Мой Тургенев. 24. Лето в Европе

29 апреля 1859 г. Тургенев выехал из России через Ковно и Кенигсберг, направляясь в Европу. Едет он не один, а с попутчицей, украинской писательницей Марией Маркович, и ее маленьким сыном. Они едут в почтовой бричке, в которой сидят втроем. Тургенев с уморительным юмором рассказывал потом, как резвый мальчик сидел у него всю дорогу на руках, на ногах и спал на шее. То, что замужняя женщина отправляется в далекое путешествие в одной бричке с посторонним мужчиной, несомненно говорит о присущей ей раскованности и независимом характере! Это совсем не согласовывалось со строгими нравами той эпохи! Надо заметить, что графиня Ламберт навещала Тургенева всегда в сопровождении своего мужа.

На станции Кресты Тургенев пишет графине Ламберт письмо, которое, как и все остальные письма к ней, полны глубоких раздумий и размышлений:
"Я сижу в довольно грязной комнате, на станции, любезнейшая графиня, в ожидании почтовой кареты, которая, говорят, приедет в 11 ч. вечера, а теперь еще 6 нет; погода скверная, мне скучно... оттого Вы и пишете ко мне,- скажете Вы. - Это будет не совсем справедливо.. Итак, я уехал, и мне сдается, как будто что-то новое началось в моей жизни. Или это только так кажется, а уже ничего нового, неожиданного жизнь мне представить не может, кроме смерти? Чувство грусти при перемене в жизни, при расставании - чувство молодое и тесно связано с чувством надежды на будущее. Эти два разноцветные цветка растут на одном корне: завяли ли они у меня? Не знаю, но иногда мне самому становится жутко... А ведь и это еще признак молодости?
Мне просто жаль, что я расстался с петербургскими друзьями, или, говоря определительнее, жаль, что я расстался с Вами. - Я мало знаю мест на свете, где бы мне было так хорошо, как в Вашей комнатке - с мыслью о ней связано много воспоминаний о тихих вечерах и хороших разговорах..."(30 апреля 1859).

В Берлине Тургенев расстается со своей попутчицей, Маркович едет в Дрезден, а он- в Париж. Но их совместная поездка не прошла для Тургенева бесследно, он часто вспоминает Марию и начинает с этого времени покровительствовать ей. Сразу по приезде в Париж посылает ей коротенькое письмо:
"10 мая 1859. Париж. Пишу Вам два слова, любезная моя спутница - только для того, чтобы узнать, как Вы, где Вы, что Вы? - Напишите мне немедленно - вот Мой адресс: Rue Lafitte, H;tel Byron, No 17 - ; Paris. Нашли ли Вы Вам квартеру, как Ваше здоровье, что делает Богдан, какие известия из России, явился ли Берлинец, как Вам нравится Дрезден? Я во всем этом принимаю живейшее участие - потому что я Вас искренно полюбил.. Обещаю Вам написать в ответ большое письмо, а теперь у меня пока - голова идет кругом. Жму Вам крепко руку, целую Богдана, кланяюсь Рейхелям. - Ваш Ив. Тургенев".

Позднее в письме к Маркович Тургенев вспоминает ту же поездку в поэтическом ключе: "Со всем тем я должен сказать, что с великим удовольствием примусь за продолжение тех длинных, длинных и хороших разговоров, которые происходили между нами в течение нашего путешествия. Особенно остался у меня в памяти один разговор в маленькой каретке, между Ковном и границей, в тихую и теплую весеннюю ночь. Я не помню, о чем собственно мы толковали; но поэтическое ощущение сохранилось у меня в душе от этой ночи. Я знаю, что это путешествие нас сблизило - и очень этому рад"(29 мая 1859).

20 мая Тургенев выехал из Парижа в Лондон, чтобы навестить Герцена, у которого пробыл неделю. Об этом сообщает Герцен сыну 31 мая 1859 года: "Был здесь Тургенев, который поседел еще, но все так же умен и ужасно тешил нас рассказами". В конце мая Тургенев возвращается в Париж, а через несколько дней отправляется на лечение водами в Виши. Он не только лечится, но не покладая рук работает, переводит с украинского на русский повесть Маркович "Институтка", и начинает работу над романом "Накануне".

По-видимому, от Маркович приходит ответное письмо с настойчивым желанием навестить писателя в Виши, но он ее отговаривает. Это его письмо написано в довольно игривом тоне: "..а скакать Вам из Эмса в Виши и в Остенде - затруднительно - да и зиму никто не проводит в Швейцарии, где климат от близости снегов довольно суровый.. Здоровье мое порядочно: завтра я еду в Лондон, где пробуду дня три - а оттуда опять сюда и прямо в Виши, где я пробуду недель шесть - до конца июля. Но Вы пишите мне пока - в Hоtel Byron... Не могу придумать, какую это я даму качал на стуле? Впрочем, Вы, кажется, теперь меня знаете.."

