Записки с острова. Ураган

Коренастая кубинка в белой блузе энергично двигает ярко-красными губами. Картинка на экране телевизора быстро меняется: сначала на карте Северной Америки в безостановочном вихре кружатся сине-красные спирали, потом - летают крыши чьих-то домов и плывут куда-то машины. Рядом  мечутся на самодельных плотах напуганные, потерянные люди.
Я раздвинула небрежно брошенные на журнальный столик утренние газеты - так, где-то здесь должен быть пульт. Обычно днем свекр работает дома, отключив звук телевизора.
- Зачем ты это слушаешь?!
Гортанный рык Рауля прохрипел из открытой двери кабинета. Только моему мужу удается виртуозно имитировать этот голос и этот акцент.
- Знаешь, сколько ураганов нам пришлось здесь пережить?! Все, как обычно: запасем воды, еды, закроем ставни, несколько дней будет блэкаут - не знаю, как сказать это по-русски...
Я тоже не могу подобрать русский аналог емкому английскому слову: получается длинно и вязко - “отключение электричества”. Значит, мне предстоит еще одно испытание: прожить несколько дней в запертом доме без вентилятора и интернета.
Здесь, в доме моего свекра в одном из фешенебельных районов Гаваны мы встречаем   самый разрушительный ураган в истории Западного полушария, по праву получивший  элегантное и упрямое имя Катрина.
Дом у Рауля -  старый, но крепкий. Это, несомненный плюс. Я стараюсь не думать о лачугах на окраине города, кое-как слепленных из картона. В отличие от Ведадо, который вальяжно растекается на несколько километров вглубь острова, Мирамар,  район дореволюционных вилл и посольств,  живописно обживает набережную в двухсот метрах от океана и не защищен надежной стеной Малекона, как Старая Гавана. Это - минус.
Большинство домов в Гаване, как и сто лет назад, смотрят на мир, щурясь от беспощадного солнца узкими фанерными полосками жалюзей. Глянцевая роскошь стекол доступна модным отелям или редким высоткам в центре. По счастью, мой свекор, как и я, не выносит запаха кондиционера, поэтому в его доме нет ни стекол, ни кондиционера. Днем я работаю на веранде или в саду, ночью ложусь спать под перекрестными струями тускло жужжащих с двух сторон старых неповоротливых вентиляторов.
Следующее утро мы с дочкой терпеливо помогаем Раулю повесить специальные  ставни. Они  почти с меня ростом и сбиты из крепких дубовых досок, завезенных на этот благословенный, омытый солеными ветрами, остров многоэтажными кораблями современных конкистадоров.
- Вот, так, должно выдержать, - Рауль ловко застегивает проржавевшую щеколду последнего замка...
Следующие три дня мы не выходим из дома. Нет электричества и не работает водопровод. Графин с питьевой водой перекочевал с кухни в гостиную, потеснив вазу с цветами, уютно отдыхавшую на белой до хруста салфетке. Я помогаю Лурдес мыть посуду, поливая из ковшика ее морщинистые, в узелках расходящихся вен, руки. Связи с миром нет. С тем миром, в котором мы привыкли жить. С миром телевизоров, компьютеров, интернета и утреннего кофе. Но связь с иными мирами - очевидна. Если где-нибудь на этом свете существует ад, то он пришел к нам сам, как тот самый Магомед. Мир за стенами этого уютного, обжитого поколениями предков моих детей дома, рычит и стенает. Кажется, что ты попал в таинственный зверинец, где сотни зверей одновременно сошли с ума. От этих звуков кружит голову, ломит душу, и сон убегает прочь. На третий день гул стихает, но кто-то упрямый все еще надрывно стучит по крыше. Рауль отваживается открыть входную дверь на веранду. Сад выглядит так, будто рядом с домом пронесся табун неукротимых мустангов. Кругом непривычная для Гаваны пустота и серость. Серый цвет так не идет этому брызжещему светом нарядному городу.  Любопытство манит меня туда, где за каменной полосой скрыт океан. Через 10 метров от дома я закрываю зонт - он только мешает, вертится, рвется из рук, как заигравшийся ребенок. Косые стрелы шквального ливня пробивают меня насквозь, кожа горит, от холода сводит кости, зубы стучат в ритме фламенко. Наш маленький импровизированный пляж, созданный руками местных жителей, полностью занят водой. Океан пришел в гости без приглашения: “Посмотрите на меня. Вот он я, какой. Ну, что скажете?!”. Я стою в смертельной близости от разгулявшейся стихии и не могу оторвать взгляда от ее красоты. Трехметровые волны с реактивной скоростью несутся к берегу, разбрасывая мыльные хлопья пены. Только она и я, две взрослые  женщины. Мы говорим на одном языке и понимаем друг друга без слов.