Право на бездействие глава 4

Глава 4
Уйти.
Точно даже не смогу сказать. Как все вышло. Да и многие тоже понять не могут. Была, жила себе страна. Да власть ворье и дегенераты и все такое, но были военные и полиция. Митинги жестко пресекали, оппозиционеров сажали за каждый выкрик. Все знали и ждали что что-то измениться это витало в воздухе. И все в тоже время оказались не готовы. В один миг все изменилось. Как мне говорили, кто-то из военной верхушки, решил забрать власть в стране себе. Войска штурмом взяли Москву смяли полицию и рос гвардию, но потом единство рассыпалось и начались разборки между генералами. Пока генералы делили власть, к нам на «помощь» явились союзные войска. Начались массовые боевые действия по всей стране, плавно это все переросло в хаос. Военные по сей день контролируют какую-то часть страны. Где-то засели интервенты. Но страны как таковой нет. Нет власти и силы способной подчинить себя столь огромную территорию. Большинство населения, оставшегося пытается выжить, тупо выжить. Тупо потому что мы вымираем. Население страны упало в трое только, в самом начале событий о которых выше идет речь, а сейчас даже никто не скажет сколько всего осталось. Я и сам пытался уйти.
  Андрей Павлович сидел в кресле, вытянув свои ноги с до блеска начищенными, кожаными, черными ботинками. В правой пожилого мужчины дымилась сигарета, пепел от которой он то и дело стряхивал в стакан, удерживаемый левой рукой под донышко. В квартире было темновато, хотя шторы на окне были раздвинуты. Небо, затянутое сплошной серой облачностью, не давала даже намека на солнце. В столь скудном освещении, а свет не включали, Андрей Павлович был обозначен только седой головой, бородой, огоньком сигареты и бликом ботинок.
«Сколько там на тикало уже?» Андрей Павлович сопроводил свой вопрос взглядом в мою сторону. Я нехотя посмотрел на часы была уже половина шестого. Поделившись результатом с Андреем Павловичем, я вернулся к своему прежнему состоянию, ожидания и наблюдения.
«Не придет он, зря ждем, не придет…» Я оставил реплику без внимания. Шаров мог опаздывать… на улицах не спокойно, да и мало ли еще что. А Шаров Леонид Аркадьевич очень осторожный человек, даже чрезмерно осторожный.  Время как кисель, тянулось, наливалось густотой и заполняла собой комнату. Андрей Павлович докурил сигарету и закурил новую, теперь он чаще затягивался, нервничал… Хотя с чего бы этому бывалому офицеру на пенсии нервничать? Вон сидит упитанный щекастый, одет в хороший шерстяной костюм.
Дверной звонок разрезал тишину и растворил кисель времени. Я подошел к двери и громко, но почему-то сдавленным и сиплым голосом осведомился: «Кто там?». За дверью кашлянули и знакомым голосом ответили: «Свои». Это был Ленька.
Шаров вошел в прихожую, и я щелкнул выключателем. Яркий свет на мгновение ослепил и меня и его. Ленька почти закричал: «Потуши не надо, туши…» я щелкнул выключателем в обратную сторону. Шаров сделал пару неуверенных шагов и нагнулся. «Не снимай так заходи» Я прошел в комнату, а следом за мной вошел Шаров с приветственным: «А Палыч! Здоров!» Андрей Павлович совершил некий жест сигаретой в воздухе: «Здоров коль не шутишь». Я вернулся на свое место, точнее на тахту и откинулся. Шаров тем временем дошел до окна и бросил взгляд на улицу: «Погода мерзостная, не мудрено что тихо». Андрей Павлович согласился «Это хорошо, что тихо, очень хорошо» Шаров в стал у окна, высокий болезненно худой, с длинным вытянутым лицом и крючковатым носом, одетый в джинсы, свитер и длинное пальто: «Сашка скоро будет?»
Я ответил: «Сашки не будет…» Шаров удивился: «Как так?», в душе колыхнулась смесь злобы и грусти: «А вот так Сашка больше не снами». Шаров замялся: «Так значит в троем…» Ему никто не ответил. Ленька облокотился на край подоконника и как-то с тяжестью подвел итог: «Значит втроём…» 
По улице шли гуськом, спереди шагал Ленька, за мной Андрей Павлович. Под ногами чавкала грязь. Слева и справа высились многоэтажные панельные дома.   На улице было темно, в домах кои где за плотной занавеской можно было различить свет, но большинство окон были черны. Мы покидали спальный район, тут было раньше пару магазинов на первых этажах, но они давно закрылись, сейчас стекла в них были выбиты, витрины пусты. Пройдя два квартала, мы вышли к окраине. В дали замаячил костерок, это пост дружины, на въезде в город или бандиты в ожидании легкой добычи на дороге. Сейчас уже и не поймешь кто есть, кто. Ленька сошел с дороги я последовал за ним. Тут когда-то была стройка, но все бросили. Только ржавый башенный кран и торчащие из земли прутья арматуры напоминали. Андрей Павлович тяжело дышал за спиной, но не отставал. Перемазавшись изрядно в грязи вышли на железнодорожную насыпь. Поезда перестали ходить уже больше года, поэтому рельсы успели покрыться ржавчиной. Больше часа мы шли по шпалам. Я успел взмокнуть под курткой и ощущение липкости не проходило. Дошли до станции, раньше тут были дачи, перейдя пути спустились на дорогу и пошли через лесок. Заморосил мелкий дождик, но я ему был даже рад, он порядком освежал. Миновав по левую руку бывший дачный поселок, а ныне кучу бесцветных гнилых домиков. Вышли на трассу, тут шли осторожно по краю, озираясь. Потратив еще час с небольшим, добрались до поворота на деревню. Далее по грунтовой дороге мимо бревенчатых срубов, дощатых заборов мы добрались до единственного кирпичного одноэтажного здания с выцветшей табличкой «Продукты». Мелкий дождик сменился ливнем, и мы укрылись в бывшем магазине. Хрустя битым стеклом, я прошелся, по бетонному полу. Линия прилавков была нарушена, я прошел сквозь нее в зону продавцов и то что ранее было служебным помещением, миновав внутренний дверной проем я включил фонарик и осветил внутреннюю часть помещения. Все здание было поделено стеной на две части и, если в торговой зоне стояли прилавки, тот ту высились стеллажи для товара, в углу поблескивала раковина для мытья рук. Весь пол был завален бумагой и какими-то пакетами. Через щель между плитами крыши, с потолка капала вода.
Шаров окликнул меня «Ну как там?» Я вернулся к своим: «Чисто». Оглядевшись куда бы сесть, я присмотрел опрокинутый табурет за прилавком. Шаров встал в тени у входной двери, а Андрей Павлович сел прямо на свой рюкзак посреди магазина и закурил.
Это было условленное место, стемнело и я не видел ничего кроме оконных проемов двери и огонька сигареты. Шаров попросил затушить Андрея Павловича огонь и тот покорно втоптал бычок в пол. За шумом дождя и капающей с потолка воды, мы не сразу различили звук мотора. Я потянул дробовик из бокового кармана своего рюкзака. Что делали остальные я не видел. Но Адрей Павлович завозился и Шаров попросил всех притихнуть. Машина свернула с шоссе и теперь ее было очень хорошо слышно. Свет фар пробежал по магазину, жигули классика темно вишневого цвета поравнялась с дверным проемом и не глуша двигатель остановилась. Мы слышали, как открылась дверь машины и матерясь, держа куртку над головой в проем вбежал невысокий мужчина. Осознав, что он не один, незнакомец растерялся, а затем спросил в темноту: «Шаров ты что ли?» Шаров ответил утвердительно.
