Мой отец

     Отец мой, Александр Сергеевич, родился 24 октября 1916 года по старому стилю, в городе Москве, где его отец, а мой дед был с бабушкой на заработках, а вот детство его прошло в рязанской деревне Иваньково. Учился в Малинковской школе-интернате, жил в небольшом двухэтажном общежитии, которое сохранилось до сих пор и во время моего посещения, мне среди гула и шума мальчишеских голосов, отчётливо слышался голос отца. Дома он не бывал, случалось несколько недель, особенно в весеннюю и осеннюю распутицы, а зимой было попроще-спасали лыжи. Картошку, муку, крупы и другие продукты, как правило с осени завозил в школьную столовую на лошади его отец. Так было тогда принято, что детей своих особо родители своим посещением не баловали, да и школа была в десяти километрах, особо не находишся, а транспорт-это только колхозная лошадь.

     Учась в школе, отец писал заметки в районную газету о деревенских буднях, трудовых успехах, житьё-бытьё. Дружил с Трофимовым Алексеем, моим крёстным отцом и Угодниковым Алексеем. Учился хорошо, старательно, выделяясь прилежностью, старанием и послушанием, выработал каллиграфический почерк, который в его долгой и сложной жизни сыграл в дальнейшем не последнюю роль. Окончив семь классов, он попросился у отца разрешения учиться дальше, о чём не единожды говорили учителя. Но его отец, Сергей Иванович не разрешил, мотивируя тем, что надо работать в колхозе, помогать по хозяйству, как старший сын.Отец об отказе рассказал матери, Пелагеи Ивановне, та стала на сторону сына. Произошёл сильный конфликт, после которого дед жестоко избил отца и который поправившись от сильных побоев, через несколько дней, взяв немного денег, еды и получив благословение матери, сбежал из дома в Москву, где поселился у материных дальних родственников, которые, чтобы он на что-то мог жить , устроили его на работу в магазин хозяйственных товаров помощником продавца, в подсобку которого он перебрался и жить. Работал хорошо, нареканий и недостач  не имел и ему вскоре доверили самостоятельно работать продавцом. А что такое для мальчишки весь день на ногах за прилавком, конечно, сильно уставал, а после работы нужно было идти в вечернюю школу. Очень хотелось с ровесниками играть в футбол, ходить в кино и просто общаться. А сколько было вокруг московских соблазнов! Но отец устоял и был назначен на должность бухгалтера.

     За эти годы он ни разу не приехал домой, обида была сильной, писал матери на соседский адрес, а те тайком передавали его весточки. Конечно, жилось ему не сладко, но время брало своё, стал взрослым не по годам. Захотелось иметь и свой угол и достойную зарплату и он поступил на работу слесарем на завод-гигант "Электросталь", что в ближнем Подмосковье. Закончил рабфак, получил среднее образование и поступил в Московский гидрометеорологический институт, где произошёл в общем-то обычный случай, едва не ставший жизненной трагедией.
В один из вечеров, двое товарищей,студентов, живших с отцом в одной комнате общежития, повздорили и один в пылу гнева запустил в другого ботинок, тот увернулся и ботинок, надо же было такому случиться, угодил в портрет вождя всех народов И.В.Сталина, висевший на стене. Портрет упал, звук разбитого стекла привлёк внимание коменданта общежития, совершавшего плановый, вечерний обход и естественно, доложил об этом в соответствующие органы. Виновник был арестован, а другой участник инцидента отчислен. Отец, вскоре сам ушёл из института и был призван в армию, с направлением служить на Балтийском флоте, но на медицинской комиссии в Ленинграде выяснилось, что у него правый глаз не отвечает предъявляемым требованиям, это он в детстве, подшивая валенки, повредил его шилом.Поэтому отца тут же отправили служить в пехотную дивизию, на так называемый Карельский перешеек-часть суши между Финским заливом и Ладожским озером. В воздухе уже "пахло", приближающейся войной с Финляндией, подготовка к ней велась круглосуточно, пелись бравурные, победные марши, говорившие о полной недооценке противника, незнании будущего театра военных действий. Мол что такое Финляндия против СССР! В штабах не хватало подготовленных, опытных офицеров, по которым нещадно проехал каток сталинских репрессий, не говоря о грамотных солдатах, которых в полках насчитывалось ни так много. Так отец попал писарем в штаб, чем избежал участи быть замёрзшим в Карельских болотах или убитым при штурме линии Маннергейма. А линия, это система долговременных укреплений протяжённостью сто тридцать пять и в глубину до девяносто километров, насчитывала более двух тысяч огневых сооружений. Это был неприступный рубеж, но наши войска прорвали его, понеся огромные потери.

