Витька

История, которую я хочу вам рассказать, произошла летом на моей подмосковной даче, где я живу в последние годы большую часть времени. Жена уехала навестить родственников, сын занят своими делами, и поэтому мне предстояло целый месяц провести одному. Впрочем, рассказываю я вам это без грусти и сожаления, так как одиночество я люблю, и в такие моменты пытаюсь собраться с мыслями и найти себе новое применение. Вы можете спросить меня, зачем и почему немолодому уже человеку искать себе новое применение? Да все очень просто: - до пенсии еще далеко, а организация, в которой я до последнего времени работал, прекратила свое существование( кризис, видите ли ), вот я и пытаюсь вспомнить молодость и писать рассказы. Дело это, как вы понимаете, интимное, и требует сосредоточенности и тишины. Ну, обо всем по-порядку.

    В этот день, позавтракав, я с хорошим настроением засел за компьютер, запустил свою любимую программу "yWriter", и стал работать. Два часа пролетели незаметно, и мне захотелось сделать перерыв, чтобы размяться и, заодно, нарвать на огороде луку, петрушки, укропу и редиски для обеденного салата. Возвращаясь с зеленью обратно в дом, я услышал жалобное птичье попискивание, которое исходило из-под куста смородины, что растет у забора. Птичий голосок был жалобный и  тихим, едва слышимый, и я решил посмотреть, кто же там издает такие звуки. Поставив свою поклажу с зеленью на дорожку, я наклонился над смородиной и раздвинул ветки. И тут я увидел того, о ком речь пойдет дальше в моем повествовании. Это была небольшая серенькая птичка, с двумя белыми длинными перьями по краям хвоста, по которым я и определил, что это трясогузка.  Она лежала на боку, и правое ее крыло было неестественно отведено в сторону и как-то странно изогнуто. Птица была совсем молоденькой, и капли крови на ее пострадавшем крыле свидетельствовали, что с ним не все в порядке. Я аккуратно взял маленькое существо в руку и поднес поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть. Крыло было несомненно сломано, и когда я его немного подвигал, пичуга снова жалобно пискнула. Видать, налетела на провод от проходящей по краю участка линии, или задела крылом забор - об этом, как вы понимаете, спрашивать было некого. Ну что ты будешь делать: оставлять ее здесь было опасно, так как на территории своего дачного участка я не раз видел бандитского вида котов, которые, воровато озираясь, пересекали его. Особо запомнился один из них - крупный  черный котище, с белым пятном на груди. Такая добыча ему на один зубок, и ей еще повезло, что раньше этих хвостатых разбойников ее зов услышал я.
 
Делать нечего, и я, подхватив корзиночку с зеленью, понес свою находку в дом, чтобы оказать ей первую медицинскую помощь. Достав из аптечки зеленку, я осторожно смазал ранку на крыле птицы. Не знаю, годится ли для пернатых подобное средство, но ничего другого у меня и не было. Я накрыл раненую старым полотенцем, и пошел в свою мастерскую, где выстрогал небольшую сосновую планочку, чтобы наложить бандаж и зафиксировать сломанную конечность пострадавшей. Затем я расположил сломанные части крыла на планочке, проверяя правильность расположения по здоровому крылу, и обмотал все это бинтом, прихватив его края для надежности лейкопластырем. Всю эту конструкцию я, для надежности, прихватил двумя резинками к туловищу больного. Затем я поместил упакованного таким образом пострадавшего, или пострадавшую, в коробку, и поставил туда же блюдце с водой. Позже я добавил в эту импровизированную больничную палату крышку от банки, накрошив в нее хлеба. Немного подумал и сходил на огород, где добыл несколько червей, но в правильности рациона я все равно уверен не был. Посчитав свою миссию выполненной, отнес коробку в мастерскую и оставил ее на столе. Продолжая заниматься своими делами, я изредка навещал больную, но в тот день изменений в ее состоянии не заметил.
Следующим утром я пошел навестить своего нежданного пациента. Птичка лежала неподвижно, и промелькнула мысль, что, видать, отмучалась бедолага. Я тронул ее пальцем и вдруг услышал в ответ все тот-же жалобный писк. Жив курилка! Сутки продержался у жизненного порога, значит, есть надежда, что выкарапкается. Обращаясь к птице то на "он", то на "она", я решил пресечь такую неопределенность и как то назвать ее. Уж не знаю, какие имена дают птицам, но я подумал, что имя свое она мне называла, и звучало он как "Вить". Значит и будешь ты зваться Витькой, победителем, а имена, как известно, определяют судьбу именованного. Решил, что давая имя птичке, я сделал для нее все что мог, и даже немного больше. С чувством выполненного долга, я оставил Витьку в одиночестве, и не навещал его больше до самого вечера. Уже перед самым сном я снова заглянул в коробку и увидел, что изменений пока никаких не наблюдается, и новое имя пока себя никак не проявило на состоянии здоровья птицы. И вода и питье тронуты не были, только черви куда-то подевались. Вполне возможно, что Витка тут не при чем, и они уползли сами. Но то, что она не лежала лапками вверх, а мирно спала, уже было признаком стабильного состояния. На более детальный диагноз у меня медицинских познаний не нашлось, и я, поменяв воду в блюдце на свежую, отправился спать сам.

