно пахнущих щепок. И Петька сразу узнал знакомую смесь духов и канализации.
- Эта штука испортила мне всю мебель, - пояснил Николай Павлович. - Судя по всему, она питается древесиной. Я немного не углядел и она попала на мои шкафы, а потом уже было поздно. Это что-то вроде грибка, только на гораздо высоком уровне. Представляете себе грибок, который может передвигаться? Да при этом еще и бороться с врагами. Она меня уколола, - он протянул руку.
Петька глянул на нее и похолодел. На ладони Николая Павловича явственно проступала сеть мельчайших точек, точно таких же, какие он видел на лице Вась Вася.
- А это не... - он замялся.
- Не заразно, ты хочешь спросить? - рассмеялся НПГ. - Нет, я уже все продезинфицировал спиртом. Спирта этот грибок не выносит. Пришлось заодно и пол тут помыть. Чувствует запах? Весь свой запас потратил, пока не загнал джина в бутылку.
Он похлопал Петьку по плечу.
- Не сомневайся, тут все под контролем.
Петька скривился. Он не любил этого голливудского выражения. К тому же часто оказывалось, что люди говорят эти слова в ситуации, которую уже невозможно контролировать. Вот Вась Вась этим спиртом не то что снаружи, а и внутри все продезинфи... и так далее, а все равно не помогло.
- Неизвестно, откуда он взялся, - продолжал НПГ, когда они вернулись к кофе, - но это точно новый вид жизни.
- Из канализации, - буркнул Петька.
Все это ему не нравилось.
- Что? - переспросил НПГ. - Из канализации? Ну, если пахнет похоже, то это не значит, что оно действительно оттуда появилось. Но это не главное. Я вас пригласил еще и потому, что с сегодняшнего дня ваши имена войдут в историю развития человечества. Помните таблицу, на которой показаны даты открытий. Ну, там порох открыт в таком-то веке, первые компьютеры - в таком-то году, пенициллин - в таком-то. И рядом всегда были фамилии ученых, которые открыли или изобрели это. Можете продолжить эту таблицу, поставив свои имена, потому что вы нашли это. Предлагаю вместе дать этому грибку название.
Ребята задумались. Предложение им явно польстило. НПГ мог бы захапать всю славу себе, но не стал этого делать, а обошелся по-человечески. Но Петька тем не менее никак не мог сосредоточиться только на видимой стороне происходящего. Ему все казалось, что какая-то мысль ускользает от него.
- А для чего он вообще нужен, этот грибок? - спросил он. - Шкафы жрать?
НПГ рассмеялся.
- Конечно нет. Ничего в природе просто так не появляется. Бывает, что что-то исчезает по вине человека. Но абсолютно бесполезного не появляется никогда. Всегда это для чего-то нужно. Иногда природа создает что-то просто для своего самосохранения, как это, например, было со СПИДом...
Николай Павлович вдруг прервался и задумался.
- Хотя это, признаюсь, не самый удачный пример, - в замешательстве проговорил он и уставился куда-то в точку за леночкиной спиной.
Ребята переглянулись и посмотрели назад. Там не было ничего такого, что могло бы напугать или насторожить. Но НПГ был явно чем-то озабочен.
- Может, мы пойдем? - предложил Петька.
- Что? - вернулся из небытия Николай Павлович. - А, да, идете ребята. Мне тут надо еще кое-что проверить.
- Что это с ним? - спросила Леночка, когда они вышли из школы. - То такой разговорчивый был, то вдруг задумался о чем-то.
- Не знаю, но, по-моему, это как-то связано с той дрянью.
- Слушай, Петь, может хватит об этом, - предложила вдруг Леночка. - Ты ведь, кажется, собирался пригласить меня на дискотеку.
С дикотеки Петька вернулся поздно и в очень хорошем настроении, хотя и была кое-какая опасность получить по заслугам за столь несвоевременное возвращение. Но наказания не последовало, потому что дверь в квартиру была открыта, а в прихожей стояла их соседка Юлия Николаевна с очень расстроенным видом. Тут же стояли отец и мать. Видно было, что мама относится к визиту с насмешкой, что было и понятно - соседке на днях исполнилось всего двадцать пять лет и она была очень симпатичная. Если учесть еще и то, что у нее не было было мужа, то становилось понятным, почему ее визит вызвал у мамы такое саркастическое отношение.
