Везунчик

       И вот, наконец, нас -  нескольких новоиспеченных сержантов привезли в батальон для продолжения дальнейшей службы. Дело было уже ночью и нас разместили в здании клуба, во избежание возможных преждевременных прецедентов неуставных отношений.  Как известно, в вечернее и ночное время командование в казарме, обычно,  принимает на себя рядовой, ну, в смысле не просто рядовой, а старослужащий,  и уж до самого подъема он может упражняться  в  своем благородном  стремлении привить молодым  солдатам любовь к Родине.
       В клубе нас встретили очень даже благожелательно, без каких бы то ни было намеков на «дедовщину». Мы расселись в зрительном зале, больше-то и негде было. На сцене стояли музыкальные инструменты, видно кто-то до этого репетировал.
       - А можно на гитаре поиграть? – спросил я
       - А что, умеешь? Ну, поиграй, послушаем, какое пополнение к нам пришло. Что там сейчас на гражданке играют?
       Мне подключили электрогитару, я стал вспоминать свои гражданские увлечения, все от классической музыки до современных пассажей. Не могу сказать, что умел это делать профессионально, но, вероятно,  по местным меркам, это было достаточно  впечатляюще.
       - Воин, да ты профессор! Надо пацанам сказать, у нас тут группа есть и музыкальный взвод. Днем духовой оркестр, там, всякие разводы, марши и прочая фигня, а в выходные в поселке на танцах играют. Еще на похоронах играют, в поселке-то нет оркестра, это вообще клёво, тебя там и накормят и напоят.
       - Да, хорошо бы, но тут уж, как фишка ляжет….
       - Завтра вас в штаб отведут и там распределят, вот и посмотришь свою фишку.
       В крытой брезентом машине было довольно темно, видны были только силуэты сидящих и стоящих солдат. Кому сидеть, кому стоять определял личный статус военнослужащего. Я пока понятия никакого не имел о своем месте в данной иерархии. К тому же только залез в машину, держа в руках, полученную посылку. Как-то спокойно мне разрешили ее получить самому на почте. Возможно, просто никому не хотелось заморачиваться, только предупредили, как себя вести .
       - Э, воэн! Ии суда! Чо там, как нэ родной! - раздался угрожающий голос из самой глубины сумрака. Так, подумал я, вот и началось, сейчас посылка моя по рукам пойдет. До своих даже не донесу!
       - Ты с какой роты воэн, э?
       - Да, я это..., я с хозвзвода.
       Спрашивающий, скорее всего старослужащий, тут же поперхнулся и, в создавшейся неловкой тишине, стало отчетливо слышно, как он с трудом проглатывает свою заготовленную обвинительную речь для «честного» отъема моей посылки и «справедливого» моего унижения.
       - О, извини, зэмляк, вопросов нэт, попутал  чо-то  я-то..., ты это,  проходи, садысь.
       Мне, когда говорили, я не поверил, что такое может быть. Как в кино. Да, хозвзвод занимал здесь особое положение, как-никак начальники складов, где есть все, что, как раз, всем и нужно. Служили тут, в основном, немцы и украинцы, бесспорно, это люди по менталитету хозяйственные, но были и другие, имеющие другие качества, например, физическую силу. Это была настоящая каста "неприкасаемых". И, как сюда только еврей затесался, остается загадкой. Проведение Божие, не иначе!
    Вообще, надо сказать, мне просто фантастически повезло. Дважды повезло! Во-первых, я попал в хозяйственный взвод, кстати, против своего  желания, что в здешних краях было немаловажным фактором. Тех, кто сам искал свое место "под солнцем", очень не любили. Считалось, что " фарт"- дело святое, а собственная суета в этом направлении, это постыдный поиск халявы.
       Во вторых, ситуация с "дедовщиной" в батальоне взяла паузу, ввиду развернувшегося следствия по делу о массовой драке с жертвами среди мирного населения. Незадолго до нашего прибытия, в поселке Бира произошла крупная драка с участием военнослужащих нашего батальона и местными гражданскими. И участники событий (конечно "деды") вместо общения с девушками на гражданке и распитием  вожделенных напитков, вынуждены были болтаться в воинской части и общаться со следователем. И, по ходу следствия, их постепенно отпускали, разумеется, если не находилось причин поступить иначе. А шел, между тем, уже третий год их службы. Так что наши старослужащие наставники вели себя тихо, не настаивая на своем гегемоне.