Ральф Финнес

    Я стою на берегу Адриатики. Это восхитительная Черногория. Телефон мой выключен. Я спокойна. Вечные волны легендарного моря слабо набегают на исторический пустынный берег, перенесший столько событий – как в древние времена, так и нынче, – что невозможно осмыслить все страдания народа, населяющего этот кусочек земли.
    Первые колонии на побережье, заселенном иллирийскими племенами, стали возникать в IV веке до новой эры. Одной из них была Боутоя – будущая Будва. По легенде город был основан Ка;дмусом Финикийским, изгнанным из Греции и нашедшим здесь пристанище для себя и своей жены Гармо;нии. Две другие цивилизации, греческая и римская, также оставили здесь свои отметины. После разделения Римской империи на две части прилегающие к Будве территории отошли к Восточной Римской империи (Византии) со столицей в Константинополе. В VII веке в этой части побережья пустили корни сербские племена. Здесь они основали княжество Дукля, ставшее исторической предшественницей Черногории.
    Крупный теплый песок покалывает ступни ног, но, если войти в легкий, почти бесшумный прибой и брести вдоль бесконечного побережья, эта вечная игра с водой, то омывая ноги, то отступая на берег, стирает все иголки острого песочного массажа.
    Я хотела уехать от себя. Миллионы людей хорошо знают, что от себя не убежишь, но те же самые миллионы очень часто поступают ровно так же. Я не хочу думать о тебе. Я приказываю себе не думать о тебе. Выискиваю самые отвратительные твои черты: жадность, твоя скупость безгранична (ты можешь войти в магазин, чтобы купить еду в пустой холодильник, и выйти, ничего не купив…), твердолобость и упрямство (не высушив мокрую голову, ты выходишь в пятнадцатиградусный мороз в расстегнутой куртке и без шапки, только потому что я попросила тебя надеть её)… Продолжать не хочется. Потом ты долго и тяжело болеешь, но лекарств, что я принесла, ты не выпьешь ни за что, будешь давиться лимоном, медом и так дальше, целый месяц кашлять и жалеть себя, дурака.
Тысячу раз я спрашивала себя: зачем, зачем мне все это нужно? Потом понимала: я сама высекла тебя из серого гранита обыденности, наделила живой мыслью, а твоя природа сделала остальное. Она приняла весь массив литературы и искусства и преломила его через твое неординарное «я».
Последняя наша ссора была глупой, как и все остальные: ты просто опоздал. Ты опоздал и вчера, и позавчера, и... я озверела. Ничего особенного не произошло. Просто у меня закончился источник терпения, я собрала вещи и ушла.
Моя родственница Лена с мужем купили домик на побережье Адриатического моря. Я приехала сюда, чтобы избавиться от тебя.
На каменистом крутом берегу, поросшем колючим кустарником, будто прилепленное к скале Ласточкино гнездо, возвышалась старая постройка с башенками, похожая на средневековый замок в миниатюре. Каменные широкие ступени вели к морскому пляжу. Я шла к ним. Издалека увидела, как Лена машет мне голубым платком и что-то кричит – веселое, наполненное её молодой энергией.
Около ворот стоял белый лимузин. Удивительно, что на этих узких улочках скалистой местности могут маневрировать такие неудобные машины. Во дворе россыпью толпились вновь приехавшие гости. Трое элегантных, разномастных женщин – рыжая, блондинка и брюнетка, – все яркие, красивые, и двое мужчин. Мужчины диаметрально различны. Один рыжеволосый, краснолицый, полноватый, маленького роста, по имени Роман. Другой – высокий, похожий на знаменитого английского актера и режиссера Ральфа Финнеса. Он протянул мне руку и назвался Джеком, а попросту Джеком-игральным автоматом, или Потрошителем – как мне угодно.
    – Сегодня у нас вечеринка, – весело сообщила Лена.
Вот и хорошо, подумала я. Краем глаза я увидела свое отражение в зеркальной двери веранды и ужаснулась. Хмурое серое лицо, растрепанные волосы... Я попыталась сделать приветливую мину, конечно, при очень посредственной игре, но она вызывала скорее жалость, чем радушную улыбку.
Суета подготовки закусок, обеда и болтовня ни о чем, как тяжелый камень, легла на мои плечи. Я потопталась на кухне, внеся свою лепту, потом – у стола, у бассейна, а затем тихонько ушла в свою комнату.
