Потеряшка. 2

               
         Вскоре показалось и поселение со звучным, но несколько невнятным названием. Ну, те-с, поглядим, чем тут народ дышит. Стали попадаться возы, с впряжёнными в них... не, вроде лошади. Уф, а то уж я было подумала... Оказалось, расслабилась всё ж раненько. Лошади-то, лошади, но что-то смутно мне напоминают. Точнее, наоборот, НЕ напоминают. Знаете, как это бывает? Де жа вю, наоборот. Называется: чёй-то я нигде этого не видел... Ок: ещё зарубочка «на потом». О, ура: вон, кажись, какая-то фастфудная трапезная! А кушать-то как хоцца — аж, колики в животе и урчание, сопоставимое разве что... Оппаньки, кушать-то на что прикажете? Мучохор — ни Мучохор, а поесть-от тут вряд за красивые глаза наливают? И что нам с этим делать? А... будь что — будет: голод-не тётка, у него собственные приоритеты. Нашептывает, зараза: займи, но выпей... ну, в смысли поешь.

               Вальяжненько так закидываюсь в харчевню и, прислонясь к косяку с независимым видом выдаю фальцетом:

          -  И чаво эт вкусного сегодня на ужин? Есть чем удивить бродячего...факира? (это кто? Эт я ляпнула? Я вааще в своём уме? Ну, да, ладно — будем ориентироваться по ситуации. Сперва поесть — потом... бежать?).
 
             В трапезной, где до моей... опрометчивой фразы, царило лишь этакое сибаритски-ленивое гудение размеренных разговоров за парой-тройкой столиков, повисла загадочная тишина. Трактирщик (или как его-сь там?) медленно оторвался от приятного занятия пересчета звонкой валюты, вперемежь с протиркой стеклотары, и также медленно (ох, батюшки, мне уже страшно) перевёл взгляд на неожиданного клиента в моём измазанном глиной лице.

           - Эт кого тут к нам ветром сомнительным занесло? - и, смерив мою субтильную фигуру с головы до ног и обратно: Сынок, а ты не мелковат ли для факира будешь?
             Из последних сил «держу марку», уныло разглядывая разводы на дощатом полу  будто в раздумье, оставаться ли мне тут или податься далее. И после этакого напускного безразличия, брезгливо проведя пальцем по пыльной столешнице, будто решаюсь-таки облокотиться на оную и медленно произношу:

          - А это, папаша (с ударением на последнем слоге), смотря откуда поглядеть (небрежно сплёвывая на пол): Кому мелковат, а кому и сам чёрт — не брат (господи, что я несу?!).
         
           Трактирщик залип на пару ударов моего, ушедшего в пятки сердца и, когда я уже решаю убираться отседова несолоно — ошарашивает меня фразой:

         - Да ты, братец, не серчай. Тракт у нас проезжий, мало ли кого приносит нелёгкая. Потому и спрос у меня сперва. А ты, вижу, человек серьёзный, порядочный. Проходи-от, садись к свободному столику. Не обидим, чем есть накормим. Не обессудь, однако: разносолов особых не держим. Да и на кой нам-то? (будто извиняясь... передо мной? Я едва удерживаюсь, чтоб не оглянуться в поисках кого-нить... посолидней и погуще). Однако, окончательно обнаглев, закрепляю свой неожиданный успех нахрапистым:

        - Только у меня денег нет: что были — истратила, а новых ещё не заработал-а «л-Л» (с нажимом). (Просто прогонит или в глаз даст?). Ан, нет — смотрю, крякнул, но проглотил. И промашки моей то ль не заметил, али замыслил что? Лан, разберемся по ходу пьесы.
        - Да что уж там, мил человек, пра-отцы заветили кормить страждущих да... (и затих... он что? снова залип?).

         У самой поджилки подрагивают, но к предложенному столу иду твердой (ну, насколько получается) походкой.
 
          Создавалось впечатление, что «действие» разворачивается, буквально подстраиваясь под меня (мои реакции/эмоции/состояния). Но как ТАКОЕ может быть?! Ох, ты, свят-свят, вроде снова «ожил». Идёт к моему столику, что-то тащит (из еды!), улыбается. А, будь, что будет. Приступаю к трапезе, быстро орудуя челюстями, пытаясь пропихивать между кусками пищи изъявления благодарности и заверения... Ах, он уже и отчалил. Уф, можно теперь дух перевести и осмотреться малость.
             
