Поющие в орешнике

Старая гора была похожа на смятую остроконечную шляпу волшебника, случайно обронившего ее на пути в свой сказочный замок.
Днем каменная макушка упиралась в лениво бродящее кудрявое стадо облаков, а вечером, когда белые барашки один за другим спускались по ее склону на землю, пряталась в черном плаще ночи.
Оказавшись на земле, барашки перепрыгивали через ивовый плетень и растворялись в густых зарослях орешника, оставляя за собой лишь маленькие воздушные клочки шерсти.

Люнь-Люнь было одновременно и страшно, и интересно.
Интересно: зачем каждый вечер, взявшись за руки, облака отправляются в орешник за плетень.
Страшно: вспоминать суровый, предупреждающий об опасности взгляд матери, и ее ежедневные наставления:
" Тинь минь кинь, Люнь-Люнь, бунь кунь чунь. Дунь-дунь, Люнь-Люнь?"

Намотав родительское предупреждение на усики, Люнь-Люнь вылетала из дома. Добиралась до самой крепкой ивовой ветки, и вцепившись в нее крепко-накрепко всеми своими шестью лапками, ждала друзей. И каждый день они были новые.
Син-Синь, Чинь-Чинь, Кинь-Хунь, Шень-Фань и Ксинь-Линь..

Люнь-Люнь успевала только поздороваться, познакомиться, и протянуть лапку для рукопожатия.
Но каждый раз случалось одно и то же -тяжело вздохнув, старая гора вздрагивала, и громко чихнув, выплевывала из себя маленькие каменные брызги.
Подхваченные ветром, они разлетались по всей округе, постукивая в упругие стволы деревьев, и унося прочь от Люнь-Люнь ее новых друзей.

Сбитые с веток крошечным метеоритным дождем жучки в ужасе разевали рты и тянули тонкие лапки к Люнь-Люнь.
Она хотела помочь, но сразу вспоминала суровый взгляд матери и ее слова:
" Чонь минь, Люнь- Люнь, кинь бинь шунь!!! Грой, грой, Люнь- Люнь! Грой, грой!"

Зажмурив от страха и бессилия глаза, Люнь-Люнь еще крепче цеплялась за ветку всеми своими шестью лапками. Она надеялась, что завтра все будет иначе-старая гора не чихнет, не поднимется ветер, и не сдует ее нового друга с соседней ветки.
Но каждый день происходило одно и то же.

Вот и сегодня Люнь-Люнь грустила в одиночестве на клейком ивовом листике, пока наверху что-то не зашумело...
Люнь-Люнь не успела и охнуть, как ей прямиком на голову свалился незнакомец.
Отряхнув крылья, он в почтении склонил голову и представился:
- Зунь-Зунь.
- Ой,- отвернувшись в смущении ответила Люнь-Люнь, рассматривая краем глаза широкие плечи и залихватски торчащие вверх усы нового знакомца.

Горделиво расправив крылья, жучок перебрался на край листа, где сидела Люнь-Люнь, и закинув лапку на лапку посмотрел на небо:
- Кинь пинь... Вай вау!
Люнь-Люнь подняла головку вверх. И почему она раньше не смотрела на звезды?! Они такие красивые. Их мерцающее сияние напомнило ей унесенных ветром со старой горы товарищей, и она грустно вздохнула.
- Тинь пинь! Линь пинь!- заметив невеселое настроение подруги, жучок взлетел, сорвал растущий неподалеку от дерева белый цветок и надел его на голову Люнь-Люнь.
- Ох,- от чарующего аромата голова Люнь-Люнь закружилась, а в брюшке неожиданно потеплело.
Глаза Зунь-Зунья загорелись. Он вскочил и резко распахнул сложенные на животе черные крылья.
- Ах,- ахнула Люнь-Люнь.

Такой большой зеленый фонарик она видела первый раз в жизни. Она хотела склониться пониже, чтобы лучше рассмотреть его, но не успела... Старая гора громко чихнула. Усики Зунь-Зуня приклеились к затылку, а крылья надулись парусом. Широко раскрыв рот он закричал:
- День ми, день ми меня!!!
Люнь-Люнь не выдержала, и протянула отважно борющемуся с ветром Зунь-Зуню две лапки.

" Грой, грой, Люнь- Люнь! Грой, грой, Люнь-Люнь!": грозно кричала вслед им мать, но ее уже никто не слышал.
Крепко держась за лапки и перемигиваясь на лету фонариками, Люнь-Люнь и Зунь-Зунь, подгоняемые дыханием старой горы, неслись в сторону плетня, чтобы скрыться в зарослях орешника, среди гуляющих в нем кудрявых барашков.
-Динь-динь?
-Дань-Дань, Зинь-Зинь.