Чистое небо

В.ч. №6784 прошла Кенигсберг и вышла к Данцигу, а артиллерийскому полку №363 было приказано дислоцироваться севернее города в районе верфей и порта и прикрыть город от возможных налетов фашистов с аэродромов Норвегии. Автомашины с зенитными орудиями уже почти вышли на назначенные позиции, как кот Гебка (геббельс), который восседал на крыше передовой машины, встал, ощерился и зарычал. Командир батареи капитан Игнатьев с тревогой скомандовал:
- Стоять! Орудия к бою! Направление на водокачку! Оскотский и Федоров – вперед, осмотреться, на открытое место не вылезать!
Солдаты вернулись через пять минут – да и так было ясно: впереди танки. Рев моторов был уже явственно слышен.
Расчет лейтенанта Семашко установил орудие около подбитого советскогог танка: из развороченного чрева несло гарью и горелым мясом.Но. зато тело танка прикрывало расчет с правого фланга. Снаряды сложили рядом, под танк.

 Наводчик Алаев завертел рукоятками, опуская ствол пушки в горизонтальное положение.
- Бронебойным, по фашистским танкам, прямой наводкой, залпом, огонь!
Два «Тигра» высунулись из-за угла разрушенного здания и тут-же получили «в лоб». Один снаряд попал точнехонько под башню, а другой – в гусеницу второго танка. Другие пролетели мимо.
Но,на снарядах ПВО стояли временные взрыватели и снаряды взорвались с задержкой, не сразу, но за подбитыми танками, разметав пехоту.
- Бризантный, задержка две секунды, заряжай!
Абрам Оскотский и Вася Федоров уже четыре года были вместе, в одном расчете, да и до войны срочную служили также в зенитных войсках – так что знали наперед, что командир прикажет.
 
Нужные снаряды уже были у них в руках. Два дрессированных движения:
- Готово!
- Огонь!
После дождя глина, вывороченная снарядом, что подбил танк, раскисла, и мужики, вытянув руки, передавая снаряды, потеряли равновесие и плюхнулись в жижу. И вовремя: несколько фашистов, уцелевших после первого залпа, «прочухались» и, обезумев от страха, пошли во весь рост, поливая автоматным огнем все впереди себя. Лейтенанта Семашко сразу срезало – стоял он во весь рост на сухом пригорке. А Алаева в руку ранило. Федоров, не вылезая из слякоти, достал гранату и бросил вперед. Есть!
 
 Бойцы выкарабкались из ямы и, передернув затворы автоматов, выбежали вперед танка-прикрытия: но все уже было кончено: два батарейных залпа и граната. А еще и бойцы соседнего расчета не сплошали и немецкая группа была уничтожена.
- Откуда они взялись?
Капитан Игнатьев недоуменно вопрошал, перемежая вопросы крепким матом:
- Б…, двоих бойцов потеряли. Жалко лейтенанта, а… других не жалко! Алаев, ты как?
- Ничего, товарищ капитан. Кость вроде не задело, сейчас ребята перевяжут – еще повоюю.
- Батарея, навести порядок. Убитых назад. Прикрыть, как положено. Документы, награды, письма – передать мне. Оскотский и Федоров – в разведку! Дальше километра не ходить. Взять гранаты. И, внимательно, парни! Вы нам живыми нужны! Гебка, ты где, спаситель? Если бы не ты… Гебка вылез из под развороченного танка. Мяукнул и опять напрягся и зарычал.

- Воздух!
Бойцы завертели маховики, поднимая стволы вверх.
- Задержка три секунды, бризантными, огонь!
Пушки забухали одна-зза- другой. Залпов не получалось: двое в разведке, двое убитых. Наводчик ранен. Но…
- Есть! «Мессер» стал крениться набок, загорелся и пошел в пике. Остальные самолеты резко взяли вверх и, развернувшись, пошли в сторону моря, на ходу сбрасывая бомбы.

Гебка вылез из своего укрытия, уселся на колесо орудия и стал тщательно соскребать глину со своей белой грудки.
Вернулись разведчики, белые от известки. Абрам, отплевываясь от пыли доложил:
- Вроде все чисто. Не видать немцев. Какие-то шальные были. А нас чуть было не зацепило. Идиоты. Покидали бомбы не знамо куда!
- Алаев, в медсанбат! Доложишь командиру дивизиона. Попроси связь. И пусть ребят заберут. А сам – лечиться! Жду тебя через три дня!

