Фонтан моего детства

     Вспоминая свое раннее, заполярное детство, я все чаще мысленно возвращаюсь в тот старый Красноярский двор, куда бабушка вывозила меня на лето. Не знаю как сейчас, но в те годы работникам крайнего севера отпуск давали один раз в три года. И пока родители зарабатывали отпуск, моя бабушка Анна Андреевна, ежегодно забирала меня в свой родной город Красноярск, на все три летних месяца.
    Улетая из Хатанги, за бортом Ил-18 оставался ледоход на реке, который заканчивался только в середине июня. Ледоход был очень шумным и не давал спать по ночам. Белые, желтые и голубые льдины с грохотом громоздились друг на друга,  ломались и на большой скорости проносились мимо нашего дома, стоявшего на побережье.
     Река была большая, два километра шириной. Зимой, река служила аэродромом для малой авиации. Самолеты Ан-2 и  Ил-14 на лыжах, то и дело взлетали и садились на расчищенный лёд.  Летом там успешно базировались гидросамолеты.
      Красноярск всегда встречал нас буйной зеленью и очень ласковым теплом. Можно было бегать в одном сарафанчике и в сандаликах. 
   Из аэропорта, мы добирались троллейбусом до старинного двора в центре города, на левом берегу Енисея.
   Троллейбус долго петлял по городу, но когда он въезжал на мост через Енисей, бабушка всегда говорила – «ну вот до дома уже и рукой подать».  И действительно, улицу Робеспьера проезжали по прямой дороге очень быстро, упирались в небольшой сказочный фонтан, который находился на пересечении улиц Робеспьера и Республики. Объезжали фонтан по окружности. На другой стороне фонтана была наша остановка. Сейчас я не помню, как она называлась. Троллейбус останавливался напротив больших тесовых ворот во двор. Слева от ворот стояла скамейка, на которой сидели бабушкины сестры, ожидая нашего приезда.
   Бабушкины сестры были уже пожилыми, их было трое; тётя Лена, Лёлька (Ольга) и Мария, а еще на этой скамеечке всегда сидел  дядя Сидр, муж тети Лены. Дядя Сидр был фронтовиком, по причине контузии он часто моргал глазами и тряс головой. Взрослые обнимались, целовались и тискали и целовали меня, одаривая  конфетами «Стратосфера» и шоколадкой «Льдинка», вкус которых я помню до сих пор.
   Двор был очень интересным. В форме длинного вытянутого пенала, состоял из деревянных теремов Екатерининских времен.  Слева был брусовой двухэтажный дом, в котором жили тетя Лена с дядюшкой Сидором и бабушкин брат Василий, тоже инвалид войны. Справа была одноэтажная вытянутая вглубь двора постройка без окон, заканчивавшаяся двухэтажным жилым теремом. На второй этаж люди поднимались по наружной широкой лестнице с большой площадкой. Дальше, справа, в глубине двора была детская песочница и несколько скамеек вокруг. Заканчивался двор справа таким же бревенчатым круглым теремом, переходящим в двухэтажный дом. В дальнем, круглом тереме жила Лёлька с дядей Митей. Дядя Митя был сердитым и очень молчаливым человеком, когда-то он был большим начальником в милиции.
Я не помню, чтобы я с ним о чем-то разговаривала. Правда, когда я упала в подпол, дядя Митя схватил меня на руки, не дав мне удариться о железные большие бидоны. Благодаря дяде Мите, я отделалась легким испугом. Подвал был очень большой. В тот день Лёлька доставала банки для варенья, а дядя Митя их передавал моей бабушке наверх. Лаз в подвал находился перед дверью.  Бабушка наверху, сбоку от двери принимала банки. На двери висел плотный тюлевый занавес. Я не стала отодвигать занавес в сторону, а просто шагнула в подвал с тюлем на голове. Я знала, что подвал открыт, но я заигралась и забыла. Зато разговоров потом было на всё лето.
   Слева, за первым домом, вдоль всего двора были хозяйственные постройки, когда-то в них складывали дрова, когда было печное отопление, но в шестидесятых годах в этих домах было уже центральное отопление и подведена холодная вода. По сути это были коммунальные квартиры. На семью выделялись комнаты, а кухни были общие. Электрические плиты проводка не выдерживала, поэтому пользовались керогазом.  Нагревательный прибор работал на горючей смеси, состоящей из паров керосина и воздуха, запах работающего керогаза витал по всему терему.
   Двор справа был обнесен  высокой белой стеной, за этой стеной располагалась центральная городская тюрьма, из-за стены, вдалеке,  виднелись верхние этажи белых зданий, но нам это было неинтересно. Мы не обращали на стену никакого внимания, стена была очень высокой.   Слева от двора, тоже за забором был какой-то химический институт с высоким кирпичным корпусом. В проломе деревянного забора стоял мусорный бак с отработанными химическими колбами, сияющими радужными разводами от реагентов. Эти колбы манили нас, детвору. И мы частенько подолгу разглядывали содержимое мусорного бака.