Из Виши Тургенев пишет прочувствованное письмо графине Ламберт:
"Милая графиня, я получил два письма от Вас, на которые мне бы следовало тотчас же ответить - но я мешкал до сих пор, в чем прошу милостивого прощения...
Дай бог, чтобы морские купанья помогли Вам. Я часто думаю об Вас и чувствую, что глубоко и искренно к Вам привязан. Я нахожусь теперь в том полувзволнованном, полугрустном настроении, которое всегда находит на меня перед работой; но если бы я был помоложе, я бы бросил всякую работу и поехал бы в Италию - подышать этим, теперь вдвойне благодатным воздухом. - Стало быть, есть еще на земле энтузиазм? Люди умеют жертвовать собою, могут радоваться, безумствовать, надеяться? Хоть посмотрел бы на это - как это делается? Но теперь я уже отяжелел - лень выскакивать из проложенной колеи, по которой со скрыпом и не без толчков - а все-таки катится "Телега жизни". - Всё, что осталось у меня жару, ушло на сочинительскую способность. Всё остальное холодно и неподвижно.
Я часто виделся в Париже с моею дочерью и не раз мечтал о том, как бы я Вам ее показал. И не то чтобы я воображал, что есть чем похвастаться: нет, в ней нет ничего необыкновенного - есть кое-какие, довольно важные недостатки; но она очень чистое и честное создание; она будет хорошей женой. Как это сделалось - не знаю; воспитание она получила пансионское, французское - то есть прескверное: такая уже, видно, кровь. Я не хочу этим сказать, что она в меня вышла; напротив, этих-то качеств именно и нет у меня; я хотел сказать, что она, видно, так родилась. Это объяснение напоминает молиеровское: c'est pourquoi votre fille est muette (вот почему ваша дочь немая, фр),- но почти все объяснения таковы. Словом, я доволен моей дочкой - и очень рад тому, что доволен. Она осенью выходит из пансиона. Я ее на зиму поселю в хорошем доме, у почтенного семейства; может быть, мы с нею, перед возвращением моим в Россию, сделаем вдвоем маленькое путешествие по Рейну. - А в Россию я возвращусь непременно к сентябрю...
Еще раз и долго и крепко целую Вашу руку и прошу ее, эту руку, написать мне в Париж, poste restante. Я здесь остаюсь всего 3 недели. Будьте здоровы, это главное" (12 июня 1859).

Переписка с графиней оставляет удивительно светлое и теплое чувство у каждого, кто ознакомился с ней. Даже о своей дочери пишет Тургенев графине Ламберт с большой любовью, что почти совсем незаметно в строках адресованных Виардо. Там он нередко обещает свою дочь хорошенько отчитать за неподобающие высказывания и недостаточное преклонение перед певицей.

***
Лечение в Виши продолжалось двадцать пять дней и было успешным для Тургенева. Он  почувствовал себя совсем здоровым и стал планировать совместный отдых с дочерью в Куртавнеле. Однако Полинетт не хочет больше находиться в семье Виардо, это для нее мучительно, ведь она ощущает себя там лишней и нелюбимой. Она с большой осторожностью пишет об этом своему отцу и немедленно получает от него жестокую отповедь: "...Если говорить по-серьезному, как ты выражаешься, я не очень доволен остальной частью твоего письма. В нем господствует такой тон по отношению к г-же Виардо, какого я не могу ни допустить, ни разрешить. Ты слишком забываешь всё, чем обязана ей. Знай, что я не желаю, чтобы ты словно старалась настроить меня против нее, да это, впрочем, ни к чему и не послужит, потому что в десяти случаях из десяти я найду ее вполне правой: и, зачем далеко ходить - каким образом, например, можешь ты считать ее неправой относительно твоих уроков пения - и что могла бы она иметь в виду, кроме твоей пользы?
Повторяю, ты должна повиноваться ей беспрекословно - и, поверь мне, для тебя было бы большим несчастьем, если бы она перестала интересоваться тобой и позволила бы укрепиться в тебе некоторым наклонностям, которые надо искоренять. Ты себялюбива, обидчива и любишь не тех, кто этого заслуживает, а тех, кто выказывает любовь к тебе или балует тебя. Итак, дитя мое, довольно этих штучек, довольно советов не ездить в Куртавнель: я поеду туда столь надолго, что, по всей вероятности, мы именно там проведем каникулы, вместо того чтобы слоняться туда-сюда" (Виши, 26 июня 1859).