До раннего утра лил дождь, ехать ночью с фарами, да и без них было очень опасно. С трудом впихнувшись на заднее сидение, а пассажирское и место водителя было занято нашими новыми знакомыми, мы выехали, как только стали различать очертания домов. Дождь не унимался, неожиданно наш водитель свернул с дороги в придорожные кусты и загнав машину почти полностью в придорожную поросль заглушил двигатель. Все притихли, Данте, это была кличка нашего нового знакомого, сидя на пассажирском сидении взял на изготовку автомат Калашникова. Рокот двигателей множества машин приближался, нарастал и оформился цепочкой грузовиков. Сквозь кусты я видел, что это армейские машины, высокие черные колеса, зеленые борта и тенты. Я насчитал восемь машин.  Держа интервал, они проехали мимо и ушли по дороге в сторону города. Данте опустил автомат, прикладом в пол. Обошлось, мелькнула мысль в моей голове. Сама машина выехать не смогла, пришлось вылезать и выталкивать ее на дорогу. «На город пошли, вовремя мы это свалили…» Данте сплюнул вдогонку грузовикам и продолжил «Это же вояки, они ничего не умеют, ни пахать, ни сеять, ни строить, ничего, но они с оружием и потому в праве, кто сильный тот и прав. Видел я что они делают в городах. Приезжают в город убивают мужчин, насилуют женщин, грабят все что только можно, а как жрать становиться нечего сваливают, оставляя руины и на верную смерть оставшихся. И всегда начинают втирать за порядок и за свободу, мол мы гарантируем вам безопасность и процветание. А сами хуже бандитов, у тех хоть понятия есть.» Сейчас я смог рассмотреть нашего провожатого, рост около ста семидесяти, происхождение скорее всего с Кавказа, карие глаза, обильная темная растительность на руках и лице. А кличка какая «Данте».
Часов шесть мы ехали без остановок, водитель торопился и выжимал из двигателя все что мог. Пейзаж уныло тянулся по сторонам от дороги, какие-то поля болота, лесочки, ничего примечательного. Затем мы съехали с дороги в небольшую заброшенную деревню. В одном из домов была приготовленная стоянка.  Огонь зажигать было нельзя поели и устроились на ночлег. Утром наспех позавтракали, без церемоний. Мы снова все сели в машину и поехали, на одной из развилок водитель остановился, и они о чем-то стали спорить с Данте, о чем шел разговор не понятно, спорили на своем. Шаров уверял нас что это проверенные ребята, мол много народу уже вывезли. Как бы там ни было, водитель и Дате пришли к соглашению, и мы поехали дальше. Водителя звали Георгий, но за все время пути я смог рассмотреть только его выцветшую кожаную кепку.   Уже довольно долго нам не попадались какие-либо строения. Дорога была приличной, и мы ехали довольно быстро. Несмотря на дневное время общая серость заволакивала все вокруг. Березняки сменились хвойным лесом, болотистая местность сменилась полями. Я раньше никогда тут не был. Из созерцания меня вывел голос Данте: «Все скоро приедем». Машина вошла в поворот, и мы выехали на грунтовую дорогу, машину начало нещадно трясти, и Георгий сбросил скорость.  Слева и справа возвышались огромные сосны, а дорога, виляя и петляя вела нас между ними. Ехали так с пол часа, а затем Георгий вывел машину на небольшую полянку и заглушил двигатель. Мы вышли из машины, из-за долго сидения в тесноте у меня ныло все тело, и я был рад покинуть духоту машины. Данте закинув автомат за спину доставал наши рюкзаки из багажника: «Дальше идем пешком, тут недалеко, раньше мы по другой дороге ездили, но там теперь бандиты.  А тут нет никого. Тут нас не ждут. Шли медленно Данте то и дело останавливался и прислушивался. В его арсенале был компас, на который он то и дело поглядывал. Редко вскрикивали птицы иногда что-то шуршало в траве, но в целом было очень тихо. Ветер раскачивал высоченные деревья и на нас сверху сыпались мокрые иголки. Под ногами хлюпало и чавкало.   Идти было тяжело. Но дышалось на много легче, да и запах леса приятно бодрил. Андрей Павлович начал выдыхаться и присел: «Обождите чуток, дайте дух перевести» Данте дал знак чтоб остановились и произнес: «Зря вы оружие несете, оно вам там не пригодиться» Переждав минут десять пошли дальше, Данте забирал все время левее, то и дело посматривая на часы. Вскоре между деревьями замаячила поляна, осторожно выйдя из леса мы убедились, что она абсолютно пуста. Данте повернулся к нам: «Теперь смотрите, видите вон ту высокую сосну» он показывал рукой на огромное дерево, которое высилось посреди остального леса.  После наших кивков, Данте продолжал: «Идите к этой сосне, справа от нее увидите ручей ориентируйтесь по нему, идти метров триста, вдоль ручья. Там вас встретит Лесничий, идите, не мешкая он вас уже ждет.
После чего Данте попрощался с нами и пошел в обратный путь. Довольно бодро мы достигли сосны и сразу увидели ручей, но вот дальше стало идти очень тяжело, ноги скользили по глине, под плотной порослью травы не было видно куда ставишь ногу.  Последние триста метров выбили нас из сил совершенно. Лесничий, худой пожилой мужичок в камуфляже и с отполированной черной сайгой на перевес встретил нас, как и было сказано. Ручей тут делал резкий поворот в лево, а дальше шла едва заметная тропинка. Лесник оглядел нас парой серых глаз, из-под мощных седых бровей и приказал идти следом. По тропинке мы вышли к бревенчатому домику, напрочь вросшему в землю, у входа на цепи сидел крупный кобель неопределённой масти, преимущественно желтоватого окраса с крупными черными пятнами на спине, морде и заду. Лесник скомандовал псу сидеть и тот послушно сел, только слегка поскуливал. «Заходите» Это было уже сказано нам, пинком Лесник открыл большую деревянную грубую дверь и вошел в дом.
Нехитрое убранство, большая русская печь, с накинутыми на нее тряпками, видимо постель хозяина, небольшой сбитый из струганных досок стол, несколько табуретов, гора рухляди, развешанной по стенам, тут были и штаны, и куртки всех мастей и размеров.  В углу рядом с печкой, прислоненное к стенке стояло оружие, стволов десять или больше. В основном ружья. «Садитесь и располагайтесь, даже можете поспать, на перевал идти днем опасно, вечером пойдем, да и отдохнуть вам надо. Все лишнее советую оставить тут, вещи, оружие и прочее бесполезное барахло. Нужно будет лезть в гору, сейчас там скользко, но другого пути нет, справа река многие пытаются идти по ее берегу, поэтому там опасно. Слева будут поля, там вас увидят за много километров. Поэтому путь у вас только один. Тут что-то вроде складки, глинистый хребет, поросший лесом, по нему есть тропа, я проведу вас по нему до самой границы там вас будет ждать транспорт на ту сторону. Пограничники ждут у реки, там их очень много и на полях у них вышки, а хребет заканчивается недалеко от границы и пока там поста нет. С нашей стороны границу охраняет одна застава, но они выше по реке, а потому сюда ходят редко, сейчас река разлилась, дожди.»
