Цветок

        Дни длятся слишком долго. Довольно странно, что я ещё не забыл, что такое "день" и что такое "ночь". Довольно странно, что я ещё могу говорить и могу думать. Это значит, что я ещё жив.
        А кто же мне скажет, что такое "жить"? Никого поблизости нет, но меня терзает чувство, что здесь никогда никого не было. Я не знаю. Говорят, на улице бывают люди. Я люблю улицу. Гулять на ней люблю. В такое время я обычно ношу с собой цветы. Нюхаю их и пробую на вкус, когда вспоминаю, что они у меня в руках. Точнее не в руках, а под курткой. Эти люди не любят, когда я гуляю с цветами в руках. Им не нравятся цветы. Но знаете, что? Однажды я научу их любить. Могу пообещать, но не буду.
        В городе творится что-то безобразное. Я не очень помню, как он выглядел до этого, но я точно знаю, что повсюду хоть были люди. И целые, разноцветные здания. И улицы были чище и яснее. Сейчас что? Туман, один туман на весь день и ночь. Серое, разрушенное бытие, словно люди здесь никогда и не жили. Словно это придуманное место из книг. . . Однако, боюсь, ни один человеческий мозг не способен на такое. Что случилось с миром? Я лишь изредка выхожу гулять с цветком во внутреннем кармане куртки и всё время не могу найти путь обратно. Может эти проблемы во мне? Клянусь, я уже не первый раз так думаю. Я прямо сейчас мог бы пойти в больницу, но как всегда на полпути я забуду куда шёл и сверну обратно. Это страшно. Я не хочу забывать. Я не хочу смотреть на мир так, словно я смотрю на зеркало. Это страшно.
        Может мне вообще не смотреть? Глаза закрыть, к примеру? Говорят, если взять острую иголку (которой моя мама когда-то шила мне одежду), можно никогда не закрывать глаза. Мне нравится иногда думать про это, но когда дело доходит до того, что я достаю иголку из швейного набора, меня бросает в дрожь. Когда-то я слышал, что можно прыгнуть с окна, и необходимость смотреть пропадёт. А ещё я слышал, что любой другой необходимости так же не станет. Это страшно, но заманчиво. Страшно заманчиво? Но я ещё хочу жить. Жить. "Жить".
        Как-то, когда я ещё смотрел на мир сквозь призму, как и другие люди, моя мама говорила мне: "Ты живёшь, когда счастлив. В любое другое время ты просто существуешь." Что мне на это можно ответить? Я счастлив, когда гуляю по улице. Я счастлив, когда вижу одинокого человека, блуждающего так же, как и я. Когда я нюхаю свой цветок, я тоже счастлив. Но дома? Дома я ощущаю, что существую, только и всего. Я даже не могу нормально думать, когда нахожусь в этом дурацком помещении. Оно как будто сковывает мои мысли, отражая их от стен. Когда я думаю о чём-то, сразу теряется нить, и я опять хочу либо гулять, либо себя убить. Мысли ускользают от меня, как только что словленная рыба. Один потраченный миг — и ты сегодня голоден. Только на улице мне и думается. Выйду я, вдохну свежего воздуха, попробую разноцветный лепесток, и понеслось.
        А дома? Дома что? Я даже в туалет нормально сходить не могу. Чаще всего мне приходится приседать на ободок, как женщина, и слушать, как уплескается моя гордость. Раньше мама говорила мне, каким я вырасту мужчиной, и тогда я с честью поднимал подбородок, слегка улыбаясь. Лишь изредка у меня хватает сил стоять на месте десять секунд над унитазом, и всё равно пол оказывается мокрым. Спасибо дрожащим рукам, которые одурели настолько, словно я впервые кончил. Это страшно.