В соседнем доме водопровод прорвало,и мужики отправились помыться. Только разделись до исподнего, как Вася услышал шевеление в углу за разбитым шкафом.
- Хендне хох! Лос! 
Вася вскинул автомат. Бойцы легли на мокрый холодный пол. Из темноты вышел мальчишка лет шести с поднятыми руками.
- Дойче киндер! Но зольдат, дойче киндер!
- Видим, что не Гитлер!
Кот Гебка сначала зашипел, потом подошел к пацану, прижался к его ногам.
- Нормальный парень, мужики! Гебка признал его!
Мужики расслабились, вывели мальчишку на свет, Абрам расспросил его на идиш. Идиш – язык германской группы, много слов похожи, а то и совсем одинаковы. Парень рассказал, что уже два месяца живет здесь. Где отец, он не знает, а мать и сестра погибли во время бомбежки. Кто бомбил, он не понял: свои или русские. Сам он выжил, потому, что ходил за город копать мерзлую картошку, что от прошлогоднего урожая в земле осталась. Картошку здесь мыл – повезло, что вода есть, и ел сырой. Один раз удалось горяченького поесть, когда горел соседний дом – там и поджарил картошки немного.
Парень вначале мыться не хотел, как и Гебка, который шипел и царапался, но потом поддался общему веселью. Вода была еще холодной по весне, но мылись с удовольствием и криками. У одного из бойцов и мыло нашлось – передавали друг другу с осторожностью, чтобы не уронить. После мытья и постирушки собрались у костра – погреться и обсушиться. Костер сложили из ломаной мебели и сбитого снарядом дерева. Мебельные деревяшки воняли лаком, но грели – а это было важнее всего.
 
Командир дивизиона прибыл через два часа с командиром полка, комиссаром и полевой кухней. Полковой старшина и «наркомовские» сто грамм не забыл.Кот встречал начальство, восседая на своем месте – на колесе пушки.
Рассказали и про пацана и про Гебку.
Гебкины подвиги давно  были известны в полку и командир был наслышан об этом герое, но еще лично не успел познакомиться.
- Здорово, котяра!
Гебка встал, выгнулся. Мяукнул басом.
- Мальчишку зачислить на довольствие впредь до особого распоряжения. Сейчас для таких детей будут детские дома организовываться – его и заберут со временем. Товарищ Сталин сказал, что мы воюем не с немцами, а с фашистами. А фашист – он и есть фашист при любой национальности. Ферштейн?
 
Парень улыбнулся, понял, что про него говорят и что ему ничего не угрожает. Ганс, а именно так звали мальчика, подружился с Гебкой и более они не разлучались.
- Ты где, корреспондент? Щелкни-ка этих героев – всех. Надо-же – два танка и самолет! Молодцы!
- Ордена-медали – это потом, а сейчас я вам знаки «Отличник ПВО» роздам! Это новое. Блестят, что твои ордена! Капитан, построй своих орлов!
   
- Товарищ полковник. Разрешите обратиться?
- Обращайтесь!
- А можно нам вместо наград в отпуск на недельку, а?
- Пожалуй, я вас отпущу – войне все равно конец через недельку-другую. Собирайтесь! Но поедете с заданием, не просто-так: на заводе под Москвой, в Серпухове, примите новые орудия зенитные. Заодно и обстреляете. Пройдете обучение. Там прицелы какие-то особенные. А пушки могут еще и пригодиться, не дай Б-г, - война еще не закончена. Да и японцы бузу на востоке чинят. Жалко, что лейтенант погиб – он же москвич! Капитан, реши, кто старший и готовь документы!

Через неделю приехали две женщины – лейтенант и немолодая немка в штатском – забирать Ганса. Дамочка была в смешной шляпке с перьями и пальто с крылышками - по довоенной моде. Лейтенант рассказала, что эта фрау коммунистка, подпольщица и что она всю войну передавала нашим разведданные. Гансику объяснили, что он будет теперь жить в теплом доме вместе с другими детьми, а Гебка – это ему подарок от всей Красной Армии. Обнялись и всплакнули. Бойцы вспомнили кто братьев, кто детей своих, а кто и просто друзей детства.

Девятое мая вся батарея праздновала в Москве, где и сфоткались на долгую, долгую память.

Так и случилось!