После своего недолог рассказа Лесник залез на печь и захрапел. Мы разместились на полу и тоже попробовали уснуть. Ноги ныли от усталости, и я никак не мог устроиться на спальном мешке, прихваченном с собой. Не знаю сколько я так мучился, в голове роем носились мысли, уж больно все это походило на подставу или развод, может нас сейчас всех перебьют, а наши вещи также повиснут на стенах этой избы. Меня растолкал Шаров, не знаю сколько я спал, но ноги ныли по-прежнему и отдохнувшим я себя не чувствовал. Лесник сидел на табурете и пил воду из медного закопчённого чайника. Андрей Павлович выкладывал из рюкзака вещи, какие-то книги, тряпки и прочее. Шаров вообще был без рюкзака. Он только скинул пальто, сейчас оно висело на стене, и переоблачился в зеленую болоньевую куртку с чужого плеча. В моем рюкзаке был только спальник, еда и дробовик, дробовиком я называл обрезок ИЖ57 в 16 калибре, в качестве патронов у меня была крупная картечь, последний был спрятан в боковом кармане, застегнутом на молнию. Лесник дождался пока Андрей Павлович справиться с рюкзаком: «Все пошли, если что падайте и лежите не шевелитесь. Если ранят также лежите тихо и не дергайтесь, смогу вытащу сюда назад. Начнете метаться, кричать, стрелять в ответ, убьют наверняка. Не шуметь, ни говорить. Когда полезем не бойтесь испачкаться, чем сильнее замажетесь, тем лучше сольетесь с местностью, грязь вас отлично замаскирует.»  Лесник вышел во двор задал корма псу и повел нас уже другой тропинкой. Шли тихо, старались не шуметь, почти в полной темноте подошли к склону. Лезть и в правду было крайне тяжело, очень быстро я понял, что единственный способ взобраться это цепляться руками за корни деревьев и подтягивать выше и выше то и дело находя опору для ног. Лесник тем не менее забрался на самый верх очень быстро и проворно, что не поспел за ним, хоть и влез первым из нашей троицы. Следом поднялся Шаров. А вот Андрей Павлович подъем осилить сам не смог и застрял на пол пути. Шаров спустился к нему забрал его рюкзак и поднялся назад. Спустя минут десять поднялся и Андрей Павлович. Лесник посмотрел на него и тихо спросил: «Дальше тяжелее будет, уверенны что справитесь?» Андрей Павлович немного помолчал, а затем также тихо и спокойно сказал: «Мне назад дороги нет, что там помирать, что тут все едино.» Буквально через сотню метров склон снова пошел в верх. Теперь рюкзак Андрея Павловича нес Шаров. Этот склон оказался, очень сложным тут почти не было деревьев, я цеплялся руками за траву и кусты, но они то и дело вырывались с корнем и теряя опору скользил в низ иногда на пару метров сразу. Казалось целая вечность прошла пока я забрался на кряж. Обессиленный и содранными руками я выполз со склона и упал на очередном уступе. Лесник дождался пока все заберутся: «Это самый сложный участок, справа начинается крутой обрыв, до самой реки, лететь метров сто, а то и двести. Слева склон более пологий, но голый. Там только трава, деревья растут по самому хребту, дальше он расширяется и по нему можно будет идти, но тут придется лезть по веревке, Лесник показал конец засаленного каната. Я лезу первый как крикнет филин полезет следующий, пока ваш товарищ лезет другой держит конец каната чтобы его на склон не занесло, а то по вертикали да по скользкому канату лезть придется, ясно, последнего вытянем все вместе.» Лесник забрался по канату перехватывая руками и упираясь ногами в склон. Я и Шаров держали канат чтобы его не снесло ни влево ни в право.    Затем крикнул филин и полез я, темно было настолько что я не видел дальше своих рук, небо было затянуто тучами, не единого огонька. Холодный мокрый и уставший я изо всех сил цеплялся и лез. К счастью для себя я справился и оказался на верху. Канат был обвязан вокруг невысокой ели, метров пять не больше. Дальше шел хребет, одновременно у дерева мог стоять только один человек, двое тут ни как уже бы стоять не смогли. За мной влез Шаров. Теперь мы по цепочке тянули все вместе Андрея Павловича, тот видимо поскользнулся и канат резко дернулся в лево, Шаров не удержался на ногах и упал. Меня спасло дерево я буквально повис на нем удерживая канат, спустя мгновение Лесник под натянул Канат и мне стало легче, упираясь ногами в дерево я стал выбирать его на себя. Шаров вылез на кряж и перешел на мое место, а я сдал назад. В конце концов мы вытащили Палыча. Лесник обернул канат вокруг уже другого дерева, и мы осторожно пошли дальше. Идти было сложно только в начале затем путь расширился, и мы шли уже не по кромке кряжа, а по тропинке между двумя рядами деревьев. Шли долго, но душу грела мысль что это последний этап. Неожиданно Лесник подал знак остановиться, и мы все прилегли на землю.
Лесник указал на еле заметный огонек справа, там, где должна была быть река: «Это либо дураки, либо пограничники. Затаитесь, я схожу посмотрю» Он достал большой бинокль и пополз дальше. «Туристы, потеряли и страх, и разум» Лесник вернулся спустя минут пятнадцать. «Придется поторопиться, скоро тут вся застава будет» Мы поднялись и поспешили за Лесником. Почти целый час и в темпе мы двигались по кряжу в сторону границы, пока наш проводник не поднял руку, и мы снова не залегли.  Лесник долго вглядывался в свой бинокль изучая местность: «Засада, вон там у реки.» и он махнул куда-то в темноту. «Дальше за мной, ползком.» скомандовал Лесник и бодренько пополз с оружием на спине.  Если у меня и была надежда остаться в одежде, то она таяла каждую минуту, я буквально слышал, как она рвется о корни деревьев.  Ползли долго, чтобы на нельзя было заметить с берега реки. Когда мы добрались к концу кряжа на мне были одни лохмотья, из разодранных рук и ног сочилась кровь, буквально все мое тело болело, каждая его клеточка ненавидела этот лес.    Лесник тоже устал, с него тек крупный пот, и он жадно пил из своей фляги. Я тоже достал воду в пластиковой бутылке из рюкзака и отхлебнул, предложил Шарову но тот отмахнулся, Андрей Павлович с жадностью припал к бутылке, он был старше нас и страдал полнотой, так что ему было тяжелее всего. От былого лоска не осталось и следа.  Лесник перевел дух и стал объяснять: «Вот там за деревьями река» он показал на темные пятна с права. «Перед ними пограничная полоса, а после отсюда не видно, но там у пограничников секрет.» Затем он указал в перед: «Кряж заканчивается, а слегка левее вон того деревца идет канавка, эта канавка забирает в лево, но потом она повернет назад и подойдет к самой полосе. Пока вы в канавке из секрета вас не видно, спускаться надо по левому склону кряжа, так кряж вас скроет. Когда по канавке доберетесь до полосы, бегите к тем деревьям» Он показал небольшую группу пятен слева.   «Перебегать надо по одному, так меньше шансов что заметят, перебегайте на четвереньках и еще когда добежите до деревьев, за ними будет дорога, по дороге бегите на лево пока она не начнет поворачивать, но вы бегите дальше, там вас и ждут. И еще чтобы не случилось бегите что есть сил, не оборачивайтесь и не мешкайте. Повезет, и те ребята что палили костер отвлекут общее внимание на себя.  На этом все, и да назад на кряж забраться будет очень сложно, так что как спуститесь только в перед.» после этих слов Лесник развернулся и пополз назад. Теперь мы остались сами по себе без проводников. Конечно решись мы сами преодолеть границу наши шансы на успех были бы куда меньше. Все эти люди нам помогали не просто так, пришлось изрядно попотеть, чтобы заработать на проводников, но сейчас у самой границы, я осознал, насколько мы были далеки от реальности, когда только начинали планировать свой побег. 
