Сокольский пильщик

Дом, где жил Серёжка, находился почти с краю села, совсем недалеко от маленькой речки, что текла под крутыми берегами с их стороны. Даже спускаться с них страшно, какими были они в этом месте крутыми. Но вот чуть подальше по течению начинался пологий спуск, который выходил прямо на песчаные отмели, к перекату, где летом и пропадали мальчишки, что жили поближе к реке. А речка... Что речка? Так себе ручеёк, не больше в обычное время, в жару её с разбега даже можно и перепрыгнуть в иных местах. А вот весной, когда талые воды начинают стекать с полей и косогоров, она такой становится, что ломает с треском лёд и все прибрежные луга затапливали. Тут уж не пройти через неё и не переехать ни на чём. Или когда воду из плотины начнут спускать, что выше по течению, за мостом, находилась, тоже такой река становится… Всё несёт с собой: и сплавной лес, и вывороченные с берегов коряги разные, ну и мусора всякого хватает. Тут уж тоже держись, в бурлящую воду особо не суйся, унесёт и не вытащит никто. А мальчишки, конечно, совались, особенно кто постарше да побойчее. Пытались прокатиться на плывущих брёвнах, но и то только тогда, когда уровень воды начинал спадать и течение уже не было таким быстрым.
Вот навозишься в песке почти целый день, перепачкаешь сильно штаны с майкой, а то изорвёшь их, придёшь домой, мать так и ахнет.
– На тебя ничего не напасёшься! Горит прямо всё! – закачает головой, разглядывая сына.
А если отец увидит его такого, хмыкнет сурово.
– Ты как Сокольский пильщик, – добавит ещё. – Здорово уработался. Вон и в башке опилки у тебя, – потреплет сына за волосы.
Конечно, столько возишься в песке, строишь из него замки и города даже целые, как тут в волосы чему не набиться. Мог бы отец и подзатрещину дать хорошую сынку за замызганную одежонку, но никогда этого не делал, просто увещевал, но и слов таких достаточно было Серёжке, побаивался он всё-таки своего отца здорово. А уж когда есть все садились и сынок с такой жадностью накидывался на щи с мясом, то родители прямо удивлялись.
– Как из голодного края приехал, – усмехалась со вздохом мать.
– Точно как Сокольский пильщик, – усмехался и отец.
А сын ел и ел, не особо обращая внимания  на тех, и на слова их тоже, и кашу с таким же аппетитом уплетал, и компот быстро выпивал, вскакивал и убегал на улицу, благо ещё солнце не опустилось за горизонт, можно ещё с мальчишками во что-нибудь поиграть возле дома, в те же городки или в попа-догоняла. Бессонница точно уж Серёжку никогда не мучила после такого напряжённого дня. Падал в постель, иной раз даже не умывшись, и тут же проваливался в какую-то тёмную яму и как будто откуда-то издалека доносились тихо для него слова отца:
– Спит как Сокольский пильщик… Давай…
Обидно было и непонятно Серёжке такое сравнение. А спросить отца, кто же такой этот «Сокольский пильщик», он то ли побаивался, то ли стеснялся. А мать всё-таки спросил однажды:
– Мам, а кто это «Сокольский пильщик?»
– Да это кто дрова пилит, – ответила та, не особо вдумываясь в ответ.
А сына он вполне удовлетворил. Серёжка давно уже знал, кто и как дрова пилит, даже сам отцу как-то пытался помочь распилить берёзовый кряж двуручной пилой, но что-то у него плохо это получилось – пила всё время из рук выскакивала, тяжеловатой для мальчишки эта работа ещё оказалась. Но сравнение его с пильщиком ему понравилось. Он больше на отца не обижался за такое прозвище.