Общий настрой беседы лился просто и легко, как горный ручей. Мне наверху было слышно, как открыли шампанское. Взрывы смеха усилились. Вечеринка началась. Шум и всплески воды в бассейне так весело и заразительно взрывали эфирное пространство, что я встала с постели и подошла к окну. Из-за занавески видно было почти все «барбекю». Черноволосая красавица Линда возлежала на шезлонге. Рядом с нею в такой же позе расположился Джек. Остальные теснились около Романа. В синих купальных шортах рыжий Роман выглядел уродцем. Тонкорукий и тонконогий, с толстым тельцем и намеченным пузиком, он был похож на пришельца из космоса в виде мозгов на колесиках. Когда он встал после очередного, мастерски рассказанного анекдота, вызвавшего бурный смех с визгом и комментариями, я увидела, что его нога искривлена и он прихрамывает. Что-то неуловимо обаятельное, доброе и умное излучала вся его фигура. Ну, как фигура может казаться умной? Она может быть красивой, жалкой, обычной, в конце концов, а его небольшое уродство, манера поведения, движение, поворот головы выглядели умными и нежными.
В дверь постучали.
    – Войдите, открыто.
    – Нина, пойдем, все пьяны, но не до положения риз, веселы, и твоё настроение никто не заметит, – разрумянившаяся, со смешинками в глазах, Лена пыталась изобразить грусть на своем лице, сочувствуя мне.
    – Если можно, давай завтра. Сегодня я не могу. Пока не могу.
    – Я гостей пригласила для тебя. Ты слышишь?
    – Спасибо, родная! Я не могу.
    – Ну, как хочешь, сейчас пойдем на море. Не далеко. Присоединяйся.
Дом опустел, и я услышала, как щелкнул замок – железная щеколда, прикрывшая ворота. Стало тихо, как в могиле. Даже цикады, которые звенели вчера, молчали. Хотелось поплакать, но слезы не шли. Хватит жалеть себя. В тысячный раз обозвав себя дурой, я надела купальник, пришпилила волосы, повязала парео и спустилась в сад. Музыка ночи обняла мои плечи. Цокнули цикады. Среди бутылок разоренного стола нашла Шардоне калифорнийское, налила себе бокал. Выпила и отправилась топиться.
    На берегу рыжий карлик в огромном белом махровом халате с плеча Ленкиного мужа танцевал со светловолосой манекенщицей сиртаки. Забавно и смешно подергивая ногами, он держался за талию девушки, а она опиралась на его плечи, болтающиеся где-то возле ее талии. Джек подпевал музыке греков красивым низким голосом и постукивал в такт по пустой металлической тарелке. Желание присоединиться к ним вмиг исчезло, и я, стараясь быть незамеченной, ушла вправо, вдаль, по темному берегу. Среди песчаных холмов и деревянных коряг, выброшенных на берег, я оставила парео, вошла в воду и поплыла. Теплая вода, как родная мамочка, смыла легкий хмель. Вдали проплывали огни туристического лайнера. Далекие отголоски веселой музыки, словно морская вода, смывали мою грусть и тоску. На берегу, на песке у валуна замаячила белая фигурка. Роман молча снял халат и обернул им мои плечи.
    Почему я разразилась, как водопадом, слезами, и принялась рассказывать ему, чужому человеку, всю свою боль, – я не знаю. Он только гладил меня по плечу и вытирал мои слезы и сопли. Утром я осторожно сняла с моего плеча его крепкую руку. Мне почему-то стыдно было смотреть на его уснувшую маленькую фигурку. Я отвернулась и пошла к дому. Тем не менее, я испытывала благодарность к этому рыжему дядьке, по-отечески выслушавшему мой пьяный бред и так нежно гладившему мое плечо, не позволившему никаких интимных намеков и истратившему на меня, пьяную, роскошную ночь. В ранней спящей тишине я надела спортивные брюки и блузку и пошла в горы. Пока из-за скал поднимался новый день, и желтое солнце пронизывало редкие облака своими сильными лучами, перемена, произошедшая нынче во мне, как утоленная жажда, принесла облегчение и желание жить дальше, счастливо и творчески. Все страшное и тоскливое показалось таким неважным и медленно утекавшим в небытие.
    Я бродила несколько часов. Устала и вернулась к шоссе по крутой тропе. Навстречу мне летел наполненный красавицами лимузин. Притормозив в ста метрах после тропы, машина остановилась. Из нее вышел Роман и медленно подошел ко мне. Весь экипаж, свернув шеи, смотрел, что будет дальше, а я видела некрасивое, но такое родное лицо рыжего карлика и радостно улыбалась ему. Он наклонил мою голову и крепко и сладко поцеловал меня.
    – Я мечтал об этом всю ночь, пока не заснул, – тихо сказал он. – Нина, Вы – женщина-судьба. Не разбивайте свою жизнь. Я не видел вашего друга, но, если он такой же красавец, как Джек, его, кстати, зовут просто – Женя, – нелегко стирать воспоминания о красоте. Красота, как известно, страшная сила. Но жизнь дороже и прекраснее всякого красивого тела. И вы не мазохистка, я это сразу понял. Болезнь под названием ЛЮБОВЬ можно вылечить временем. Вы и сами это прекрасно знаете. Через неделю я буду уже в Питере. Позвоните мне, – и он протянул визитку.
