Жестокая история

За что купил, за то и продал. Все нижеследующее  передаю со слов моего замечательного знакомого Макса Ключнева, который был гораздо лучшим рассказчиком, чем я. Если бы он дожил до наших дней, то и сам бы про всё это написал. 
Учился он, то ли в Донецке, то ли в Луганске, на историческом факультете на заре горбачевской перестройки. В то время за каждой студенческой группой закреплялся куратор – что-то вроде классного руководителя (как с этим сейчас не знаю). «Ветер перемен» уже подул со страшной силою, но коммунистическая партия со своей идеологией еще властвовала безраздельно, и особо рьяные «товарищи» с инквизиторским рвением продолжали надзирать за моральным обликом окружающих и бороться за чистоту чужих помыслов.
Цветные репродукции большого формата только стали появляться в продаже. И печатали на них, как ни странно,  не только Саманту Фокс во всей красе. Макс украсил стену своей комнаты в общаге прекрасным изображением «Кормящей Мадонны» Леонардо да Винчи.
 Приходит надзиратель, то есть куратор и  приказывает:
– Сними!
– Почему?!
– Пропаганда религиозного мракобесия!
– Так, в книжном же магазине куплена!
– Ты только из общежития хочешь вылететь? Или тебе вообще учиться надоело?
Объяснять, что это не пропаганда, а шедевр великого мастера – было бесполезно. Пришлось снять.
В общем, строгий был куратор, маленький, нервный, вечно взъерошенный.
Учеба в университете и на втором курсе не сахар, даже для гуманитариев. Одна история КПСС чего стоит! А еще марксистско-ленинская философия… Изнасилованному мозгу хочется забыться, душа просит разрядки… И как назло «мудрые» перестройщики антиалкогольную компанию объявили! Впрочем, кто ищет, тот найдет. Едва успели Макс с друзьями вкусить, ниспосланного Судьбой,  портвейну, а  тут неуёмный  куратор с проверкой: соответствуют ли реальные студенты светлому образу строителя развитого социализма, бережно хранящемуся в кураторской голове.
Уж не помню как, но катастрофу удалось предотвратить в последний момент (ибо за пьянку могли отчислить). Куратор услышал только топот  убегающих по пожарной лестнице. И бросился в погоню.
Архитектурные особенности студенческого общежития – не суть.  Главное, что спустившись  с одной стороны,  можно было с другой подняться на родной этаж. Спринт по прямой только между лестничными пролетами.   Студенты уже навеселе, алкоголь плюс адреналин в крови… Думали, отстанет куратор.  Не отстает гад! Расправы жаждет.
Когда на второй круг заходили, кто-то решил «приколоться», отбежал в сторонку, и с телефонной будки позвонил в скорую:
– Алло, тут один сумасшедший ворвался в студенческое общежитие… За студентами гоняется! Нет, не вооружен. Но явно буйно помешанный!.. – в общем, объяснил ситуацию.
Приезжают суровые, могучие санитары, и прямо на их глазах разворачивается картина погони: группу молодых людей преследует из последних сил  яростный и явно невменяемый гражданин.
Далее происходит удивительное и необъяснимое: при виде санитаров, куратор замедляется, останавливается, пятится и пытается скрыться...
У медперсонала тут же срабатывает хватательный рефлекс.
– Да я профессор! Я куратор у этих сволочей!
– Конечно! У нас там и профессора есть, и кураторы, и даже Наполеоны Бонапарты!
Куратора «мягко фиксируют» и в машину. Студенты под впечатлением невероятности происшедшего  идут допивать портвейн.
А на следующий день профессора нет на работе. Деканат обеспокоился. Мобильных телефонов тогда не было. Была ли у профессора жена, искала ли его? – теперь доподлинно не известно.
Кто-то из студентов невзначай «сделал информационный вброс»: говорят, профессора в  «дурку» забрали.
Не может быть! Но и наследующий день профессор не появляется. Из деканата звонят в «дурку».
– Есть там у вас такой-то?
– Есть.
– Это какое-то недоразумение! Он действительно наш профессор! Преподает историю КПСС!
– Может, и профессор, но нет никакого недоразумения. Ему уже диагноз поставили, курс лечения назначили…

Потом профессора, конечно же, отпустили. Товарищи по партийной линии поспособствовали. А как же диагноз и курс лечения? Очевидно, проблемы с психикой преподавательской деятельности не помеха.

P. S.
Этим маленьким рассказом я не пытаюсь очернить коммунистическую партию, её идеи и, тем более, наше социалистическое прошлое. Мой дед был коммунистом, атеистом, в танке горел, коньяк любил. Уважаю. И лично знаю одного совершенно вменяемого преподавателя истории КПСС (надеюсь, он еще жив и здоров).