Дом высоких женщин...

                Штиб мыт ойхэ фру ( дом высоких женщин, идиш). Так, некоторые Сокирянцы, называли наш дом. Прадед  Аврум, построивший в начале двадцатого века наш десятикомнатный дом, выл высок и жилист. Всю жизнь проводил в полях. Сначала, в Раскопанцах, управляющим у помещика, затем, уже в Сокирянах, где арендовал земли для возделывания пшеницы, свеклы и даже , редкого для тех краев, винограда.

                Мою бабушку Риву, унаследовавшую его рост, называли Ривки де лонге ( длинная, идиш). Мама моя, тоже была высокой. Так как прадед с прабабушкой, дед Мендель, Залман , муж тети Розы с двухлетней доченькой Ревусей, погибли в гетто, в нашем доме, после войны, остались высокие женщины . Розу, которая редко отрывалась от швейной машинки и была росту небольшого, окружающие в расчёт не принимали.

                Наш дом считался добрым. Через длинный  двадцатиметровый «калидор» и большой двор всем дозволялось пройти на соседнюю улицу, проходившую от домов Вовки Ткачука, Алексеихи - попадьи, выращивавшей лучшие в Сокирянах, красивейшие цветы,  мимо моего детского садика, прямо по направлению к благословенному Шипоту - долине, наполненной шумом бьющих из скал источников и океаном самого вкусного в мире воздуха.

                Каждый день , с утра, бабушка бегала к колодцу и, первым делом, заполняла в коридоре бак с питьевой водой. На нем всегда стояла алюминиевая кружка. Всякий проходящий через наш дом, мог напиться прохладной водички


                Бабушка вышла на веранду, которая возвышалась над нашей улицей Горького - одной из самых-самых Сокирянских магистралей. Конечно, это была не центральная важная улица Ленина, с выкрашенными в белый цвет бордюрами, которая шла от почты, мимо милиции, в самый центр, где находился знаменитый кинотеатр.

                По краям  центральной улицы были высажены десятки больших нарядных яблонь, дававших довольно кислые и зеленые плоды. Зелень их была более глубокой, чем у обычных папировок. На ее фоне четко выделялись небольшие, но множественные белые точки.

                Правда, пахли  эти яблоки, несмотря на кислоту,  просто незабываемо. Весною, чтобы почувствовать аромат и вкус проснувшейся свежести, мы, бывало, даже срывали и жевали простой яблоневый цвет. В августе, вытирали майкой небольшой налёт  и , сморщившись, лишь надкусывали бочок. Оттуда щедро брызгал кислющий сок.

                - Но как волшебно он пах! ,- Подолгу, в такие дни,  я носил с собой эти чудные надкусанные яблоки и периодически подносил  к носу. Приближал специально, только на глубоком выдохе. Затем, втягивая в себя невообразимый аромат и зажмурившись от удовольствия,  вдыхал и вдыхал воздух, на полную катушку. А в самом конце , ещё и дыхание задерживал , останавливая его, на сколько мог

                - Остановись мгновенье. Ты прекрасно!

                Зато наша улица  Горького, проходила мимо большой церкви , с удивительной темно-зелёной фигуристой крышей, здания украинской школы, всегда выкрашенного в праздничный белый цвет и располагавшегося под главным номером один. По адресу, Горького три, жили мы. А Церкви, почему-то, даже адреса не выделили. Может, поэтому, в советские времена , ее и сберечь удалось.  Власть ее просто не замечала.

                Вот синагог и еврейских школ , которых, накануне войны, было целых восемь, не осталось совсем. С этим вопросом  разобрались ещё в сорок первом. Немцы, румыны и местные нацики, во время войны , решили этот Вопрос практически полностью. По крайней мере, с образованием. Пятьсот человек, вернувшихся домой, из тридцати пяти тысяч угнанных и уничтоженных в гетто , по мнению даже советских властей, претендовать на школы, а тем более на религию,  уже не могли
 
                - Милику!,- я прекрасно видел, как баба Рива, приложив ладонь к глазам и защищаясь от слепящего солнца,  как полководец, внимательно оглядывала окрестности. Но вылезать из зарослей сирени нашего палисадника, где , прямо у бабушки под носом, копался в земле своим маленьким, но очень удобным металлическим  савочком, я не спешил.

                - Снова кушать  заставят!,- подумалось мне с досадой

                - Милик, гей эссн ( иди кушать, идиш),- не унималась бабушка

                - Здрасьте, Рива Абрамовна!,- громко и совсем не вовремя, встрял из-за изгороди сосед Федя, молча показывая бабушке  взглядом на то место, где я был занят. Занят, между прочим, серьезным и важным делом.

                К приходу папы, хотелось сорвать  похвалу.

                Своим новеньким савочком я старался окучить большой куст семейной розы. Земля вокруг него была ещё сыроватой, но наметились первые трещинки, через которые, со слов отца, уходила влага, так необходимая для нормального роста.

                - Я тебе картошечки  наплэчала ( циплэчн - размять, идиш), не унималась бабушка.- С луком, крутым яйцом и подсолнечным маслом. Ты же его сам  на базаре выбрал. Самое лучшее, что там было! Пахнет- мулы там ( совершенный, лучший вкус, идиш)

                Аргументы были весомыми и стопроцентными. Почувствовав, как рот мгновенно наполнился слюной, я кинулся к бабушке, которая, зная все наперёд, уже держала наготове кружку с водой, мыло и небольшое вафельное полотенце.

                - Быстрее, быстрее, Милику! А то кошка на кухне все съест!

                - Не морочь голову, баба, я уже умный ! Кошки цыбалы ( цыбалы, укр.лук - цыбуля с еврейским прононсом) не кушают...