Роман скатился с пригорка, как мячик, сел за руль и помахал мне из окна. Он очень добрый, веселый, замечательный, но мне совсем не улыбалось увеличивать его свиту. Я заметила, как трогательно все – и дамы, и господа – к нему относятся. На визитной карточке – винегрет его различных характеристик: какой-то председатель какого-то фонда, глава какой-то компании, доктор медицинских наук... и четыре телефона. Я спустилась к морю. На пляже топлесс загорали и купались люди. Недолго думая, я сняла одежду и в спортивных коротких шортах вошла в воду. Вместо себя я утопила визитную карточку рыжего карлика, нырнув как можно глубже, и подумала, что нужно взять у Лены фотоаппарат и поснимать красоты Черногории.
Через неделю я вернулась в Москву. Как говориться, только тот, кто способен владеть собой, может эволюционировать и переходить вверх по ступенькам бытия. Остальные носят с собой «одни и те же грабли» и только и ждут случая, чтобы наступить на них и с размаха получить, как следует.
Дома меня ждала мама и нерешительно передала мне записку от НЕГО. Всего два слова: я дома. Трясущимися руками я красила глаза, после душа сушила волосы и судорожно думала, что бы такое надеть, чтобы быть богиней.
    – Может быть не надо? – робко спросила мама.
Но меня было уже не остановить…
Он не сказал мне ни слова. Не спросил, почему я уехала. Не стал узнавать, почему был выключен мой телефон... и вообще: где я была и что со мной было. Он все прекрасно понимал и, выпив меня до дна, милостиво сделал мне предложение. Я как будто потеряла разум от счастья. И хотя до свадьбы было два месяца, а за это время неоднократно была истоптана моя душа, я не насторожилась и не приняла правильного решения… Мои грабли были всегда со мной…
Мое полугодовое замужество не сделало меня счастливой. Ничего не переменилось. Непонятно одно: на что надеялась глупая я.
Незнакомый номер телефона второй раз отпечатался на дисплее и, когда зазвонили в третий раз, я взяла трубку.
    – Ты меня не узнаешь? – сказал знакомый голос. – Это Роман.
Я чуть не спросила: «Какой Роман?», но вовремя спохватилась.
    – Давай встретимся в конце Никольской. Я сейчас в Москве. У меня есть время. Я уже знаю, что ты вышла замуж.
    – Это не совсем удобно, – промямлила я.
    – Ненадолго. Давай в 18.30. Успеешь?
    – Хорошо.
    Из-за огромного букета красных роз маленького хромого Романа было совсем не видно. Его лучистые глаза сверкали смешинками, а рыжие волосы торчали в разные стороны. На улице бушевал май. В ресторан Baccarat Crystal Room он вошел, как к себе домой, привнося шлейф радостной встречи со всеми администраторами и официантами.
Он встретил меня так, словно мы и не расставались. Анекдот за анекдотом и фейерверк шуток растопили мое хмурое настроение. Мы говорили обо всем, как будто дружили с детства. После третьего тоста он похвалил приготовленную в белом соусе рыбу и вдруг тихо сказал: «Выходи за меня». Я опешила и чуть не подавилась.
    – Я же вижу, брак не стал для тебя родным домом. Ты не сможешь ничего сделать, чтобы стать в нем самой собой.
    – Видимо, не судьба мне купаться в счастливой жизни, – прошептала я. – Вам, Роман, сколько лет?
    – Перестань выкать. Мне сорок пять. Я был женат четыре раза. У меня трое сыновей. Сейчас я свободен и хочу жениться на тебе.
    – Я не свободна. Мало того: я беременна. Замуж больше не собираюсь. И, если честно, не могу сказать, что я люблю своего мужа.
    – Вот и замечательно! Значит, детей нам уже сделали, нужно только оформить отношения и переехать в Питер, – он засмеялся, как будто я сказала что-то забавное, а тон его ответа прозвучал категорично и твердо.
    - Пожалуй, мне пора…
    – Я буду в Москве еще неделю. Завтра мы с тобой пойдем в Крокус-сити, там будет вечер, посвященный открытию нового медицинского центра.
    – Это вряд ли. Ты что, не слышишь, что я тебе говорю?
    – Все я слышу. Если тебя смущает твоя беременность, то скажу тебе, что меня это не тревожит. Исключительно по медицинским показаниям. Если все в порядке, то будем в ожидании, а если нужна помощь, то поможем.
Конечно, ни в какой сити я не пошла. После очередного сумрачного, молчаливого и тягостного воскресенья с мужем я переехала к маме. Через две недели Роман забрал меня в Петербург и там, только там, вместе с ним, началась моя настоящая живая жизнь. Когда родился Артем, Роман посмотрел на него и сказал: «Красивый мужик был твой первый муж, но глаза и брови у малыша твои, это радует. Хорошо бы – характер не подкачал, а Habitus – просто атлет, а физия –  ну, прямо Ральф Финнес!»