Пограничники представляли собой сейчас некий симбиоз между бандитами и представителями власти. По сути на данном участке границы, они подчинялись казачьему атаману Черененко Сергею Игнатовичу. С одной стороны, они держали границу под контролем, с другой нещадно обирали всех, кто пытался ее пересечь. Таких денег как они просили за пересечение, заработать для меня было нереально. Бандиты перевозившие грузы через границу платили огромную пошлину, но справиться с атаманом и его бойцами не могли. На той стороне, стремились не пропускать к себе беженцев, так как первая из волна прочно осела в их стране и сейчас представляла огромную головную боль для представителей власти. Массово строились заборы, но тут еще строительство не закончили.
Очень тихо и аккуратно мы спустились в низ и буквально проползли по канаве до самой пограничной полосы. Мы ждали «Туристов». Ждать пришлось долго. Видимо наши коллеги по несчастью тоже решили отсидеться перед последним рывком. Уже с выключенным светом они поползли от леса по полю. Раз их заметили мы, то и в секрете их тоже заметили, но ждали, видимо боялись спугнуть, хотели взять быстро и разом. Когда «Туристы» добрались до середины пути в небо взлетела красная сигнальная ракета, а от кромки леса отделилась группа вооруженных людей. В тот момент, когда бойцы побежали на перехват, мы побежали через полосу разделения. Нам повезло, заметили нас уже когда мы были на чужой стороне. Но это не помешало им открыть огонь нам вдогонку. Били не прицельно поэтому пули взрывали землю за нами или перед нами, большинство из них ушло вообще в никуда. Добежав до дороги, мы припустили из всех сил. Дорога оказалась на территории между границами. Это было связано с постоянным дележом территории.  Машина нас тоже ждала. Низенький синий фургон. Водитель стоял рядом с машиной. Жестом он указал нам сесть внутрь и закрыл двери.
Ехали медленно и не долго, без окон ничего было не понятно. Потом мы слышали голоса и иностранную речь. Видимо те товарищи что везли нас через границу подкупили пограничников. Машину пропустили без досмотра. После чего водитель прибавил скорости. Через пол часа машина свернула и сбавила скорость, а затем совсем остановилась.  Двери открылись. Еще было темно. В лицо неприятно посвятили фонариком. «Выходите все» Мы вышли и встали у машины, перед нами было двое, один уже знакомый нам длинный и худой как жердь водитель, другой крепкий и здоровый мужик культурист в обтягивающей спортивной куртке и джинсах. «Так короче, приветствую вас вновь прибывшие. Расклад такой, хотите можете идти куда глаза глядят, но без документов вы очень быстро вернетесь назад в родной ад. Другой вариант более интересный, вы остаетесь я даю вам работу, жилье и еду. Какое-то время вы на меня поработаете, за это время я делаю вам документы. Как говориться вы мне, а я вам. Повторюсь никого силой удерживать и уговаривать не буду, решайте сами.» Мы переглянулись, нас действительно не держали под дулом автомата или не окружала толпа солдат, да и стояли мы на обочине шоссе. Ленька ответил для всех: «Мы принимаем ваше предложение, ведь как я понял никто нас удерживать силой не будет?» Культурист кивнул: «Именно так, разумный выбор. Поехали.» Все вместе мы пересели в микроавтобус длинный сел за руль. Синий фургон бросили на обочине. Видимо так было надо. Культурист сел спереди с водителем. Так что мы видели только его бритый и мощный затылок. «Значит, у меня тут свой бизнес, есть ферма, склады, конюшни и тд. Для местных я крупный фермер. По местным законам, согласно квотам, я могу нанимать рабочий иностранцев к себе на работу.» С этими словами он передал нам документы. «Кстати, а где еще один?» Шаров ответил, что он не пошел… «Ну и бог с ним, короче это временные разрешения на работу, отработав полгода вы с моей рекомендации можете получить годовое разрешение на работу в стране, и с ним пытать счастье где хотите, а если понравиться оставаться работать у меня. Чтобы ВНЖ получить нужно отработать пять лет официально. Как я понимаю вы все именно об этом мечтаете. Ну вот и приехали.» Машина свернула с шоссе на аккуратную грунтовку, посыпанную белой щебенкой. Ферма была огромной. Основную территорию огораживал обычный забор с мелкой ячеистой сеткой, но на территории было много дощатых заборов и невысоких заборчиков. Мы вышли из машины, и качок стал нас спрашивать кто и что умеет. Шаров и Андрей Павлович были отправлены в свинарник вместе с местным свинопасом.  А меня ждал сюрприз. «Ну если не обманываешь, то ты парень нам вот так нужен.» Меня провели через двор мимо множества строений к двери длинного амбара. Распахнув по-хозяйски дверь, мужик зашел внутрь. Тут было светло и чисто. Посреди ангара были сложены многочисленные детали, а рядом сними невысокий парнишка собирал некую конструкцию. Довольный собой мой новый руководитель развел руки и многозначительно произнес: «Я задумал тут расширить ассортимент продукции, тут у меня будет цех по производству мороженного. Вот знакомься это Андрей, твой коллега. Если сработаетесь, то мне только в радость, нет ну пойдешь свинарники чистить со своими друзьями.» Завершив свою фразу, мужик развернулся и ушел. Андрей молча дождался, когда тот закроет дверь. «Как тебя?» Андрей сидел на небольшом матрасике, излишне худой, даже болезненно. Острые скулы, резкие угловатые черты, темно карие глаза, темные, почти черные волосы. Невысокий и в целом не развитый физически. Я представился. «История такая: надо собрать все оборудование наладить и запустить, мне тут одному до второго пришествия работать, спрашивать тебя или экзаменовать нет никакого смысла. Все необходимое как-то документация и инструменты найдешь тут, если что путное выйдет, добро пожаловать ко мне в напарники, если нет ты знаешь. Приступай.» Отложив свой рюкзак, я взял стопку подшитых инструкций. Язык английский схемы понятные и с картинками. Я выбрал для сборки небольшой аппарат для покрытия мороженного шоколадной глазурью. Грязный и уставший, я мечтал, о чем угодно, но только не об этом. Произведено все оборудование было явно в Китае и рассчитано на участие человека. Тут даже конвейера как такового не было. Устройство аппарата подразумевало ручную загрузку мороженного в систему и последующую выгрузку из него. Андрей поглядывал на меня, но довольно скоро бросил это занятие, пока я собирал аппарат время пролетело незаметно. «Хорош батрачить, пошли на завтрак. Я вижу, что сработаемся.» Андрей встал со своего матрасика. «Ты где до этого работал?» Я улыбнулся в ответ: «Много где, но по специальности на автопроизводстве.»  