- Ну уж иди, проверь, - сказала язвительно мама. - Надеюсь, ты сегодня вернешься домой?
- Ну что ты, Ирочка, в самом деле, - просительно проговорил папа, - вдруг у человека действительно беда какая, а ты...
- Ну, ну, - не сдавалась мама.
Отпускать своего мужа к молодой и незамужней ей не хотелось, пусть даже и на короткий срок.
- Петя, знаешь что? - вдруг повернулась она к сыну. - Иди, помоги папе, подержать там что...
"Ага, свечку" - мелькнуло у него в голове, но на самом деле ничего такого он не сказал.
Оказалось, что соседку последние два дня мучают какие-то видения и страхи.
- Понимаете, - стеснительно объясняла она, тиская руки, - такое впечатление, будто в квартире кто-то есть. Днем-то я на работе, а вот по ночам... Встану, включу свет - никого.
- Да, одной плохо жить, - кивнул папа, расхаживая по квартире.
- Да дело не в этом, - покраснела Юлия Николаевна, - я ведь не всегда одна... ну, вы понимаете, и даже если бывала раньше одна, то такого ничего не было.
- А что именно такое? - решил уточнить Петька.
Соседка повернулась к нему.
- Последние два, нет, три дня, такое впечатление, как будто ночью кто-то рвется ко мне в квартиру. Не стучится, не шумит, а стоит за дверью, и я знаю, что он хочет войти - какой-то такой очень большой и страшный. Это просто ужасно. Я прошлой ночью несколько раз подходила к дверям, постою, прислушаюсь - никого. Отойду - опять он там.
- А дверь открывать не пробовали? Ну, чтобы посмотреть, есть там кто или нет, - спросил папа.
Юлия Николаевна побледнела.
- Нет, - выдавила она. - Ведь он же... оно же сразу на меня... а так хоть дверь мешает.
- Гм, - недоверчиво кашлянул папа.
Видно было, что всему этому рассказу он не верит, а что конкретно предпринять - не знает. "А недавно меня НПГ за помешанного принимал" - вспомнилось Петьке. "Что-то перед праздникам психологическая обстановка накалилась. Но, похоже, она не врет. Что же делать?" Он походил по квартире и заметил разукрашенную елку.
- А елку вы давно поставили? - спросил он.
- А? Что? - попыталась вернуться в сей мир соседка. - Елку? Да два дня назад. Кстати, с того вечера и началось все.
"Неужели все-таки это связано? А если так, то тогда получается..." Что получается, Петька точно сформулировать не мог. Потому что получалось что-то очень жуткое, причем всеобъемлющее. Оно может распространится на всех, для этого ему нужно только дать повод - приманить в свою квартиру запахом еловых веток. Скорее всего, первыми на ЭТО наткнулись рабочие леспромхоза, оно их убило и начало жить и распространяться. Наверное, в лесу слишком холодно для него, поэтому оно приползло (прилетело?) в город и поселилось в канализации. Там тепло, темно и сыро - все, что надо для спокойной жизни. А питаться оно выходит по ночам. Оно придет ночью, потому что днем, скорее всего, перемещаться не может, придет ночью и обязательно начнет лакомиться своими любимыми блюдами. А в их число входит и человеческая плоть. Через мельчайшие, еле заметные проколы оно проникает внуть организма и начинает изнутри разлагать мышцы и органы. И тогда с ним уже бесполезно бороться, тогда не помогут ни самые новейшие лекарства, ни хирургическая операция, потому что пришлось бы вырезать все внутренности.
Как там НПГ сказал - что-то похожее на СПИД? Разница в том, что СПИДом рискуют заболеть в основном люди невоздержанные и неразборчивые, тут же опасности подвергаются все, независимо от социального положения или сексуальной ориентации. Тут не спасешься от беды с помощью презерватива, это в СПИДе все так просто. А летом оно вообще может выбраться из канализации, что тогда? Впрочем, до лета надо еще дожить. Как же быть? Давай еще раз сначала. Оно появляется скорее всего потому, что его привлекает запах еловых веток... Вот оно! Елки! Не будет елок, не будет и запаха, тогда...