   За Лёлькиным домом двор заканчивался деревянным высоким забором с калиткой. Калитка никогда не закрывалась, а позже с калитки сняли дверь, и получился свободный проход в соседний двор.  В соседнем дворе, сразу за калиткой, стоял очень длинный, двухэтажный дом в котором жила моя прабабушка Арина Васильевна. Вот у прабабушки мы и останавливались. Поднимались на второй этаж по крутой наружной лестнице. В детстве мне это очень нравилось. Сам дом был старым, а лестница новая. ЖКХ исправно работало в те годы. В квартире была своя кухня с водопроводом и две большие комнаты. Прабабушка жила с Марией, была очень стара и во двор уже не выходила. Она всегда очень радовалась нашему приезду, и по вечерам, перед сном рассказывала много и веселых и страшных, мистических историй.
   Я очень любила прабабушку и всех бабушкиных сестер, они все окружали меня ненавязчивой, ласковой заботой,  каждая по – своему чему-то учила меня, что-то рассказывала, что-то подсказывала.  У тети Лены сын был уже взрослый, жил в Саяногорске, у Лёлечки детей не было, а у Марии сын тоже взрослый, жил отдельно. Я была одной внучкой на весь женский батальон.
   Во дворе со всех сторон по забору росло много цветов. Больше всего было Космеи, лепестки которой я водичкой наклеивала на свои ногти и смущала маникюром всю детвору. Девочек моего возраста во дворе не было и мне приходилось общаться с мальчишками. А мальчишек шестеро или семеро, приходили они из соседнего двора. Были драчунами, со мной не играли, и что-то смешливое всегда отпускали в мою сторону.
   Я целыми днями пропадала на улице, бабушка с сестрами тоже была рядом и говорила – «пусть гуляет на свежем воздухе, там то, на севере успеет еще дома насидеться, да сорок сороков одежды на улицу надеть».
   Тетя Лена, выйдя на пенсию, подрабатывала уборкой здания на химическом заводе. Однажды я напросилась ей помочь, она посмеялась, «какой из тебя помощник», но взяла меня с собой, предупредив меня ничего не трогать руками. Это был тот самый завод за забором, я потихоньку ходила и рассматривала залы лабораторий с теми самыми заветными колбами, пыталась понять, что здесь происходит. На длинных столах были различные приборы, много разных стеклянных сосудов, больших и маленьких, необычайно красивых и заманчивых. В дальнем углу одной из лабораторий,я увидела женщину, в белом халате и в больших очках. Женщина, что - то взбалтывала в колбах и записывала. Я хотела уйти незамеченной, но она вдруг подняла глаза и увидела меня. От неожиданности я с ней поздоровалась и спросила разрешения просто посмотреть. На удивление, женщина с большим вниманием отнеслась к моей просьбе и рассказала мне о химических процессах, которые она наблюдает в колбах от смешения каких-то элементов, я смотрела и слушала, мало что понимала, а ей это нравилось. Тут подошла тетя Лена, хотела увести меня, но женщина похвалила мое поведение и напоследок подарила несколько колбочек, предупредив, что они не опасны, но - "чур - никому не говорить, что мне их дала сотрудница завода".  С замиранием сердца и с чрезвычайной осторожностью, я несла подарок до самого дома. Дома бабушка удивилась, но раз колбы не опасны, разрешила мне с ними играть.
   На следующий день я играла с этими колбочками в песочнице, рядом со мной в песочнице играл мой дружок Виталик.
    Виталик был младше меня на два года. Очень умный и добрый малыш. Он мне всегда задавал самые разные вопросы, часто ставил меня в тупик, а потом вместе мы пытались найти ответ, исходя из нашего жизненного опыта. Вот и на этот раз, вместо того, чтобы спросить меня о колбах, он вдруг спросил – «а ты не знаешь, что такое "дрраммотурргия"?»  Мне очень не хотелось говорить ему, что я не знаю такого слова, я ведь старше и должна знать. Подумав, я ответила, что это что-то тяжелое и очень большое. Может быть лучше уточнить у его бабушки? "Да в том то и дело, что бабушка не знает, как довести слово до моего понятия".  "Если уж бабушка не объяснила, давай спросим у твоей прабабушки". У Виталика была очень интересная семья, его воспитывали мама, бабушка и прабабушка, про папу ничего не известно, вроде бы на ледоколе плавал. Все три женщины были грамотными и интеллигентными, но он их постоянно ставил в неловкое положение своими вопросами.
   В это время мимо песочницы проходили мальчишки из соседнего двора, увидев мои колбы,  стали расспрашивать, где взяла. Но мне же нельзя говорить, где я их взяла. Я просто махнула рукой в сторону завода.
-"Неужели она это сделала? Перелезла через забор и набрала из помойки?" - удивился старший.
-Я ответила, что неважно, где я их взяла.