Андрей кивну и показал идти следом. Мы вышли из ангара, и Андрей запер дверь на ключ, висевший у него на шее. На улице уже рассвело. Пройдя до двухэтажного, зашитого сайдингом, крашенного в красный цвет с белой полосой он открыл деревянную белую дверь. «Это наше общежитие, спальни на втором этаже, прачечная, туалеты, душевые, столовая на первом. Пойдем покажу где будешь спать.» Мы поднялись по сварной лестнице, довольно узкой и крутой на второй этаж. Пройдя по узкому коридору, со стенами, выкрашенными в цвет морской волны, дошли до изрядно облупившейся белой двери с надписью: «Тех служба». Андрей достал из кармана связку ключей и открыл дверь. «Это наша спальня» в небольшой узкой как пенал комнате стояло три двухместной койки, сбитых из грубо оттесанных досок. В самом конце комнаты, было маленькое квадратное окошко, под ним тумбочка на три ящика, у входа небольшая вешалка. Больше комната в себя ничего вместить не могла. Вся стена напротив коек была уклеена постерами с голыми женщинами и местами фотографиями из личных фото архивов. «Смотри свободны два места, одно тут у двери и там нижняя у самого окна.» Я выбрал ту что у двери, я бросил свой рюкзак на койку и вышел из комнаты в след за Андреем, тот запер дверь, а мне выдал запасной ключ. Затем он проводил меня до душевых, показал где взять чистую одежду. В душевых была целая толпа народа, огромное помещение со стенами и полом уложенное плиткой в центре скамьи по стенам намертво вмонтированные души. Два отделения одно для женщин другое для мужчин. Я быстро помылся, найдя свободный душ и оделся в местную одежду. Андрей ждал меня на выходе. «Иди за мной» Пройдя душевые он показал мне корзины, где оставлять грязную одежду, не молодая уже женщина пересыпала белье из корзин в тележку. Местная одежда напоминала робы, штаны на лямках, просторная рубашка. По верх ужасно теплая безрукавка и вязанная шапка. Обувь я оставил свою, так как вид местных сапог, вызывал ужас. По небольшому коридору мы попали в просторную столовую на подобии школьных или заводских. Стены бледно желтые, пол темно синяя плитка, на потолке белые плафоны. Выдача еды происходила следующим образом тебе выдавали поднос из оранжевого пластика, он же тарелка. Емкость как бы была выдавлена внутри подноса. На завтрак была каша на молоке и кусок хлеба с маслом.  В целом съедобно и питательно. Пахло приятно. В столовой было и светло, и чисто. Мы быстро поели за одним из многочисленных столов. Тут все ели молча и не разговаривали, сдали подносы и вышли. Некоторое время мы стояли у входа в общежитие. Андрей закатил слегка глаза.  «Значит так. Правила такие, на каждом объекте есть свой старший или распорядитель, для тебя это я. Если ты хочешь куда уйти или пойти, или тебе что-то нужно, все вопросы адресуешь мне. Тут не тюрьма, но правила строгие. Наказание выкинут с фермы в руки пограничникам. Пить нельзя, драки запрещены, бездельничать нельзя. Работаем каждый день. Подъём в зависимости от работы, для тебя и меня это 7 утра. В 8 утра завтрак, после завтрака общее собрание 8:30, на нем проводят перекличку и делают объявления.  В 9 ты должен быть на рабочем месте, могут прийти и проверить. Обед с 12:30 до 13:30. В грязной одежде в столовую вход воспрещен. Испачкался в душ и меняй одежду, кроме ботинок. В 14:00 ты должен быть на рабочем месте и до 20:00, после с 20:30 до 21:00 ужин в 21:30 вечерняя перекличка в 22:00 отбой. Да к девушкам не пристаем, руки держим при себе. Найдешь с кем перепихнуться, скажи, расскажу, как это провернуть. Из развлечений на праздники, а их тут немного, дискотека на улице. Все понял?» Я кивнул.  На собрание все стояли кругом в одну шеренгу, человек сто, а может и больше. Знакомый уже мне культурист, а тут его принято было называть «Хозяин», сидел посреди на стуле и зачитывал список имен, фамилий и отчеств. Его подручный бегал и сверял документы, отмечал труда день и говорил сколько ты уже отработал и сколько еще дней нужно чтобы получить годовое разрешение на работу, в моем случае это было 183 дня.  На ферме работали женщины и мужчины, девушки и юноши, старики и бабушки. Всех этих людей объединяло только одно желание выжить и не вернуться в ад. Тут не было надсмотрщиков с кнутами и автоматами, не было собак, и никто никого ни к чему не принуждал, но ощущение концлагеря упорно лезло в мою голову.
Дни шли как под копирку, душ, столовая, перекличка, работа, обед, снова работа, столовая, перекличка, отбой. Общения почти не было. Я видел Шарова, но мы даже словом обменяться не успели.  Единственное что менялось это были цифры: 182, 181, 180. Если бы не они, наверное, я бы сошел с ума. Спустя месяц цех был запущен. И мы с Андреем стали его обслуживать, мы выполняли ремонт оборудования, следили за его состоянием. В цеху работали в основном девушки, их много привезли, всего через пару дней после запуска цеха. В ангаре было очень холодно к тому же ужасно страдали руки. Мы утеплялись как могли. А как я уже писал, труд был ручной, девушки вручную запускали установки, раскладывали мороженное из форм крепили в аппараты. Мы выпускали три вида мороженного: эскимо, пломбир брикет и с шоколадной крошкой, а также мороженное с джемом. Хозяин был очень доволен своим новым производством он часто заходил и смотрел как идет работа. К сожалению дешевое китайское оборудование доставляло много проблем, первой и массовой были резиновые вкладыши и прокладки, которые перемерзали и крошились, второй проблемой были электродвигатели всего за один месяц из строя вышли сразу два аппарата. Надо отдать должное запчасти приходили быстро и с запасом. Почти два месяца мы отработали с Андреем вдвоем, после чего меня оставили одного, а его перевели на другой новый объект. Общение сводилось к формальному «Доброе утро» У всех был разный срок, и никто не хотел тратить время на бесполезное общение, оставаться никто не планировал. Только один случай слегка пошатнул общую монотонность. Я шел по цеху и одна из девушек поскользнулась и упала мне в руки. Я увидел красивые голубые глаза, прядь волос истинной блондинки и ощутил в руках тепло женского упругого тела. Меня это не на шутку взволновало. Но уже в следующий миг она вскочила и побежала работать дальше, а я продолжил свой путь по цеху. В рождество нам дали один выходной день. Пить было нельзя, но можно было поиграть столовой в шахматы или шашки, почитать художественную книгу. Я знал, что Шаров и Палыча еще тут слышал их на перекличке. Но не мог их ни как найти среди прочих. В итоге они сами меня нашли. Мы сели обсудили нашу жизнь, говорили о всякой фигне, даже не вспомнить, но на душе было радостно. Вечером меня нашел Андрей и почти силой потащил за собой. «Тут такое дело, помоги мне короче. Уговорил тут одну на секс, а она с подружкой и ни в какую, мол найди ей парня. Подружка конечно не айс, но и не страшилище какое. Выручай» Я согласился что, если девушка не совсем жесть…. Андрей радостно довел меня до какого-то сеновала, мы зашли в помещение со стойким запахом и поднялись на второй этаж, там среди сена была импровизированная пещера в которой прятались две девушки с фонариком и матрасами. Подружка оказалась худенькой и молоденькой девушкой, но симпатичной. Вот только оказалось, что у нее это в первый раз, а предохраняться было нечем.  Результат был ожидаем. Я был максимально ласков, но ей было все же не по себе и больно. К тому же что бы решиться на такое она изрядно приложилась, хотя алкоголь был тут под строжайшим запретом. Курение тоже было сильно ограничено, но не на столько. Сигареты можно было попросить, за дополнительные рабочие дни. Впрочем, как и любые другие вещи. Надо было обратиться к старшему и попросить, что тебе нужно, тебе называли количество дней. И на вечерней перекличке отдавали в руки. Будь то мочалка, зубная, щетка, бритва, даже постер на стену. Девочки не боялись беременности, так как ребенок рожденный на территории другой страны автоматически делал их ее жителями. Руководство хорошо это знало, поэтому женщин и мужчин держали на расстоянии. После всего Андрей, выйдя со мной с сеновала, пожал мне руку «Спасибо, выручил, я твой должник.» Оружие кстати было запрещено, и я послушно сдал свой обрез в первый же день. Но мне очень хотелось хороший перочинный нож. Я часто вырезал разные подставки из пластика и дерева, для техники, а от хозяйского инструмента у меня уже руки болели. Поэтому именно его я и попросил у Андрея тот кивнул и сказал, что достанет. Вечером мой нож, как подарок лежал уже на подушке. Андрей всё-таки держал слово как кремень. 