Взаимоотношения Ивана Тургенева с Полиной Виардо начиная с 1857 года и в течение последующих пяти-шести лет ограничивались редкой перепиской, дружескими встречами в Париже и поездками в летний период писателя с дочерью в Куртавнель. Но и эти поездки становились с каждым годом все короче, дочь не любила туда ездить, да и Тургенев чувствовал себя во время этих визитов все хуже. Ведь, по свидетельству современников, у Полины Виардо были постоянные любовные связи, и об этом знал или догадывался Тургенев. Писатель мучился, страдал, уезжал и пытался забыть ее с другими женщинами…. На Родине у него случались любовные истории, но каждый раз, стоило очередному роману набрать обороты, Виардо звала Тургенева к себе, очевидно упускать раз завоеванное было не в ее привычках. Примечательно, что письма с вызовом от Виардо приходили именно в то время, когда у нее не все было хорошо в плане карьеры и, главное, денег. Тогда Тургенев внезапно становился ей насущно необходим.
 
Все-таки в июле Тургенев, заранее испросив разрешение на это Луи Виардо, едет с дочерью на отдых в Куртавнель. Вскоре он пишет оттуда Ламберт, которая в это время отдыхает в Ревеле. Как всегда, в своих письмах- исповедях высказывает он ей свои самые сокровенные чувства и мысли:
"Любезная графиня, Вы пишете такие милые письма, что человеку самолюбивому отвечать Вам было бы трудно - но мне легко не потому, чтобы во мне не было самолюбия - а потому, что Вам я не стараюсь показываться с лицевой стороны. Мы хотя недавно знакомы, но уже много перечувствовали и передумали вместе и - я смею думать - привязались друг к другу не в силу наших надежд, а в силу воспоминаний и общих жизненных опытов; следовательно, нам можно отложить в сторону всякую суету и быть друг с другом такими, какими нас бог создал. Я очень рад тому, что Вы прямо высказываете мне всё, что у Вас на душе; мне только жаль Вас, когда у Вас на душе темно, и хотелось бы быть с Вами, чтобы помочь Вам немножко и рассеять этот мрак. Надеюсь, что пребывание Ваше на берегу моря будет Вам полезно, и с радостью думаю о тех вечерах, которые буду проводить нынешнею зимой в Вашей милой комнате....
Я пишу Вам из замка г-жи Виардо; имя ему Courtavenel - он находится верстах в пятидесяти от Парижа. - Я недавно возвратился из Виши, где с большим успехом пил воды. Здоровье мое хорошо; но душа моя грустна. Кругом меня правильная семейная жизнь... для чего я тут, и зачем, уже отходя прочь от всего мне дорогого,- зачем обращать взоры назад? Вы поймете легко, и что я хочу сказать, и мое положение. Впрочем, тревоги во мне нет; говорят: человек несколько раз умирает перед своей смертью... Я знаю, что во мне умерло; для чего же стоять и глядеть на закрытый гроб? Не чувство во мне умерло; нет... но возможность его осуществления. Я гляжу на свое счастье - как я гляжу на свою молодость, на молодость и счастье другого; я здесь - а всё это там; и между этим здесь и этим там - бездна, которую не наполнит ничто и никогда в целую вечность. Остается одно: держаться пока на волнах жизни и думать о пристани - да отыскав товарища дорогого и милого как Вы, товарища по чувствам, по мыслям - и главное - по положению (мы оба с Вами уже немного ждем для себя), крепко держать его руку - и плыть вместе, пока... Вот Вам исповедь человека, который не "сирена" увы!... не "тигр" и не "белый медведь", а просто старик, который еще не разучился любить - и очень Вас любит... Ив. Тургенев" (июль 1859 года).

Об этом же он пишет Маркович, но более сдержанно и коротко и в этом письме есть важные слова: "...ветер веет мне в лицо - а на сердце у меня - едва ли не старческая грусть. Нет счастья вне семьи - и вне родины; каждый сиди на своем гнезде и пускай корни в родную землю... Что лепиться к краешку чужого гнезда? - (22 июля 1859).

По всем этим письмам ясно видно, что дочь Тургенева была права, и не только она, но и Тургенев теперь чувствует себя "лишним человеком" в семье Виардо. Тургенев уже душевно отдалился от певицы и между своим прошлым и настоящим видит непроходимую пропасть.

***
Тургенев планировал после сдачи дочерью выпускного экзамена поехать с ней на неделю по Рейну и приглашал Маркович присоединиться к ним. Но поездка эта не состоялась по причине весьма прозаической- нехватки у Тургенева денежных средств. Однако он все-таки до отъезда в Россию непременно хотел встретиться с Маркович и писал ей об этом. "Где Вы будете, начиная с 12-го до 20-го сентября нового стиля? Где бы Вы ни были, я к Вам приеду и проведу с Вами дней пять" (1 августа 1859 года).

