Среднестатистические Содом и Гоморра

Город был угловатый, словно подросток - вытянувшийся за лето, путающийся в длинных руках и ногах и нагло отстаивающий свою точку зрения, наплевав на общепринятые нормы бытия. На фасадах домов голосили пёстрые вывески, призывающие купить крем для бритья, обзавестись зонтом-тростью или новым любовником, выкрасить крышу в цвет старой бронзы, застраховать любимую кошку от извержения вулкана, падения с лестницы или последствий брачного сезона. Люди сновали по улицам, словно муравьи, отягощённые портфелями, папками и постными лицами. Деревья находились в незавидном меньшинстве и походили на заключённых, прикованных цепью к галере. Над городом замер огромный аэростат с рекламной надписью: " Выбирайте Джулса на третий срок! ДЖУЛС! Д - Ж - У -Л - С!! Один - на миллион!!!". Горожане, не обращая внимания на воззвание, бежали вечером с работы, читая на ходу "жёлтую" прессу, политические колонки и светские сплетни, часто так похожие друг на друга, что их можно было печатать в одном издательстве. И, скорее всего, так оно и происходило. По субботам никто не работал, отсыпаясь и отъедаясь за скоромные на удовольствия будни. А в воскресенье наступало время "Ч" , которое народ расшифровывал, как "что человек чувствует...". Пять лет назад мэрия постановила, что каждому разумному человеку требуется определённая норма ощущений, которая будет возвышать его над животным миром. И тогда же в кварталах открылись центры, где специалисты отслеживали, насколько искренне люди смеются или плачут, объясняются в любви или проклинают при расставаниях, отзываются о правителях или молчат о своих близких, выносят мусор или покупают антикварный шкаф, поливают цветы или доносят на соседей. Идея пришлась по вкусу, и теперь количество "Мастеров, уводящих за кулисы", а проще - техников, подключающих к черепам датчики, увеличилось многократно. Из салонов по наращиванию настроения вываливались толпы с просеянным сознанием и отшлифованным на общем "станке" подсознанием. Всем одинаково нравились безголосая певица, репортаж о крушении поезда, проповедь местного мученика, халтурный ремонт дороги и печенье на обеденном столе губернатора. Правда, этого воздействия хватало на три дня, а потом граждане стягивали с лиц маски "просветлённых" и ходили, как прежде, смурные и колючие.
Приближался день выборов, и на каждом углу теперь стояли чудные существа в гротескных одеяниях, напоминающих то ли белок во время случки, то ли политиков, разъясняющих Конституцию первоклашкам. Они раздавали листовки, к которым прилагались на выбор бесплатные развлечения: посещение музея марионеток или обед в харчевне "Папаши Улли", или совместное фото со "звездой", или малый абонемент в бордель "Малиновый звон". Листовки расхватывали так быстро, что недовольным приходилось отстаивать в очереди, борясь за свои гражданские права. За три дня до времени "Ч" город гудел, словно улей, в котором не помещаются сразу две матки.
Она появилась из дымки, укутавшей на несколько минут парк. Впереди неё вальяжно шествовал огромный дымчатый кот, презрительно поджимающий нижнюю губу. Странная пара двигалась посреди проспекта, не обращая внимания на гудки машин, свист мальчишек и причмокивание особей постарше.
- Глянь-ка, Стив, какая красотка задницей крутит!
- Ага, хороша чертовка! Идёт и не моргнёт!
- Похоже, что я видел её в стрип-баре. Она там в одном фартучке коньяк разносила.
- Не, там крошка Молли обслуживает. А эта - незнакомая.
- Мужики, её Джулс, нынешний губернатор нанял! Чтобы отвлечь внимание избирателей от конкурентов!
- Девушка, эй, красотка, стой, выдра!
Кот обернулся и уставился на толпу. Вертикальные полоски в его глазах расширились, и людей окатило холодом. Обнажённая девица продолжала идти дальше, рассматривая витрины, старинные балконы, вымытую шампунем мостовую и улыбаясь своим мыслям. Кот, задрав воинственно хвост, в два прыжка догнал её, потёрся лохматой башкой о её ногу и гулко мурлыкнул.
Толпа не сдавалась и упорно двигалась за ними. Они вместе миновали парк "Десяти влюблённых", площадь Дегустаций и втянулись в узкую улочку, ведущую к Храму. Сие святилище за долгую историю многократно меняло "хозяев", служа разным религиям и продолжая оставаться самым высоким зданием в городе. Нынче на его стене была прилеплена огромная фотография Джуллса, указывающего пальцем на всех, кто проходил мимо. Из церковного динамика взывал голос: "А ты задумался о светлом будущем? Ты и только ты способен изменить жизнь многих, всего лишь ПРАВИЛЬНО проголосовав! Выбери Джулса и будь уверен, что твои дети получат пряник, а не кнут; твоя женщина обретёт надёжного мужчину, а не импотента; твои родители найдут смысл жизни в вере и надежде, а ты сам откроешь в себе то, что скрывал долгие годы". Рыжая чертовка ступила на церковный двор и внезапно хихикнула. Она обернулась к толпе, обсуждающей её женские стати, и громко сказала, обращаясь к коту:
- Паршивый городишко! Сентиментальный до изжоги, жрущий до рвоты, алчный до заворота кишок!
- А когда-то его задумывали, как сосредоточение Мирового разума и вселенских чувств, - бархатно ответил кот.
- Не всегда то, что даётся для Блага, применяется с толком, - сказала Обнажённая.
- Эксперимент пошёл не по плану, - кот потёр лапой лоб и прижмурился.
- Планы, планы, - буркнула Рыжая. - В следующий раз я пошлю этих "массовиков-затейников" самих подчищать за собой. Или ещё куда-нибудь пошлю!
Толпа придвинулась ещё ближе. Казалось, что ещё мгновение, и люди завоют, как псы, почуявшие запах течки.
- Время пришло, - мявкнул кот, и его спутница мрачно улыбнулась и пристально уставилась на город.
Спустя мгновение два Ангела уже сидели в ресторане "Песня астероидов" и докладывали по видеосвязи начальству:
- Содом уничтожен. На счёт Гоморры договаривайтесь с другой бригадой.