 Я отработал все свои трудовые дни без остатка, к этому моменту я уже знал, как это происходит. На утренней перекличке Хозяин лично жал руку тому, кто отработал положенный срок и вручал в руки документы. Единственное что к этому моменту нужна была одежда на выход. За нее мне тоже пришлось отработать дополнительный месяц. Зато теперь я выглядел как местный. К тому же холодное время осталось позади, и вовсю припекало. Я стоял уже в новой одежде и ждал, когда меня назовут. Волнение охватило меня. Моя очередь подошла, и я получил комплект документов на свое имя, мне торжественно пожали руку и поблагодарили за работу. За ворота фермы я вышел вместе с Шаровым наш коллега остался на ферме. Причин тому было много, он много разного заказал за время жизни и его срок работы из-за этого был сильно длиннее нашего. Хозяин даже выдал нам не много валюты на первое время. Думаю, он не обеднел, ведь по сути его расходы на нашу жизнь были куда меньше прибыли от продажи произведенного товара. В город шли пешком, все вокруг было изумрудно зеленым и прекрасным, ароматы будоражили сознание. Неужели мы победили и достигли желаемого.
Шаров молчал, мы вообще шли молча.  По щекам Леньки бежали слезы, то ли радости, то ли боли. Нельзя было раскисать. Прошли мы прилично, прежде чем на попался небольшой сельский городок. Опрятные домики и улочки даже отдаленно ничего не имели общего с нашей родиной. Мы зашли в небольшое кафе, с белоснежным фасадом. Продавец, увидев нас из-за стойки сразу замахал руками. Несколько ошарашенные мы вышли и пошли дальше, та-же история повторилась и в других местах. Местные не любили эмигрантов, мы отнимали у них работу, пахали за копейки. С большим трудом мы взяли билеты на автобус до крупного города на местной автостанции. При этом у нас внимательнейшим образом проверили все документы. Какой-то не высокий, щуплый и в больших очках сотрудник автостанции много раз перелистывал и смотрел на штампы и подписи. Когда все формальности были улажены нам продали два билета. На это ушли почти все наши деньги. Автобус подали заранее, в основном ехали местные, я не знал местного языка и мне было не понятно, о чем они говорят. Приличного вида мужчины и женщины, в основном пожилого возраста. Когда все расселись автобус тронулся. На нас косились, это было не приятно, и я стал смотреть в окно. Огромные поля и фермы, небольшие заводики. Сменялись небольшими зелеными городками. Несколько раз автобус проходил через досмотр. Патруль тормозил его и сотрудники полиции проверяли документы. Проверяли не у всех только у нас. Но наш бывший Хозяин нас не обманул, документы были в порядке. В городках автобус делал непродолжительные остановки. Неожиданно для нас, люди в автобусе зашумели и стали громко выражать свои эмоции. Прямо по обочине дороги, вооруженный полицейский конвой вел на встречу движения автобуса, группу депортируемых людей. Наши братья шли медленно, худые изможденные в плохой одежде. Человек тридцать, а то и больше. Конвойные шли слева и сзади колонны. Тот полицейский что шел замыкающим закатал рукава и нес пистолет пулемет перед собой. Я вспомнил колонны военнопленных, запечатленные в кино, вот так фрицы вели наших.  Так стало горько на душе. По приезду в город, прямо на автобусной станции нам встретился вихрастый светлый парень из своих. «Приветствую вновь прибывших» Широкая белая улыбка, твердые, точеные черты лица. Крепкие руки нашего нового знакомого впечатляли своей силой. Нового знакомого звали Серым, он провел нас со станции в гетто. Тут было почти как на родине только надписи не на нашем. Панельные многоэтажки, грязные дворы, чумазые дети бегали по импровизированной футбольной площадке. Даже неожиданно было увидеть такое на новом месте. Серый изрек свою картину мира: «Короче ребята, не знаю кто вам и что там не рассказывал про края обетованные, это точно не здесь. Работы нет, точнее есть, но за гроши и конкурс по десять человек на место, местные работодатели этим ой как пользуются. Но мы же тоже не пальцем деланные. Короче мужики, у нас свое прибыльное дело. Бизнес, так сказать. Если будет интересно заходите перетрем, вот моя визитка, тут и мой телефон, и адрес» Серый оказался полезным товарищем, нашел нам комнату под съём в коммунальной квартире, условия так себе за то очень дешево.   Многодетная мать одиночка получила квартиру от местных социальных служб и работала прачкой на дому. Найдя у себя излишки площади, она сдавала комнату, но никто не хотел жить с маленькими детьми. Женщина не плохая. Звали Еленой. Елена вставала рано утром и принималась за стирку и глажку и так она почти не разгибаясь трудилась до позднего вечера. Не молодая, полноватая с жидкими светлыми волосами.  Мы же, определившись с жильем посвятили себя поиску работы. Оплатив проживание на месяц в перед. Весь следующий месяц мы искали работу, на предлагали либо аналогичные условия, тем что были на ферме, либо и того хуже. Рынок труда пограничных стран был перенасыщен эмигрантами и их труд практически ничего не стоил. Не согласишься ты, согласиться другой. Серый был прав и в итоге мы пошли по данному им адресу.
«Здорова ребятки, ну что смотрю вы все осознали. Ну так слухайте сюды. Местные живут куда как лучше нашего, но не все. У моего другана есть авто сервис. И довольно большая база клиентов. Но запчасти покупать дорого. Да и конкуренция, местные привыкли к официальным автосервисам, а там ценник, те что победнее едут к моему другу. Но запчасти нам не продают или цену ставят что работать только в убыток. Значит мы с ним сели и покумекали. Что мы делаем, мои друзья угоняют нужные тачки под заказ. Затем мы их разбираем тут в гетто, в гаражах. Номерные детали мы сдаем вметало лом, другому моему товарищу, а запчасти, которые пригодны, используем в работе автосервиса. Ваша задача будет разбирать тачки, палева никакого, деньги плачу аккуратно и за каждую тачку. У вас все документы на руках, так что вы вообще в шоколаде, мы вас оформим официально на автостанцию и все. Дело то плевое. В гараже глушилки сигналов, весь инструмент.»
