Мулькины котята

  У Дорохиных умерла кошка. От старости. Прожив семнадцать лет комфортной кошачьей жизни.
   Сначала её – мелкого котенка - назвали Муркой, но хозяин,  кошек на дух не переносивший, надоедливую малявку от себя шугал: - Муля, не нервируй меня!
Не любил хозяин, когда ни с того, ни с сего ему в штанину противное животное вцепится, выпустив когти. А животное – вот бестолочь! - вцеплялось, причем неожиданно и часто. Поэтому и окрик "Муля, не нервируй!" звучал у Дорохиных неожиданно и часто, вызывая у жены с дочерью улыбку-усмешку и сочувствие к кисе: - Муленька, отстань от грубияна – иди ко мне.  Так и стала Мурка Мулей.

   Если бы животное не дочка принесла – втихушку увез бы Мульку хозяин куда подальше, а хозяйке соврал, что в окно убежала. С дочкиным "сюрпризом" так коварно он поступить не мог: постарался ужиться (раз зло неизбежно – придется его терпеть).

   Зло оказалось не только приставучим, но и забавным. Оно почему-то не обижалось ни на окрик, ни на отпихивание: лезло, как к родному. Хозяин постепенно привыкал к кошачьим приставаниям, а когда настырная Мулька его уставшую от писанины руку своим шершавым язычком лизнула  –  оттаял окончательно и назвал зло добром (никто ему пока руки не целовал).
   Руки у хозяина действительно уставали - много трудились над конспектами, тестами, статьями, пособиями и т.д.: хозяин работал преподавателем математики в серьезном вузе.

   Хозяйка тоже работала преподавателем, но не в вузе, а в гимназии, и не математики, а литературы и русского языка. Мулю хозяйка заобожала с первого взгляда: до чего милашка! Шерстка пушистая, шелковая, дымчато-серая; глазенки кругленькие - голубизны неописуемой; лапки в беленьких носочках, как в тапочках гламурных: как устоять перед крохой? А характер какой ангельский: только погладишь – сразу песенка! Аж на стихи потянуло: "Какая прелесть - наша    краля! Прелестней сыщете едва ли!"...

   Дочка с Мулей наигралась быстро: пары недель хватило. Ну, в пятнадцать лет все игры быстро надоедают: хочется новых развлечений. Да и времени нет с котенком играть: детство к концу (школа, уроки, репетиторы, волейбол, тусовки). И потом, хочется контактов с говорящими особями, а не с мурчащими (мурчащие – только если разговаривать по-человечески  лень).

   В общем, Муля росла довольная и жизнью, и хозяевами: чуткие (кормят вкусно, поят регулярно, ковриком мягким обеспечили, на ласку отзывчивые). Хозяин – тот даже ревнует, если кому от «его кисы» внимание перепадет: собственник. Ну, Муля – умная: всегда можно выбрать время для ласк вдали от его ревнивого ока.
   
   Муля  умело лавировала между супругами, отвечая взаимностью каждому по отдельности, никого не обижая. Хозяин искренне считал, что киса в нем души не чает: в любую минуту стремится быть рядом и поделиться теплом своего преданного сердца. И хозяйка не сомневалась ни секунды, что кошка – её лучшая подружка. С Мулечкой можно было поговорить обо всем: она считывала нюансы настроения хозяйки мгновенно.

   Когда оба супруга были одновременно в одном месте, Муля держала дистанцию, гуляя сама по себе: на руки не шла, об ноги не терлась, в глаза не заглядывала - сидела на подоконнике меж горшков с фиалками и глядела на улицу. Ну, еще могла перед телевизором разлечься, сонно поводя ухом на громкие звуки.
   Хозяева не роптали - усвоили: кисе нужно побыть одной. Всем это нужно бывает. Нельзя свою любовь навязывать никому, даже кошке…


   Между тем, время шло. Дочка закончила школу и поступила в желанную "Славянскую академию", чтоб изучать русскую культуру от истоков. Удивила родителей своим выбором: надеялись, что продолжит пед.династию. А чему удивляться? Клим её в "Ратоборы" заманил, а там так весело, что все диско-вечеринки поблекли. И соболья шапочка ей к лицу, и душегрея, расшитая птицами. А больше всего к лицу Клим – студент "Славянской академии".

