Грешники

 Здание сельской начальной школы представляло собой двухэтажный новенький барак, наскоро сложенный шабашниками вдоль густого, запущенного сада... Спрятавшись среди цветущих яблонь- дичков, на новенькую школу пустыми глазницами окон смотрел полуразрушенный, со взорванной колокольней, православный храм... Жестяная крыша его, возведённая когда-то вместо купола провалилась, гнилая дверь при входе болталась на одной петле, и штукатурка, побитая, как видно, молотками, обнажила кое-где тёмно-красные кирпичные стены...
 Из расчёта на триста детей, строители коммунизма воздвигли рядом со школой прекрасный дощатый туалет, разделённый перегородкой, где каждому из полов выделялось аж по целых два очка! Октябрята с пионерами, опасаясь не дотерпеть, стоя в очереди, тут же приспособили для своих нужд церковь... Стоит отметить, что девочки в этом не участвовали и стоически переносили все тяготы и лишения образовательного процесса..! Учителя смотрели на энтузиазм пацанов сквозь пальцы... Туда же, в полутьму развалин иногда заходили весёлые колхозники и, увидав детей, замолкали, смущались немного, но потом, отойдя в сторонку, отвернувшись, делали-таки то, зачем пришли...
 После уроков ребятня расходилась по домам... Многие девочки, презиравшие школьный вонючий нужник, терпевшие четыре урока, вихрем мчались домой, а пацаны, смеявшиеся им вслед, задерживались частенько в церковном саду... Среди чащобы легко можно было настрелять воробьёв, которые потом в лучах заката подавались жаренными ленивым и привередливым сомам... Ещё неутомимых исследователей привлекало к себе изображение страшного, безглазого человека над задним входом в церковь... На месте глаз у бородатого мужика зияли провалы, и кирпичная пыль, смоченная косыми дождями, вытекала оттуда краской, оставляя на щеках еле заметные следы... Пацаны смолкали всякий раз, глядя на это изуродованное лицо, и, постояв немного, уходили вместе: оставаться наедине с ним никто не решался...

 Дожидаясь внука, старушка напекла из кислого молока блинов, в эмалированной миске натопила сливочного масла, достала три вида варенья и принесла от соседки банку парного молока... Поставив угощение на стол, хозяйка накрыла всё узорной белоснежной салфеткой и пошла глядеть в переулок, не идёт ли дорогой гость...
 Шалопай не заставил себя долго ждать! Появившись из-за крапивного угла, он помахал бабушке рукой и, волоча ноги, запылил по переулку, сделав страдальческое лицо... Портфель кренил третьеклассника на правый бок, словно ветер - парусный фрегат, а пионерский галстук на шее краснел откровенным сигналом - SOS!..
Хлопая себя по бёдрам и причитая, дескать, как же можно так мучить детей, старушка поспешила навстречу внуку и приняла «непосильную» ношу из его «натруженных» рук. Мальчик сразу повеселел и зашагал пряменько, вприпрыжку, успокоив тем самым бабку, заподозрившую было у него искривление позвоночника, плоскостопие и дистрофию всего организма...
 «Сними ты, Христа ради, этот ошейник, удушишься же..!- говорила хозяйка, наливая в кружку молока, - измажешь ещё, и заставят новый покупать!» Мальчик сидел на высоком табурете и, выбирая, в какую плошку ему ткнуть блином, свободной рукой машинально развернул галстук хвостами назад, оказавшись будто в алой манишке... «Ещё лучше!- всплеснула руками старушка, - теперь будто палач какой..!» и, зайдя внуку за спину, принялась развязывать узел...
- Бабуль, ты не была пионеркой, что ли? - с набитым ртом возмущался малыш, - разве не знаешь, что пионерский галстук - это частица боевого знамени!? «Ладно, ладно... Пускай будет - знамени... - улыбалась старая женщина, убирая в портфельчик красный лоскут- кушай, не отвлекайся! При царе-то пионеров не было, а потом я выросла из пионерского возраста... Где уж мне про знамя-то ведать..?» После сытного обеда мальчик стал зевать, потягиваясь сладко, и, чуть погодя, заснул на бабкиной кровати безмятежным сном... Бабулька, убрав посуду, присела рядом с внуком в креслице и, намаявшись у плиты, тоже сомкнула ресницы... Вспомнилась ей вдруг молодость, лихолетье дней и ещё-  знакомство с пионерами...

 Над главным входом в церковь Спаситель был изображён канонически правильно! С печальными и строгими чертами лица... Глазами, полными участия в людской судьбе и чуть нахмуренными бровями... Видно было, что мастер соблюдал правила иконописи, в чём, собственно, и преуспел, но прихожане полюбили другую его работу - что была создана над задними дверями храма, выходящими в яблоневый сад... Там Иисус был необычайно светел и пригож. Молодое лицо его излучало искреннюю радость от встречи с людьми, тонкие губы чуть тронула улыбка, и ещё - глаза... Это были глаза необычайной доброты... Его взгляд проникал в душу теплотой и лаской... Так смотрит любящий отец на ребёнка, разбившего случайно глиняную свистульку... С таким взглядом мудрый учитель рвёт, не читая, любовную записку, упавшую случайно на его стол...
 После того, как большевики расстреляли священника отца Михаила, взорвали колокольню и купол церкви, закрасили известью святые лики над дверными проёмами, народ затаился от греха...    Через пару лет кто-то втихаря отмыл Боженьку на стене в заросшем саду, и люди стали приходить - молиться. Какое-то время всё было тихо... И вот однажды, когда несколько женщин по заведённой привычке пришли потаённой тропой на зады храма перекрестить лоб, поглядеть в голубые Христовы глаза, на месте их ждала страшнейшая картина... На лесенке, приставленной к храмовой стене, стоял мальчик в красном языкастом галстуке... В руке отважный пионер сжимал молоток, и двое других героев держали лестницу внизу... Заметив прихожанок, сорванцы бросились врассыпную и растворились тут же среди полыни и лебеды...  Женщины собрали осколки и пытались приладить Иисусу новые глаза, собрать, будто мозаику, разбитую вдребезги нежность и доброту, но сколько не пытались - выходило не так... Бог получался злой и некрасивый... Поплакав над бедой, крестьянки простили, конечно, детей, как велел Господь, но и молится ему - безглазому, больше не ходили...

 Покемарив часок, мальчик проснулся, и тут же встрепенулась бабушка, глядевшая в кресле свой вещий сон... Собирая внука в путь-дорогу - на соседнюю улицу к родителям, старушка, насыпая конфет в портфельчик, запихнула красный галстук поглубже в учебники и с необычайной любовью и заботой стала просить: «Санюшка, лебедь ты мой белый, ну хоть после школы галстук этот не носи..!» Ребёнок смеялся в ответ, кивал головой в знак согласия, подставлял для поцелуя румяную щёку и шёл домой... Уже в конце переулка, перед тем как скрыться за крапивным углом, малец останавливался и оборачивался, чтобы посмотреть, как бабушка всё не уходит, глядит ему вслед и, прикладывая к глазам краешек платка, машет рукой...