От неизбежности мы конечно согласились так как уже неделю толком ничего не ели. Да и срок уплаты за жилье подходил. Первые машины пошли тяжело. Возни было много, результат был мягко сказать не очень. Но мы втянулись. Серый брал в свой бизнес только с документами, поэтому его выбор не так велик, как могло показаться. Объяснял он это тем что с нелегалами больше палева. Норма была машина в день. Пригонял ее лично Серый, обычно рано утром, по началу у нас уходил весь день, но уже с машины пятой мы заметно ускорились. В свободное время мы гуляли по гетто. В гетто было в целом лучше, чем дома. Имея хорошую работу, мы могли позволить себе хорошую еду, одежду. Даже музыкальный центр купили в гараж. Местные женщины нам симпатизировали. Так как многие из них жили на копейки, выделяемые соц. службой для детей. Полноценных отношений они боялись, так как тогда соц. пособие им отменяли. Были конечно и шлюхи всех мастей, в основном они работали в городе, но были и те, кто под страхом депортации работали в гетто. Я ходил к одной девушке Яне. Яна была красивой и фигуристой, но у нее был изъян, длинный шрам на левой стороне туловища, шрам шел почти из-под самой груди до пояса. Из-за этого она не могла работать в городе и не пользовалась большой популярностью. Меня этот шрам нисколько не смущал. Я ходил к ней вечером, по пятницам. У нее была небольшая квартирка на краю гетто с видом на канал. В отличие от многих она имела ВНЖ, но не могла найти нормальной работы. Официально она была официанткой в местном баре, но там платили копейки. У нее было чисто хорошо пахло, а еще было тихо. В небольшой комнате у окна стояло фортепьяно. Полуторная кровать и большое трюмо со столиком. В прихожей массивный шкаф. Белоснежная чистая ванная. Мне тут было хорошо уютно. Я платил ей за проведенное время. Слушал как она играет на фортепьяно, затем принимал ванну и оставался на ночь в чистой белоснежной постели. Не знаю, чего мне не хватало. Но каждую пятницу я шел к ней в эту уютную квартиру. Она никогда не спрашивала меня не о чем, я ее тоже, это было наверно негласное правило. Я подолгу сидел на кровати и смотрел как ловко ее тонкие пальцы перебирают клавиши. Яна играла в основном Баха и Шопена иногда вещи других композиторов. Затем наслаждался чистотой в белоснежной ванне. В постели Яна не творила чудес, но было хорошо. А утром я оставлял на полочке трюмо деньги и уходил. Шаров же пил, пил в запой и приходил в себя только к понедельнику. Поэтому мы стали проводить выходные порознь. В сам город не совались местная полиция только и мечтала выдворить очередного эмигранта из страны. Да и языка мы не знали. Внутри гетто продавцы и другие люди говорили с нами на родном. Дела шли хорошо. Сергей деньгами не обижал. Мы не распространялись чем занимаемся, если кто спрашивал говорили, что работаем в автосервисе, занимаемся утилизацией старых авто. Это была официальная легенда. Один раз к нам пришла проверка, пожилой полицейский заглянул в наш гараж проверил документы, а так как на наше счастье, машину мы уже разобрали, а номерные детали попилили на лом. То больше вопросов к нам не возникало.  Полицейские в гетто были трех видов, в основном эмигранты из первой волны, они брали взятки, закрывали глаза на все что только можно, практически никуда не совали носом, одним словом хотели жить, ко второй категории относились сотрудники социальной службы, они следили за чистотой в квартирах, соблюдением общих норм порядка, о ниже выселяли и заселяли. Конфликты с ними возникали довольно часто, но эти ребята были всегда хорошо вооружены и приезжали большой группой. Хуже всего было с третьей группой полицейских, эти вели расследования преступлений, совершенных эмигрантами, за любое мало-мальски значимое нарушение грозила депортация.  Эти ребята работали по гражданке, никогда не ходили в форме. Были вооружены. Оружие применяли уверенно и не задумываясь. В основном они охотились за наркоторговцами и торговцами оружием, устраивали облавы совместно со своими коллегами из социальной службы. Иногда нас предупреждали заранее, но часто облавы проходили неожиданно. Целью облав было выявление эмигрантов без должно оформленных документов. За первый месяц таких облав было две, затем пару месяцев все было тихо. Потом облавы стали проходить по разу в месяц. Проходили облавы следующим образом. Патрульные машины перекрывали выезды и въезды в район гетто. Затем целые автобусы полицейских выгружались во дворах и методично проверяли каждый дом и каждую квартиру. В случае любого неповиновения властям человека задерживали и выдворяли из страны. При облаве полагалось достать документы и держа их в руках сидеть или стоять в месте где тебя настигла проверка.   Полиция очень боялась вооруженного сопротивления, такие случаи были довольно частыми, поэтому не церемонились. Стоило побежать или совершить резкое движение и можно было нарваться на пулю. Гетто считалось, и не без основания, источником преступности и насилия в городе. Но если документы были в порядке, претензий никто не предъявлял. Меня и Леньку проверяли много раз. Брали документы, листали, возвращали и шли дальше. 