     В конце 1940 года по всем сухопутным войскам  для поднятия уровня авиации, стали отбирать грамотных солдат для направления в школы младших специалистов, куда был направлен и мой отец на специальность "Метрология", к которой будучи студентом только чуть-чуть прикоснулся. Школа находилась в городе Брянске, которую отлично он закончил и тут же окунулся в горнило Великой отечественной, о которой он особо ничего не вспоминал, только когда заходила речь о ней проклятой, качал головой и говорил:"Всякое бывало". В победном мае 1945 года в предместье Берлина женился на Кулаге Ольге Федосеевне и не предполагал, что за испытание преподнесёт судьба. Стал отцом, девочку назвали поистине светлым именем Светлана.

     О той, послевоенной, своей жизни, отец, как-то разоткровенничавшись, поведал моей жене Любе, взяв слово, что она расскажет об этом только после его смерти, что всю свою жизнь нёс он на себе непрощаемый грех. Говоря, он тихо плакал, прерывая молчанием свою исповедь. Надо же было такому случиться, заболев, умирает жена. О том, что отец был женат я узнал ещё в пятом классе, когда перебирал большую сумку с документами, после чего я её уже не видел, а спросить у родителей об увиденной записи боялся, заведомо зная их реакцию на это, особенно матери-ругань.

     После похорон отец остался один с маленьким ребёнком на руках, а помощи ждать не от кого, родителей жены давно не было в живых, остались только два старших брата, которым племяница была ни к чему. Произошедшее глубоко тронуло весь гарнизон и заместитель командира авиационного полка, долго проживший с женой и не имевший детей, попросил отдать им на воспитание Светланку. Отец ответил категорическим отказом, написал письмо в деревню своим родителям, в котором изложил случившееся, уж больно настойчивым становился заместитель командира полка, а отцу ни при каких обстоятельствах не хотелось расставаться со своей кровинушкой. Хоть и жилось ему с ней несладко, дочка требовала постоянного внимания и ухода, а он в полной мере дать ей этого не мог. Вскоре родители ответили, что ни чего не поделаешь и пока ходят , то вырастят и поставят на ноги внучку. И отец, получив краткосрочный отпуск, отвёз Свету в деревню Иваньково к свим родителям, а сам вернулся к месту службы. С его слов, ныла, болела душа и он сорвался, запил. Уговоры о том, чтобы отдать на воспитание, понравившуюся девочку, продолжались с ещё большей настойчивостью. И отец сдался. Снова поехал к своим родителям, те не отдавали внучку, привыкли к ней, а она к ним. Состоялся нелицепрятный разговор, дед сказал моему отцу, чтобы больше ноги его в доме не было и даже бабушка сильно любившая и выделявшая его  из пятерых детей, своим молчанием заняла позицию мужа. Отец привёз Свету назад и отдал в командирскую семью, а поступок свой залил горькой. Это ему родители не простили до конца дней своих. Круговерть событий закружила отца так, что Светлана вспоминалась редко, да и себя он тешил мыслью, мол ей хорошо и ладно.
    
     Прошли годы, отец демобилизовался, приехал всё таки к родителям, встретил мою мать, вернувшуюся из немецкого плена и вскорости женился на ней, родился я. Отец и мать, оставив меня бабушке Лизе и дедушке Григорию, уехали в город Сталиногорск, поселившись на посёлке шахты №28, где позже родились сестра Татьяна и два брата Борис и Михаил. Как говорил отец, ему некогда было вспоминать свою первую дочь Светлану, когда рядом подрастали другие дети, а чтобы их кормить и одевать, он спустился в забой, где труд считался не под силу каждому.