   Хозяева поскучнели, когда дочка уехала в столицу, повздыхали грустно. Муля не подвела: всегда в нужный момент рядом оказывалась. Перешла спать на дочкину кровать, чтобы не пустовала, кресло её любимое заняла - свернется в нем клубком и смотрит на хозяина и хозяйку: нормально все, приедет чадо на каникулы…
- Как Муля скучает без Кати, а? – усмехнется хозяин, - кто бы подумал, что она так будет по дочке…
- Она Катюшин мир оберегает: кошки умеют оберегать, - улыбнется признательно Муле хозяйка. – Отварю-ка я ей сардельку… Ты будешь за компанию?


    Жизнь шла своим чередом, хозяева потихоньку стареть начали: морщины вокруг глаз скопились, седые волосы все чаще попадаются. Муля не старела: по-прежнему весело со своим мячиком играла в удовольствие всем. И по-прежнему любила каждого из своих домашних по отдельности. Только раз изменила правилу.

   Хозяин попал в беду: влюбился. Влюбился нешуточно (на старости-то лет!). Так нешуточно, что даже похудел на десять кило (в солидном возрасте это опасно для здоровья). Еще бы не похудеть: надо ж решиться оставить все прежде любимое и родное  и нырнуть в омут неизвестного.
   Ох, и плохо ему было: Муля понимала… Надеялась: одумается, не тот возраст в котяру превращаться. Ластилась, как придет; мурлыкала: дуррь, миррраж, прррекрррати цирррк.

   Видимо, не слышал её хозяин: стал вещи в чемодан складывать. Вот тогда Муля и фыркнула: ну и катись! Демонстративно запрыгнула к плачущей хозяйке на колени и стала слезы слизывать с бледных щек. Хозяина аж передернуло всего: швырнул чемодан, заплакал тоже, отворачиваясь, чтоб не видели ни Мулька, ни жена.


   Все вошло в колею: придут хозяева с работы, поужинают, поговорят обо всем и ни о чем, Мулю побалуют вниманием (а она –их), телик посмотрят – и спать. Когда дочка приедет – вроде все как прежде: с улыбками, с подколами, с общими фотками забавными: хорошо. Потом дочка уедет – и все как всегда: безрадостно. Безрадостно, но ведь нормально: все живы, все при деле, все спокойны – без слез и нервов.


   Муля умерла теплой майской ночью: тихо выдохнула хрипло – и всё. Сначала в утренней суете хозяева и не поняли: спит. Обычно Муля их до двери провожала, а тут не шевельнулась даже. Забеспокоились: заболела? Когда поняли, почему – так и сели на пол от пронзившей боли: как?! Этого не может быть!!!

   Разумеется, о работе не могло и речи быть. Не пряча слез, "собрали" Мулю в кошачье царство мертвых: завернули в белый шелковый платок, уложили в обувную коробку вместе с любимым мячиком и повезли на дачу хоронить.
 
   Хозяин выкопал под кустом сирени ямку поглубже (чтобы бродячие собаки не добрались), хозяйка опустила в ямку "гробик". Не спеша, молча засыпали землей: покойся с миром, родная…
  Потом достали бутылку  "Киндзмараули"  (больше в домашних запасах ничего не было), разлили в пластиковые стаканчики, выпили.
- Знаешь, Коля, за что я себя ругаю? За то, что не дала Муле мамой стать… Прожила – и не узнала, что есть счастье котенка к груди прижать…
- Надя, мы для Мули котятами были… Не плачь…
- Ну вот, теперь её у меня нет… - хозяйка Надя не плакать не могла, хоть и старалась держаться.
- Но у тебя есть я, - обнял её за плечи хозяин Николай, отставив вино и вытирая стекающую по Надиной щеке слезу.
Хозяйка Надя грустно улыбнулась мужу в ответ: - А у тебя – я, - и благодарно чмокнула мокрую от её слез мужнину ладошку: - Спасибо…