Эта облава проходила по схожему сценарию. Мы убирались в гараже, когда во дворе появились автобусы. Закрыв гараж, мы сели на небольшую импровизированную, из старых покрышек, лавочку. Сидели держа документы и руки на виду. Было по-летнему жарко и на солнце было не очень комфортно.  Сразу пятеро сотрудников в форме и бронежилетах подошли к нам, один проверял документы другие стояли рядом и о чем-то разговаривали на своем. Когда документы уже проверили, подошли два сотрудника в штацком. Эти двое мне сразу не понравились, еще раз проверив документы они потребовали открыть гараж. Когда мы открыли ворота, тот что был пониже и по крепче зашел в него и включив свет прошелся, другой же что-то ему говорил. Полицейский в гараже, что-то искал. Осмотрел все ведра, углы, запчасти, затем подошел к своему коллеге и достал довольно большой планшет. Довольно долго они спорили между собой. При этом полицейские в форме явно напряглись и встали так чтобы хорошо видеть меня и моего товарища. Спустя какое-то время к нам подошли еще двое в штацком и привели Серого.  Серый всем своим видом подавал себя так что не знает нас. Подошел еще один полицейский из социальной службы, невысокого росточка, толстенький и в круглых смешных очках. Он оказался переводчиком. Переводчик обратился к нам и поинтересовался чем мы занимаемся. Мы ответили, что разбираем старые машины, которые нам привозят, а затем сдаем вметало лом. У нас поинтересовались знаем ли мы Серого, конечно мы выразились в отрицательной форме. Полицейские одетые по гражданке снова стали совещаться между собой. После чего увели Серого. А нас оставили у открытого гаража. Переводчик сильно нервничал и вспотел так что пот лился с него ручьем. Я поинтересовался у него, относительно есть ли какие проблемы. Переводчик жиденько улыбнулся и выдавил фразу про то что это стандартная процедура. Тем не менее нас держали уже больше полу часа. Мы видели, как одна из групп проверки закончила с одним домом и вошли во второй.  Они проверяли сразу все подъезды с низу в верх. Полицейских долго не было, затем один из них вернулся и указав на нас отдал не двусмысленный приказ. Проведя меня и Шарова в небольшой микроавтобус с лавками и пристегнув наручниками к поручню, идущему посредине, между лавками, нас доставили в отделение полиции. Тут снова проверили все наши документы. После чего к нам подошел давнишний переводчик.  Переводчик пояснил что нас подозревают в участие в банде занимающейся кражей автомобилей и что мы должны будем ответить на ряд вопросов. Вопросы нам задавали на протяжении двух дней. То один полицейский в гражданском то другой. Я все отрицал. С Шаровым нас разлучили, больше я его с того момента я его и не видел. Полицию интересовало сколько и каких машин я разобрал. Я намеренно говорил, что в марках машин не разбираюсь, да и числа точного их не помню, называя цифру куда как меньшую чем было на самом деле. Я понимал, стоит им доказать мою вину и меня ждет тюрьма и депортация. Я все отрицал. Полицейский приносил фотографии машин, среди них были и знакомые мне, но я только качал головой. Затем на три дня меня посадили в общую камеру, где я с другими гражданами своей страны ждал решения своей участи. Я никогда не был ранее преступником и не знал, как себя вести в подобной ситуации. Я просто сидел или лежал на шконке и молчал. Наверно мне полагался адвокат, наверно мне должны были объяснить мои права, как это было в фильмах. Но искреннее чувство собственной вины давило на меня. Серый говорил нам что все машины у местных застрахованы и вреда большого от нас нет. Но это было самоуспокоение, которое все это время глушило чувство вины. Машины приезжали к нам уже без номеров и личных вещей. Так что для нас они были обезличены. Ко мне подошел парень, забитый по уши наколками и предложил сигарету. Я отказался, поблагодарил, но объяснил, что не курю. Фальшивый он какой-то больно товарищ, вот он говорил со мной, а я не верил ему. Провокатор что ли. Я не стал озвучивать свой догадки, а наоборот озвучил ему версию, что не в курсе я за что и почему меня тут держат, ни какие машины я не крал и не собирался. Предложили мне нормальную работу разбирать машины старые на запчасти, вот и работал. Скорее всего версия с провокатором была верной. На следующий день из полиции меня выпустили, но на зад не отпустили. Практически сразу меня посадили в машину социальной службы. Провезли на место жительство, проследили чтобы я собрал свои вещи и отвезли в лагерь для беженцев. Лагерь для беженцев это была огороженная территория рядом с границей. Тут люди зимой и летом жили в палатках, справляли нужду в выгребные ямы и ждали неизвестно чего. Меня поселили в такую палатку. Еду раздавали волонтеры. В основном женщины. Выходить из лагеря без разрешения было нельзя.  Еда была очень скудной, в основном хлеб и овощи, фрукты. В день на человека давали небольшую булку и три четыре яблока или морковки. В качестве питья, минеральную воду в бутылках. Литр воды на человека. И небольшую лепешку. Тут тоже были те, кто отнимал еду у слабых. Поэтому все что тебе давали надо было сразу же съесть и выпить. С волонтерами ходили полицейские, они их защищали от нападений. В нашу палатку приходила пожилая женщина с небольшой тележкой. Она по-своему была красива. Большие зеленые глаза, длинные темные волосы. Всегда аккуратная и вежливая. Иногда она приносила конфеты для детей. Я знал, что конфеты нам не положены и был ей благодарен. Я пробыл в лагере до рождества. На рождество раздали теплые вещи и даже вместо воды выдали морс в пластиковых бутылках. Полицейская вышла из палатки, а волонтер замешкалась, раздавая сладости детям один из мужчин что жил с нами, толстый и здоровый, буквально набросился на нее сзади, схватил за волосы и повалил ее на одну из кроватей. Я знал, что ничем хорошим это не кончиться, но решил все-таки вмешаться. Случаи изнасилования, грабежа издевательств между соплеменниками возникали постоянно. Полицию это не волновало. Любая более-менее симпатичная девушка, попавшая сюда без тех, кто мог бы ее защитить становилась жертвой насильников.   Иногда их тела находили в выгребной яме. Большинство стремились уйти или не видеть происходящего. Закон выживания и самосохранения в таких лагерях. Но конкретную женщину так по-доброму относившуюся к не своим детям, мне стало жалко. Полицейская вбежала в палатку в тот момент, когда я оттаскивал толстяка от волонтера. Она подбежала к нам свистя в свисток и сильно ударила мужчину дубинкой с электрошоком. Тот обмяк и выпустил женщину волонтера из рук. Но полицейская ударила его еще и разрядом.  Женщина с трудом встала. Дети все притихли. Она через силу улыбнулась детям, раздала оставшиеся конфеты. Затем она повернулась и на негнущихся ногах вышла из палатки. Полицейская посмотрела на лежащего на полу мужчину, затем на меня и со злостью ударила меня дубинкой по голове.
Очнулся я уже с другой стороны границы. Вместе со злополучным толстяком. К несчастью для него. Как только мы пересекли границу я схватил первый попавшийся булыжник и размозжил ему голову. Кровь из разбитого черепа растекалась огромной лужей посреди дорожной грязи. Ко мне подошел мужчина невысокого роста камуфляже: «За что ты его?» Я посмотрел ему прямо в его серые глаза и объяснил, что за дело.  Подошедшим был командир отряда Леший. Он набирал себе команду из депортированных. Я прибился к группе «Лешего», так звали главаря и довольно долго терроризировал пограничные поселения, пока по всей границе не возвели неприступную стену. Наша цель была склады продовольствия. Мы незаконно пересекали границу, большой и хорошо вооруженной группой и буквально на руках выносили продовольствие. Позже мы раздавали еду детям и пожилым людям, скопившимся у пропускных пунктов. Наши пограничники были в доле и нам не мешали. А вот поганцы с противоположной стороны нас не любили. В бой вступали редко, боялись. Стреляли всегда из далека. Мы же старались никого не убивать. Брали то за чем пришли и уходили. После того как набеги перестали иметь смысл и стали очень сложным делом. Подался в глубь страны в составе военизированной группы под командованием какого-то генерала. Генерал мечтал о новой государственной власти и пытался ее привить огнем и мечем. В итоге была взята под контроль довольно большая территория, которая была обложена данью. Все это в итоге напоминало феодальный строй, солдаты довольно быстро превратились в банальных мародеров и по факту не стали ничем лучшим чем те бандиты, от которых они взялись защищать местное население. Мы зашли в город и дальше вообще все стало идти по наклонной. После ряда инцидентов с местными началась открытая борьба. Мне не хотелось во всем этом участвовать так как я был сыт картинами несправедливости и неоправданного насилия. Генерал приказывал вешать гражданских противившихся его власти в том числе и женщин. Тела висели в городских парках уродливым украшением новой реальности. Ушел с гражданской группой в свободный поиск, попал в переплет, нарвались на крупную банду на окраине города. Бандиты ждали тех, кто попробует уйти с подконтрольной военным территории. Так что группа почти начисто погибла в первый же день похода. Мне повезло и с несколькими товарищами я прорвался на мнимую свободу, ну а дальше вы знаете, и вот теперь лежу один посреди избы. Не самое худшее положение дел, как не крути.
Для себя я на всегда решил, что ни за какую новую власть сражаться я не буду, восстановить былую страну тоже, работать на фермах за бугром меня не тянуло. Я не бандит и не душегуб.  Поэтому тот вариант жизни, который я вел в данный момент это был компромисс между всеми моими нежеланиями и желаниями.