     Где-то в году 1965, отец получил письмо, после прочтения которого он долго не мог придти в себя, ведь как никак писала ему из далёкого, почти забытого  прошлого, его дочь Светлана, с единственной просьбой-увидеть его, что ей от него ничего не нужно, жизнь сложилась хорошо, окончила институт, есть своя семья, живёт в Ленинграде, приёмные родители очень её любили, были настоящими отцом и матерью. Что мог ответить отец? Он испугался, сильно стала кровоточить старая, почти зарубцевавшаяся душевная рана и он, показав письмо жене, то есть моей матери, не ответил. А вот ответила ли  мать на это письмо, я не знаю, ведь она всю жизнь отличалась подозрительной скрытностью и не всегда логичными, продуманными поступками. Но факт остаётся фактом, Светлана к нам не приехала, а так хотелось отцу искупить свою вину, попросить прощения. Так и умер, не исполнив заветного. Представляю, что творилось все тридцать лет в его душе, что он не позволил даже перед своими детьми открыться, наверно видел, что мы были плохими ему советчиками и помощниками в этом вопросе или не хотел, чтобы об этом знали многие. По прошествие много лет я дважды обращался на телевидение в передачу "Жди меня",к ведущему И.Кваше, в ленинградский паспортный стол, но ответа на запросы не получил.

     Отец очень, почему-то боялся жену, мою мать, хотя в общем-то слыл мужчиной не робкого десятка. Мать ему запрещала общаться, как с родственниками, так и с родителями. Отец так ни разу и не съездил в деревню, только вот с большим интересом слушал и подробно распрашивал меня каждый раз после моего посещения Иваньково. По-моему он не имел права на своё мнение по более-менее значимым семейным вопросам, всё решала мать. И это видно его устраивало. Только выпив спиртного, он смелел, даже шёл в противовес материному мнению, а наступало
утро и всё становилось на свои места. Отец замолкал, находил отдушину в трудоёмкой работе, которой всегда хватало на огороде и ждал, когда мать уедет автобусом на новую квартиру, к которой он так и не привык. Живя на даче с 1980 года, он на 3-4 часа в неделю отлучался в город, чтобы помыться в ванной. После каждой помывки мать наливала ему сто граммов водки или вина и он довольный возвращался назад. Денег своих, уйдя на пенсию, он никогда не имел, они были в полном распоряжении у матери, а у ней бывало и снега зимой не выпросишь. Когда отец работал на шахтах №26 и 28, то оставлял себе иногда заначку, пряча её, то в дровах, то под фикусным ящиком, случалось, что и забывал, куда спрятал деньги.
В 1961 году произошла денежная реформа по инициативе первого секретаря ЦК КПСС и председателя совета министров СССР Н.С.Хрущёва, по которой, к примеру, старый рубль становился десятью копейками. Так по прошествии двух лет, он , копаясь в сарае, нашёл, спрятанные им же когда-то пятьдесят рублей с изображением В.И.Ленина, в народе, которые называли за большой размер портянками. Отец на заначку покупал себе четвертинку водки, а оставшиеся деньги отдавал мне, говоря при этом:"Жалко мне тебя, Лёнька!". Я никогда об отцовских выпивках никому не говорил, несмотря на то, что мать у меня всегда настойчиво выпытывала.На данные мне деньги, я покупал книги, помню, приобрёл "Молодую гвардию" А.Фадеева, повести и рассказы А.Новикова-Прибоя, которыми буквально, зачитывался, а захватывающие моменты перечитывал по несколько раз. Сам отец читал много.  Они с матерью собрали неплохую личную библиотеку, которая после них досталась мне. Пока мы росли, учились, выписывались газеты "Правда", "Советский спорт", "Литературная газета", "Пионерская правда", журналы "Костёр", "Вокруг света", а чуть позже "Искатель" и "Подвиг" и только когда мы все разъехались и изменилась политическая жизнь в стране, они с матерью подписались на газету "Советская Россия".
     Отец любил слушать по транзисторному приёмнику последние известия, радио спектакли, концерты русской песни. Музыкальный слух у него несомненно был хороший, в юности играл на балалайке, гитаре, аккордеоне, а на старой довоенной фотографии он снят в составе военного струнного оркестра, играющим на мандалине. Жаль вот только, нам его музыкальные способности не передались.
     Одним из его любимых интересов был футбол, он даже отработав смену в шахте всегда спешил на стадион, чтобы посмотреть матчи с участием  местного "Шахтёра", а затем и "Химика". Покупал билетный абонемент на весь сезон, нередко случалось, что после просмотра он, не заходя домой, спускался в забой, в ночную смену. Болельщик он был грамотный, знал составы команд и тренеров высшей лиги, хорошо разбирался в тонкостях игры. Из команд предпочтение отдавал московскому "Спартаку", за который болел ещё с тридцатых годов. Из футболистов выделял В.Боброва и Э.Стрельцова, с большим уважением относился к таланту Л.Яшина. Но почему-то, никогда не интересовался успехами в футболе своих сыновей, он был сторонник самостоятельного становления в жизни.
     Неоднократно избирался депутатом новомосковского горисполкома, был членом партийного бюро города.
     Очень любил русские народные песни в исполнении Л.Руслановой и С.Лемешева, сам, когда был помоложе и "приняв на грудь" пел:
          "Гремя огнём, сверкая блеском стали
           Пойдут машины в яростный поход,
           Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин
           И первый маршал в бой нас поведёт".
     А с годами всё реже и реже, видно переосмысливал события своей молодости, главными их которых считал своё участие в Великой отечественной войне и вступление в партию в 1943 году на фронте. Развал СССР и предательство руководителей партии и государства, случившиеся позднее, до последних дней не мог и не хотел понимать. Говорил, что Горбачёву, Шеварднадзе, Яковлеву и Ельцину самое место на лесоповале, а не со свечкой в храме. Иуды они и есть иуды. Ещё говорил, что на русской земле предателя всегда находило возмездие и их найдёт.