          Харчевня представилась моему, всё ж несколько затуманенному всем происходящем, взору довольно-таки приятным и опрятным заведением. В дальнем от моего столика углу компания, состоящая из троих богатырского сложения парней (бурлаки отдыхают, нервно хохотнула) пристойно попивала из огромных (на вид, прям, богемское стекло) кружек что-то отдалённо напоминающее... херес? Почему именно «херес»? Даже не спрашивайте. Подсознание просто впихнуло в мою «прошивку» термин, как данность. Ну, херес — так херес. Мне-то что? Видимо, зря я так пристально пялилась на компанию, потому как один из весёленькой троицы неожиданно поднялся, едва не снеся своей буйной головушкой потолочную балку и направился, широко улыбаясь в мою сторону. Нет, на кой мне столько внимания-то за раз, скажите на милость? Ещё от «приятной» беседы с трактирщиком до конца не отошла (до сих пор колени дрожат и глаз подёргивается) и снова — на те, здрасьте! Мож, мимо пройдёт, а? Ну, пожа-а-алуйста!

                Нет, сегодня точно не мой день: ничего не подозревающий о моей истошной мольбе всем известным и не очень богам, верзила неспешно подходит именно к моей невзрачной персоне (которая от старания казаться, как можно незаметнее уже и уши готова меж плеч втиснуть) и нарушает-таки моё уединение раскатистым:

             - Здоровеньки, братишка! Можно присяду? - и не дожидаясь моего согласия (которого я впрочем не дать осмелилась бы навряд... да и на кой оно ему?) отодвигает соседний стул и лёгонько так на него пристраивается. Стул при этом издаёт характерное «бхр-р-р», напоминающее предсмертный хрип удава, подавившегося не по размеру крупной добычей, однако мужественно остаётся под великаном. Великан, между тем, тянет ко мне свою лапищу (пусть только поздороваться!), смахнув при этом со стола (похоже, правда, нечаянно) всю мною доеденную, и не совсем, снедь. О, боже, только не это!

             - Ты, это, братишка (на хрена, мне такие братки, не подскажете?!), не посчитай за обиду, не согласишься присоединиться к нашему застолью?
             (О, нет! За что мне всё это?!)
            - Мы тут случайно услышали, что ты это, факир? (ну, вот опять... и зачем я только это сказала?) А сами-от мы бродячие артисты (ЧТО!? Ребят, Вы прикалываетесь, да?) Я — Громид (и почему это я нисколечки ни удивлена?), вон там (машет лапой на улыбающегося громилу помощнее) мой братан Мунтарь (ну, допустим), а тот (снова широкий взмах длани на богатыря пожиже) наш друже Басюля (час от часу не легче). А тя как звать-повеличивать?
             Откуда-то из «прекрасного далёка» всплывает имячко «Ставр Годинович» и я на голубом глазу сиплю:
          - Годин я (мама р0дная, чё я несу? И как прикажете теперь с этим именем жить?).
       Но терять мне уже, кроме своего «дорогого» имячка нечего и я продолжаю:
          - А на кой мне-ти Ваша честная компания?! (у самой струйки пота ползут по всем вертикальным поверхностям).
 
               Громид, истолковав по-своему мой задиристый тон, настолько миролюбиво-заискивающе, насколько возможно с такими габаритами и громовым тембром голоса продолжает переговоры:
          - Ты не подумай, у нас монеты имеются, мы тебе не в нахлебники набиваемся. Просто... гм. Мы — это, люди простые: письму-грамоте не обучены. Нам бы вожака толкового, в смысле главного по... (сейчас скажет «тарелочкам» - удавлюсь на первом же столбе, но по всей видимости, чувство юмора — не главная составляющая, в этом всеми забытом местечке - громила, простите Громид продолжает): По ранжиру (ага, это он обо мне... не, я погорячилась — с юмором тут всё путём). В общем, кх-кх, дозволь, браточек, ужином тебя угостить.
          - Ну, что ж... тут, конечно, ещё помозговать надось, - раздумчиво эдак кидаю, перемещаясь, тем не менее, за столик приглашающей стороны.

        Вся честная компания радостно приветствует нашу с Громидом пришвартовку к их стоянке чем-то троекратным, не то «Да здравствует», не то «Славься» - лёгкая степень контузии, предусмотрительно накрывшая меня при первых звуках здравицы и спасшая, от ожидаемого в последующем, полного повреждения мои бедные барабанные перепонки, не даёт с определённой уверенностью разобрать.
 

             Сидим пьём херес (не, это пойло и впрямь, так называется, и вполне себе, между прочим), продолжая занимательный разговор. Знакомимся, то есть.