Так и летело время. И как-то однажды в конце их улицы появились люди с разными приборами и стали что-то измерять вдоль берега реки. Мальчишки только и крутились возле них, но вопросов много не задавали, а только слушали, что говорят взрослые. А взрослые многое чего говорили. И то, что здесь скоро будет настоящее море, и что сюда к ним переселят целый посёлок – Облёзово, что под Сокольским сейчас находится, потому как вся та местность на левой стороне Волги уйдёт под воду в связи со строительством будущего водохранилища. И многого ещё чего другого говорили пришлые люди, занимаясь своими делами. И действительно, вскоре на размеченные места грузовиками стали возить срубы домов, но не новых, а старых, разобранных там, под Сокольским. Появились и их хозяева, и плотники, и пильщики. Началось возведение, считай, новой улицы в их селе. Вот тогда-то и увидел Серёжка настоящих Сокольских пильщиков.
Так-то среди других новопоселенцев они не особо и отличались, когда собирались вместе по какому-нибудь случаю – поговорить там или посидеть за бутылочкой «Московской». Мальчишек в таких случаях они не больно-то к себе подпускали, а вот когда работали… Пацаны со всей ближайшей округи сбегались на них посмотреть. И тут ведь было на что посмотреть.
Что такое доски, они, конечно, знали – без разных досок в деревне никуда не денешься и ничего не сделаешь, даже путёвый забор не поставишь, допустим, без того же горбыля. А если надумаешь дровяник смастерить или дом поставить, то столько всего надо, тех же досок, причём разного достоинства: и толщины, и ширины. А откуда они берутся такие, мало кто из мальчишек и знал – отцы, или матери, привозили их уже готовыми на машинах, тракторах или просто на подводе с одной лошадиной силой. А тут весь, как говорится, производственный процесс шёл перед их глазами.
Прямо посреди Облёзовской улицы Сокольские пильщики поставили огромные «козлы», раз в пять или даже больше тех, на которых отец вместе с Серёжкой как-то пытался попилить берёзовые кряжи двуручной пилой, но мало у них что получилось тогда, и пришлось снова матери быть напарником у родителя. С двух сторон стояли эти «козлы», только без «рогов», как у них, здоровые мужики по лагам закатывали наверх огромные ошкуренные  лесины, крепили их там скобами и клиньями, натягивали бечёвку по длине брёвен, натирали её головешкой, оттягивали и щёлкали по поверхности, оставляя на ней чёрные отметины. Тут и вступала в действие пила – главный инструмент Сокольских пильщиков.
Была она тоже огромной, не то что отцова, метра с два, и не с двумя, а четырьмя ручками, и было очень интересно наблюдать со стороны, как всего два мужика управляются с таким тяжёлым инструментом. Один из пильщиков стоял на настиле наверху и направлял по линии пилу, другой внизу тянул её с силой к земле. Пила вгрызалась острыми, направленными к низу зубьями в податливую древесину, и на землю, когда та опускалась, сыпались крупные опилки, словно снег зимой. А потом она свободно шла наверх и снова вгрызалась в лесину с тихим шелестом. Но когда на её пути встречался сучок, пила скрежетала от натуги, но всё равно упорно шла и шла вперёд. И так один проход, второй, третий… и вот уже распилено бревно на ровные части. Это забирай, подавай следующее.
Ходит пила вниз и вверх, вниз и вверх, повязки на лбах пильщиков не дают поту заливать глаза – взор, особенно у верхнего, должен быть ясным, чтобы кривизны не вышло на досках. Отдых короткий, только во время замены лесин, чуть больше на обед, и там уже к концу дня, когда можно и расслабиться. Так день за днём, неделя за неделей, а когда подряд выполнен, тут уж гульба идёт на всю округу. Умели Сокольские пильщики хорошо работать, умели и хорошо погулять. Иной раз так разгуливались, что и милиция не могла их утихомирить – здоровые все были мужики, под горячую руку им лучше и не попадаться. Что и говорить, Сокольские это были пильщики, Сокольские…
Узнал за лето Серёжка, что это за люди такие, больше с расспросами к матери уже не приставал и на отца не обижался, всё понял, и даже немного стал гордиться, когда родитель по старой привычке сравнивал его с этими здоровыми мужиками – Сокольскими пильщиками.