        Единственная причина, по которой я всё ещё не покончил с собой в этом чёртовом доме (и нет, это не потому что я трус, хаха), это мама. Она никогда и не даст. Выдернет меня из той самой петли в последний момент, уверит, что всё ещё можно исправит, даст надежду. И всё  по кругу. Я никогда не хотел винить её за попытки предотвратить моё желание убиться, но время от времени мне кажется, что это неизбежно. Когда-нибудь она не успеет, когда-нибудь уже некого будет снимать с верёвки. Только бездыханный кусок мяса. Оставьте. Его. Болтаться.
        Я могу сколько угодно повторять моей маме, что мне уже 24 (как мне кажется), она всё равно не захочет слушать и будет кормить меня из ложки. Я не жалуюсь. Напротив — мне даже приятно. Я так легко успокаиваюсь, знаете ли. В последнее время это проходит даже слишком хорошо. Обычно я иду в спальню, сажусь у края кровати и слушаю, что мне сегодня скажет моя мама. С тех пор, как она перестала двигаться и просто лежит в одеяле, прошли целые годы, но она никак не теряет своей красоты. Она просто лежит и лежит, а меня ещё называет тунеядцем! Раньше (даже не могу вспомнить как давно) она частенько просила принести ей чашку воды в постель. Я так и делал. Сейчас она, конечно, всё ещё просит это сделать время от времени, но как только я ставлю чашку на прикроватный столик с её стороны, вода никуда не девается. Вот и стоит полная чашка, а мама просит ещё. Я всегда пытаюсь спросить её, зачем ей ещё одна, но она не слушает. В последнее время я её просто игнорирую, но это терзает мою душу.
        А что её не терзает? Это страшно. Когда мне грустно и больно, я прижимаю подушку к груди и утыкаюсь в неё лицом. Я не плачу, я просто страдаю.
        Может мне стоит выйти на прогулку? Я пытаюсь посчитать, сколько раз за день эта мысль пересекала мою голову за сегодня, однако, посчитав до двух, я сбиваюсь. Много раз, это точно. Больше я не выдержу. Ещё одна мысль про улицу, и я сойду с ума. Хаха.
        В телевизоре постоянно шумы и голоса. Я не могу сосредоточиться. Все они что-то пытаются мне сказать. Некоторые отрывки слов и фраз я могу распознать, но как только я подхожу к нему ближе -- ни черта. Сверление соседей сверху приятней. Раньше по телевизору шли отличные новости и камеди-шоу. Как только мама разучилась переключать каналы -- ни черта. Один только шум, но тысяча голосов. А экран? Никогда не могу сказать точно. Он то чёрный, то серый, то ни чёрный, ни серый. Кроме того, что в моей жизни всё серое. И чёрное.
        Кроме цветка. Я его обожаю. Мне кажется, у меня какая-то болезнь.
        Я хочу лекарства. Когда-то я слышал, что лекарства сделают тебя здоровым от чего угодно. У меня надежда. Я хочу увидеть всё в красках, как я смотрел годами ранее. Веками. Часами. Я не знаю, не знаю, что значат эти слова. Я их даже не использую -- они сами прыгают в предложения.
        Я хочу лекарства. Таблеток. Сиропа. Капель. Чего угодно. Я до этого пытался просить помощи у аптекаря (которого я и так очень редко вижу), но как только он начал говорить ко мне, я забыл, зачем пришёл. Я не могу. Мне нужен отдых (от чего???). 
        Возможно мне просто нужно выйти на улицу. Развеяться. Подышать. Пожить. Да, я хочу на улицу.
        Но я уже на ней. Уже на улице. Уже гуляю и хожу куда попало. Давно?  Сказать трудно. От минуты до целого дня. Хочется ещё немного. Ещё немного этих разрушенных зданий, пустого города, молчаливых окрёстностей, и редких-редких голосов, которые проносятся через меня. Мне этого не хватало.
        Я достаю свой цветок, аккуратно оглядываясь вокруг. Разумеется, никого нет, но меня напрягают голоса: они становятся шумнее. Я подношу цветок к моим губам и носу. Запах пречудесный, как обычно. Кончиком языка я касаюсь лепестков. Вкус пречудесный, похожий на кровь. Может у меня действительно кровь во рту? Я засовываю палец в полость, провожу немного по дёснам и языку. Ничего. Знаете, на запах он всё-таки лучше.