-"А как же сторож? Он тебя не поймал?"
-"Не знаю я никакого сторожа!"
Мальчишки отошли в сторону и долго о чем-то шептались. Мы с Виталиком играли в песочнице.  В это время к песочнице подошла дворовая собака, стащила мою панамку с головы и начала заигрывать со мной, убегая с панамой в зубах.  Я кричала – "отдай!" Собака делала три прыжка от меня, а потом опять ко мне возвращалась, виляла хвостом и опять отбегала. Я побежала за собакой, но та все дальше убегала от меня. Собака с моей панамой в зубах выскочила из ворот и ринулась через дорогу к фонтану, я бежала за собакой. На фонтане в это время плескались знакомые мальчишки.    
   Мальчишки отобрали мою панаму и прогнали собаку, а с меня потребовали выкуп колбами. Вдоволь накупавшись в фонтане, мы вернулись к песочнице, и я отдала мальчишкам одну колбу, убедив их, что панама одна, поэтому и колба будет одна.
   Посовещавшись, мальчишки вернули мне панаму, а сами что – то задумали. Оказывается, они решили вечером, когда с завода уйдут все работники, перелезть через забор и достать колбы из мусорного бака. Раз у меня это получилось, то у них тем более получится.
   Этим вечером в семье меня ждал "разбор полетов" за купание в фонтане и выход из двора, все мои бабушки по очереди мне пеняли и объясняли как опасно выходить за ворота. Оказывается,  им кто – то доложил, что меня чуть не сбил троллейбус, когда я бежала за собакой  через дорогу. Помню, что троллейбус был далеко, а собака близко.
   -"Вот ведь егоза, не успеешь отвернуться, как что-нибудь вытворит" говорила Лёлечка. 
   Я не обижалась на своих бабушек, я росла послушным ребенком, а если что-нибудь и вытворяла, то только потому – что на фоне новых впечатлений забывались старые заветы и наставления. До школы жизнь была беззаботной и радостной.
   После того происшествия с собакой, бабушка Аня, сама стала часто водить меня к сказочному фонтану. Стояли жаркие дни, и детвора целыми днями плескалась в струях фонтана. Бабушка брала из дома стул и садилась рядом, либо читала газеты, либо брала с собой вязанье. Вода была чистая и теплая. Накупавшись, я уходила с бабушкой на обед. А после  на тихий час – режим, это дело святое.
   Однажды, когда мы с Виталиком копались в песочнице, к нам подошли мальчишки из соседнего двора, и сказали, что будут бить меня за то, что я не предупредила о стороже, стреляющем солью из ружья. Мишке соль попала прямо в «задницу», и тот два дня еле ходит".
   Мальчишки с кулаками подступали ко мне, но в это время Виталик, с криком «Батарея, огонь!» начал швырять песок в лицо мальчишкам, я тоже стала бросать в них песком. Мальчишки опешили, потом кто-то взвыл от песка, попавшего в глаза, а мы с Виталиком разбежались по домам. Несколько дней мы на улицу не выходили.
   Через два дня, мальчишки подошли к нашему окну и стали кричать:
   -"Танька, выходи – бить будем!"
   -"А кто, это угрожает моей внученьке?" Подошла к окну бабушка.
   Выслушав претензии мальчишек, бабушка набрала целый поднос конфет, яблок и печенья, спустилась к мальчишкам со второго этажа. Угощая, бабушка выполнила миссию доброй воли. Объяснила мальчишкам, что я ничего не знала про сторожа, потому как хранила секрет. Рассказала мальчишкам почему с мусорного бака колбы брать нельзя, об опасных для детского здоровья химических реагентах. Поблагодарила мальчишек за спасенную панаму. На этом конфликт был исчерпан. Мы с Виталиком без опасения стали гулять во дворе. По-своему разгадывали незнакомые нам слова, которые Виталик слышал по радио.
   Иногда мы с бабушкой уезжали на городской пляж, на правом берегу Енисея. Там я купалась «до посинения», там у меня были новые подружки. В то время народ был добродушен и разговорчив. Бабушка легко общалась с незнакомыми людьми, люди охотно делились своими рецептами здоровья и кулинарии, рассказывали разные житейские истории, и это было нормой жизни.
   В основном же на купание, бабушка водила меня к фонтану. У нас не сохранилось ни одной фотографии этого фонтана, теперь я не могу вспомнить, какие сказочные фигуры были под струями воды. После того, как я пошла в школу, я больше не выезжала на лето в Красноярск и больше не видела своих бабушек и прабабушку. В семидесятых годах родственники получили благоустроенные квартиры в новостройках. Терема в старом дворе были снесены, фонтан на пересечении улиц Робеспьера и Республики тоже был демонтирован. В интернете пока никто не выложил ни одной фотографии фонтана, была лишь маленькая заметка с сожалением о том, что данный фонтан утрачен навсегда.
Февраль 2020.