Танец Семи Покрывал

-Где ты шлялся?!
-Репетировали… Проговаривали… сама знаешь… Он не смотрел в глаза.
-Опять девки? Кто на этот раз?!
-Не ори. Отстань! Что за странное убеждение, что я должен быть полностью твой. Что за глупости: «Я тебя выбрала, и ты теперь мой единственный…» Не понимаю...Или давай так - жизнь длинная. Ценен только момент. Мало ли кого, я много-много лет буду встречать. Мало ли кого, я хочу или не хочу в данный момент! Ма-ло-ли! У меня от тебя уже мозг поплыл! И не ори!
-Я не могу не орать! Посмотри на меня! Посмотри! Я пытаюсь докричаться до тебя, до самой себя, и до самого неба, а у меня не получается!
Она ударила его, он облизнул губы. Почувствовал острый вкус крови и улыбнулся. Может это вкус любви? Говорят, у любви острый вкус. Он актер. Грим скроет всё.

-Танцуй, Саломея!
Он играл женскую роль. Он стоял спиной к зрителям, длинные волосы вились по спине.
-Танцуй, Саломея!
Повязка упала с бёдер, открывая светящиеся мышцы, тело, которое из-за совершенства невозможно оголить, и невозможно описать его божественную красоту и грацию.
-Танцуй, Саломея!
Его эротическая энергия лилась в зрительный зал. Когда уже было невозможно выразить страсть по русски, он говорил по английски. Когда и этого становилось мало, снимались одежды и начинался танец. Танец Саломеи. Танец Семи Покрывал. Танец семи стихий. Огонь, земля, вода и воздух. Последние три вуали - тело, душа и дух. Танец,который вместо очищения принес трагедию.
Он играл женщину, невообразимо красивую, любящую, непорочную и одновременно ужасающую, жестокую, способную на величайший грех. Женщину чудовищную, проклятую, способную своей сексуальностью довести одного мужчину до готовности сделать что угодно, и в тоже время невыносимо страдающую от отказа, от того, что её оттолкнули. Спектакль был соткан из двойственности, игры смыслов, парадоксов  и противоположностей. Он ошеломлял. В страсти смешивались самые полярные противоречия и приходило понимание нелогичности жизни и силы страдания любви. И он, мужчина, исполняющий роль женщины, божественный на сцене и обыкновенный дома, со своими «тараканами» и рядовой бытовухой, чувствовал внутриклеточно женскую обиду. Пластикой тела, утрированной интонацией голоса оголял страдание и боль, пытался докричаться до зрителей, до самого себя и до самого неба. И у него это получалось.
«На твоих губах был острый вкус. Это вкус крови?.. Может быть, это вкус любви? Говорят, у любви острый вкус. Но всё равно. Всё равно надо видеть только любовь, ибо тайна любви больше, чем тайна смерти.» (Оскар Уайльд "Саломея")