Пиджак

    Мама заболела внезапно. Горе всегда приходит неожиданно. Её любимый мальчик, который уже давно вырос и превратился в молодого, красивого и перспективного офицера, служил в Одессе и, волею судьбы, переводился на службу домой, в город Энск. Она, прожившая всю жизнь в условиях всеобщего дефицита всего и вся, бегала по магазинам, чтобы «достать» чего-нибудь к столу: когда мальчик приедет, стол должен «ломиться» от всяческих угощений и не дециметра пустого места не должно быть на таком желанном празднике! В углу около окна стояли различные бутылки с вином, коньяком и водкой для того, чтобы, когда придут гости, радостно разделявшие восторг матери по поводу возвращения сына в родной дом, угостить их на славу, а в холодильнике, набитом до отказа, ожидали закуски и гусь, пока еще пустой, не набитый яблоками. Недаром говорят: хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. Праздничный стол так и не удалось накрыть. Когда отец возвратился с работы, он очень удивился, что жены нет дома к его приходу, и, расположившись на диване, достал газету и, боковым зрением взглянув в распахнутые двери спальни, увидел лежавшее на полу тело парализованной мамы.
    Приехавший в этот день сын активно и скорбно подключился ко всему, что сопутствует такого рода жизненной ситуации. Маму госпитализировали и принялись медленно пытаться возвратить родного человека к жизни после тяжелейшего инсульта.
Праздник не состоялся, но пришедшая в себя, лишенная речи, мать узнала своего мальчика и на десятый день болезни, тихонько прошептала: «Саша!»
    Восстановление больной шло очень трудно. Отец, от природы активный, веселый и не утративший чувство юмора, не падал духом и сквозь слезы и отчаянье возвращал маме, очень медленно, страстное желание жить.
Что может быть прекраснее, чем жить на земле! Открывать глаза утром навстречу солнцу, умываться холодной водой, растирать лицо чистым полотенцем, пить чай и намазывать масло на свежую булку!..
    Через год усиленных тренировок мама могла сидеть в кресле и делать несколько шагов, а когда приезжала дочь из другого города навестить родителей, мама, красиво причесанная дочкой, с подкрашенными губами и в новом платье, выглядела почти совсем здоровой.
В прихожей на вешалке, вперемешку с каждодневной одеждой, висели вещи случайные, в отсутствие руки хозяйки, задержавшиеся от прошлогодних дел и событий. Среди них заблудился старый пиджак, принадлежавший мужу дочери, статному и очень высокому мужчине под два метра ростом.
    Однажды в разгар весны, когда вся семья собралась у праздничного майского стола, мама восседала на стуле среди шумной компании детей и внуков, модно причесанная, подкрашенная, очень красивая, почти как в молодости. Все радовались сквозь слезы, что мама жива и она с нами, ведь вот она сидит рядом, а что не может жить полноценной жизнью, так и что… бывает всякое. За эти два года сын успел жениться и родить малыша, мама этим событиям была живой участницей, счастье! Стихи А.С. Пушкина приготовилась читать внучка, дочка дочери: «На холмах Грузии лежит ночная мгла», – звонко пропищала девочка и продолжила заговорщицкой интонацией:
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
Действительно, «…печаль наша светла…». В суете большой семьи забыли про соседей. Отец пошел пригласить их к столу и, накинув в прихожей случайный пиджак, сделал изумленное лицо, сосредоточенно взирая на длинные рукава пиджака, поглотившие на тридцать сантиметров его руки.
    – Тоня!!! – воскликнул он громко и злобно. – Это что такое??? – продолжал отец, серьезно размахивая длинными рукавами пиджака перед удивленными мамиными глазами.
    – Это не мой пиджак!!!
Вся семья в ступоре и полной тишине смотрела то на отца, то на мать, а он продолжал мхатовский спектакль:
    – Значит, так: муж за порог, а к жене любовники шастают! Забывают пиджаки... и все такое прочее!!! Тебе, Тоня, уже семьдесят лет, как тебе не стыдно!?!?!
Мама силилась что-нибудь сказать, но болезнь ей не давала дать достойный отпор напраслине, а отец продолжал в том же духе:
    – Вот, посмотрите, дети мои, какая женщина, как она относится ко мне, за всю мою любовь и заботу… Принимает тут неизвестно кого!!!
Ступор сменился хохотом, мамины щеки покрылись румянцем, и её усилия не прошли даром, мимика лица, возмущенная несправедливостью, вылилась в страстное слово: «Скотина такая!»
Вся семья утирала слезы смеха, а отец продолжил:
    – Прощаю тебя, Тоня, но – в последний раз!» – и пошел приглашать к столу соседей.