- Надо убрать елку! - закричал Петька и бросился к разнаряженному деревцу.
Не успели папа с соседкой моргнуть, как он схватил елку и, роняя игрушки, потащил ее к выходу.
- Петя! - крикнул папа. - Ты что? Прекрати сейчас же!
- Боже мой! - соседка схватилась за голову. - Я так старалась, думала... а он все поломал.
- Сейчас, сейчас, - бормотал папа, вырывая елку у Петьки. - Это он переволновался от ваших... Вы не беспокойтесь, мы все поправим, вот только... Марш домой! Я кому сказал!
Общими усилиями они вытолкнули Петьку на лестничную площадку и захлопнули дверь. Домой папа вернулся злой. Приятного общения с симпатичной соседкой не получилось. Как хорошо, что мы поставили искусственную елку, думал Петька, засыпая.
На следующий день стало известно, что исчез НПГ. В его лаборатории обнаружили сущий погром, но его самого не было, так же как и тех коричнево-зеленых ошметков. Петька с Леночкой сказали директору, что Николай Павлович собирался поехать в область (в чем, правда, они не были полностью уверены). Директор долго бушевал, разглядывая разбитые колбы, сломанные шкафы, разлитые реактивы.
- О чем вы с ним разговаривали? - наверное, в пятый раз расспрашивал он Петьку.
- Ну, я нашел тут кое-что, - объяснял Петька, - жидкость какая-то. Он заинтересовался, говорит, надо исследовать. А потом оказалось, что она ему шкафы все проела и его самого укусила.
- Кто? Жидкость? - переспрашивал директор. - Укусила Николая Павловича?
- Да, укусила, - Петька отворачивался и смотрел в окно.
Последние дни его принимали за сумасшедшего уже в третий раз, а если считать милицию в квартире Вась Вася, то и вовсе четвертый. От одного этого крыша поедет.
- Гм, гм, хорошо, укусила, - директор недоверчиво косился на Петьку. - Вот что, Коломийцев, ты давай иди. Каникулы завтра, отдохни, на лыжах покатайся, а то с этими занятиями... Только про жидкость никому больше не рассказывай, хорошо?
- Да я и не рассказываю, - вздохнул Петька.
- Ну и хорошо.
Директор похлопал его по плечу и вышел.
- Петь, - вдруг прошептала Леночка, - смотри.
Она со страхом показывала куда-то в угол лаборатории. Петька нагнулся и поднял... изъеденные кислотой очки Николая Павловича. У него была сильная близорукость, и без них он не видел далее трех метров. Стало ясно, что никуда он не уехал.
Первое, что увидел Петька, придя домой, - букет еловых веток, поставленных в красивую хрустальную вазу.
- Для запаха поставила, - объяснила мама. - А то без него вроде как и не Новый год.
Все петькины просьбы немедленно выкинуть букет были решительно пресечены, и он со страхом ожидал наступления сумерек. Наконец накрыли на стол, все бродили по комнатам, ждали только прихода отца, а он где-то задерживался.
- Пора бы ему и придти, - сказала мама, поглядывая на часы. - Или мы начнем без него.
Часов в восемь за дверью вдруг кто-то шумно вздохнул, заворочался и раздался непонятный скрежет. Петька побледнел и замер. Он понял, что это может быть. Но исправить уже ничего было нельзя.
- Кто это там? - встревоженно сказала мама. - Пойду, посмотрю.
Она открыла дверь, и в комнату с грохотанием вступил... папа, одетый Дедом Морозом.
- Что, напугались? - весело спросил он. - А то я чувствую, что у кого-то тут пораженческие настроения!
Петька облегченно вздохнул. Кажется, пронесло. Папа достал из мешка подарки для всех. Новый год начинался без происшествий. Но когда все сели за стол, за дверями раздалось шуршание, будто по полу тащили волоком большую боксерскую грушу, дверь скрипнула и отворилась. В квартире явственно запахло смесью духов и канализации. Большой и Страшный не любил розыгрышей и решил поучаствовать в празднике сам.

Уважаемые читатели! Я начал выкладку этой моей книги на Целлюлозе. Все мои книги там доступны для вас по ссылке https://zelluloza.ru/register/120943/.