Маркович пригласила Тургенева приехать к ней в Остенде, однако встреча не состоялась. Он пишет: "Бейте меня, ругайте меня, топчите меня ногами, милая Марья Александровна: я безобразный, гнусный человек - я не приеду в Остенде, я прямо скачу в Берлин, а оттуда в Штеттин на пароход (который отходит в четверг) - а там в Петербург, в Москву и в деревню - куда мне непременно нужно попасть к 20-му сент. нашего стиля! - Я уж и счет потерял, в который раз я Вас обманываю - я красен, как рак, от стыда в это мгновенье, я даже не смею просить у Вас прощенья. Но Вы будьте все-таки великодушны и напишите мне: Орловской губернии, в город Мценск - где Вы намерены провести зиму? - Я буду в Петербурге". (6-8 сентября 1859, Парнас). Непонятно, что задержало Тургенева, известно лишь что в Парнасе он был с братом Виардо Мануэлем. Похоже, что взаимоотношения Тургенева с Маркович были иными, чем с графиней Ламберт, более земными. Письма к ней, как правило, довольно короткие, написаны в телеграфном стиле, но все дышат желанием встретиться. Тургенев ничего не скрывал от Виардо, и та подшучивала над писателем по поводу его "толстой украинки Вовчек".

В 1859 году директор парижского лирического театра Л.Карвальо задумал поставить Орфея Глюка с Виардо в главной роли. Музыкальное руководство он поручил Берлиозу, и чтобы пройти с Полиной партию Орфея тот приехал в Куртавнель летом 1859 года. Там в это же время находился Тургенев. Современники утверждали, что певица для своего творчества нуждалась в вдохновении, и в этот раз источником вдохновения и «близким другом» стал для нее Берлиоз.   

Из Бельфонтена, куда Тургенев едет из Куртавнеля, чтобы поохотиться, он пишет графине Ламберт:
"Я четвертого дня получил Ваше письмо 26-го июня, любезная графиня - оно дней двадцать пролежало на почте... А теперь я нахожусь в гостях у княгини Трубецкой (матери княгини Орловой) - очень доброй и милой, хотя несколько эксцентрической женщины. У меня отдельная комнатка в отдельном флигеле, и я много работаю над новым моим романом. Эта работа отвлекает мои мысли ото всего другого и придает им что-то плоское и безжизненное, которое, вероятно, отразится в этом письме.
А между тем я бы так желал именно теперь владеть всеми своими способностями, чтобы отвечать Вам на Ваше милое, слишком милое письмо. Как можно говорить человеку такие лестные вещи, и говорить их так умно и красиво - что он, хотя краснел от незаслуженных похвал, не может не любоваться их выражением? Пожалуйста, не балуйте меня слишком, а то вы будете виноваты, если я стану тщеславным; кроме того, уверяю Вас, самые тонкие похвалы все-таки не стоят в моих глазах Вашей доброй дружбы и расположения, которыми я дорожу больше всего на свете и за которые я с нежной благодарностью сто раз сряду целую Ваши прекрасные руки.
Мне очень приятно видеть из Вашего письма, что настроение Вашей души спокойнее и светлей. Жизнь - не что иное, как болезнь, которая то усиливается, то ослабевает: надобно уметь переносить ее припадки - и Вы в этом деле мастерица. Разница этой болезни от других состоит в том, что лучший для нее врач - другой больной, т. е. другой живущий, в особенности друг; мы часто в Вашей комнатке на Фурштатской помогали своим недугам. Мысль об этой комнатке всегда представляется мне, когда мне тяжело..." (23 июля 1859)

То новое произведение, над которым начал работать Тургенев это роман "Накануне". "Дворянское гнездо" было трогательным прощанием с устаревшими порядками жизни, уходящими в историю, причем все высшие, идеальные их потребности и стремления были выставлены в лучезарном свете, как это бывает почти всегда и с людьми и с порядками, с которыми прощаешься навсегда. В самом упоении славой и на первых же порах общего одушевления Тургенев почувствовал, что есть опасность продолжать такие же отношения к отжившему времени и далее. После "Дворянского гнезда" Тургенев попрощался с дворянским периодом в своем творчестве и, начиная с романа "Накануне", стал описывать "новых людей", которых он увидел в революционерах-разночинцах.
 
Написание романа "Накануне" продвигается за границей туго, легче всего Тургеневу работается на родной земле, о чем он упоминает в письмах: "..я, как Антей, не могу покинуть родной земли, не лишившись и тех немногих сил, что имел". Тургенев решает вернуться в сентябре в Россию, в Спасское, где в уединении завершить начатую работу. Он пишет другу Анненкову: "Надеюсь к половине ноября привезти в Москву из деревни (где я буду сидеть взаперти до того времени) роман, который объемом будет больше "Дворян<ского> гнезда". Каков он будет в исполнении - это ведают одни боги. Я должен Вам сказать, что я так постоянно занят своим произведением - даже тогда, когда ничего не делаю - что мне почти нечего сообщать приятелю: я ничего не знаю и не ведаю, в строгом значении этого слова".