        Однако есть ещё одна вещь, у которой отличный запах (самый отличный наверняка), и это женский парфюм. Я встречаю его настолько редко, что могу по пальцам пересчитать. . .
        1. Мама. 

        Больше ничего не приходит в голову. Хотя даже у мамы парфюм не так давно стал походить скорее на смрад. Я ей говорю это всё время, но она не слушает. Только телевизор смотрит, когда он выключен. Иногда я мечтаю, что мама когда-нибудь снова начнёт ходить.
        Но эти духи. . . возле меня. Женщина. Эта женщина, которая стоит рядом. Зачем она стоит? Говорит с кем-то. Может со мной? Я не знаю, что сказать.
        — Привет, у тебя отличный запах! — несмело говорю я. Я так давно не говорил с людьми на улице, что совсем не знаю, что ещё можно сказать.
        Ничего в ответ. Она не обращает внимания, даже ни разу не взглянула. Будто меня тут никогда и не было.
        — Привет, говорю, привет! — я повторяю. Громче. Четчё. Я чувствую, как мои зрачки сузились.
        Тишина. Она не видит меня. Точнее, один раз взглянула случайно, однако тут же отвела взгляд обратно в никуда, словно от испуга. Неужели я настолько ужасный? Этого не может быть. Я чётко помню, как мама говорила мне, какой я. . . Думаю, цветок должен сгладить эту ситуацию.
        Я достаю его из внутреннего кармана, раскрываю полностью. Здесь она уже обратила на меня внимание, точно говорю. Её глаза замерли, когда она увидела то, что у меня в руке, а сама она застыла в одной позе, будто ожидая чего-то. Чуда? Меня? Ей понравился цветок. Она должна его понюхать. И попробовать. И почувствовать.
        — Смотрите, какая прелесть! — говорю и подхожу к ней.
        Теперь её рот раскрылся. Она в восторге. Я даю ей цветочек, сначала понюхать, затем попробовать, прямо в рот, затем почувствовать, прямо в живот. Куда попал, там и почувствовала. Она танцевала от радости, но упала и до сих пор лежит. Ей хотелось большего, но я что-то сделал не так. Она испугалась? Так пугаются люди?
        Голоса вокруг зашумели ещё сильнее. Все в восторге от моего выступления, все голоса скандируют вокруг меня. Я начинаю видеть людей. Они стоят вокруг меня, смотрят на меня со злобой, будто я сделал что-то плохое. Я показываю им цветочек, но они в панике отходят подальше, некоторые кричат. Девушка всё ещё лежит. Испугана? Чем?
        Когда я в луже крови на асфальте замечаю своё отображение, меня бьют по голове. И что дальше? Я не знаю. Теперь я в новом доме. Без мамы. Здесь слишком ярко для меня, знаете ли. В моём доме не было света, но здесь его через чур много. Но в остальном здесь отлично. Кормят бесплатно. Иногда меня садят за стул и спрашивают, как я себя чувствую. Моя мама давно такого не спрашивала.
        Тем не менее, я люблю вспоминать дом. А что мне ещё делать в одной комнате, где нет ничего? Даже чтобы выйти из неё, нужно просить у людей. Обычно я предпочитаю биться о окошко двери. Тогда помощь прилетит молниеносно.
        А из самого плохого? У меня забрали цветок. У меня вообще всё забрали. Когда я спросил людей здесь, понравился ли той девушке цветок, они ничего не ответили. Кто-то посмеялся, и я посмеялся в ответ. Я слышал, что так делают хорошие люди.
        Надеюсь когда-нибудь у меня будет возможность показать людям правду, и сказать им всем, что цветы — это символ жизни. Просто люди не знают, что с ним можно сделать. Я знаю.