     В мае 2005 года страна с большим размахом отмечала очередную юбилейную дату, а именно, 60 летие Победы над фашизмом, ветеранам оказывались почести, повысили пенсии, вручили подарки, в городе выпустили Книгу памяти в несколько томов. И я, зайдя в комитет ветеранов войны и труда, поинтересовался, есть ли в той книге мой отец. Проверив всех на "Х" несколько раз, фамилию отца не обнаружил и мне стало так обидно, что защемило сердце, столкнувшись с такой несправедливостью. Жаль было отца, отдавшего здоровье, лучшие годы, пережившего горечь отступления и радость Победы, воспитавшего нас-сыновей, трёх офицеров для защиты Родины, гордившегося нами, особенно, когда собирались все за его родительским столом. Наверно не было, тогда счастливей его, человека на всём земном шаре! А как он преображался, молодел, надевая на майский праздник новенький костюм со знаком "Участник Великой отечественной войны" и наградами, как-то по-особому, высоко, прямо держа голову. Придя домой, выпивал, как он говорил, фронтовые сто грамм и шёл на дачу, где не мог даже в праздничный день не работать. Он так и остался в моей памяти, всегда боявшимся опоздать на тяжёлую, шахтёрскую работу, чтобы кормить, обувать, одевать и учить четверых детей. Спешил спуститься в лаву и добывать уголёк, смешно сказать, вместе с немцами, пытавшимися завоевать весь мир и отбывавшими наказание в той же шахте.Теперь я понимаю, что творилось в его, победившей фашизм душе. А как он радовался, когда получил жильё в арестантском бараке, то есть две камеры, которые соединил прорубленной в стене дверью.

  ... В конце концов, я не получил вразумительного ответа, хотя бы извинения от составителей Книги памяти, сваливших свою вину на военкомат, домоуправление, объединение "Тулауголь", мол это они забыли моего отца включить в списки и таких забытых оказалось более 300 человек.
      И когда я вышел на улицу, первое что попалось на глаза, это большой рекламный щит, на котором изображены были солдаты Красной армии на ступенях поверженного фашистского рейхстага и надпись "Ваш подвиг будет жить в веках!".