На следующее утро, проходя мимо мастерской, я услышал за дверью какой-то непонятный шорох и возню. Тут же зашел в помещение мастерской, я стал свидетелем такой картины: Витька, стоя уже на ногах, остервенело долбил клювом бинт на своей повязке, пытаясь его сбросить. Я захватил его в ладонь, и поднеся к лицу, стал ему внушать, что повязку снимать рано и придется потерпеть до полного выздоровления. Затем снова опустил пернатого в коробку и стал смотреть, что он будет делать дальше. Я далек от мысли, что мои слова дошли до его сознания, но попытки освободиться он больше не предпринимал, по крайней мере в моем присутствии. Как бы то ни было, дело явно шло на поправку, и вопрос стал о еде для него, так как хлебные крошки его почему-то не устраивали.
Я полез на чердак и притащил вниз здоровенную коробку от холодильника, и стал сооружать на лужайке возле дома своеобразный вольер для Витьки. Вырезал две противоположных боковых стороны у коробки, и получился просторный замкнутый прямоугольник, охватывающий около квадратного метра площади лужайки. Все сооружение накрыл куском противомоскитной сетки, и вольер получился на загляденье. Помещенный туда Витька не сразу оценил достоинства нового помещения, и стоял молча в углу, настороженно озираясь. Затем какая-то букашка в траве привлекла его внимание, он клюнул ее, затем погнался за другой - словом, задуманное получилось как нельзя лучше. Оставив Витьку охотиться, я снова засел за компьютер. Так мы продолжали заниматься каждый своим делом, и день прошел с пользой для обоих. Вечером Витька отправился спать снова в свою небольшую коробку в мастерской, а на утро был опять помещен в вольер, стоящий уже в другом месте, чтобы охотничьи угодья моего нового знакомого не опустели. Так продолжалось два дня, но на третий - размеренный ход нашей жизни был нарушен самым наглым образом.
 С утра все было как обычно: Витька - охотился за насекомыми, я - сидел и писал, в будущем нетленные вещи. Уже ближе к обеду я услышал со стороны вольера с Витькой громкий, тревожный писк и скрежет чем то острым по картону. Выскочив на крыльцо, я увидел страшную картину: у вольера стоял на задних лапах здоровенный черный кот, и, отодрав часть противомоскитной сетки, запустил свою когтистую лапищу внутрь, шарит ею, пытаясь зацепить птицу.
- Ах ты ... - Ну, неважно, что я крикнул в адрес черного разбойника, и бросился на помощь Витьке. Пока я преодолевал разделяющее нас расстояние, кот нырнул под калитку и был таков. Добавив вслед коту еще несколько горячих пожеланий, я стал осматривать место происшествия. В угле коробки в сетке была проделана основательная дырища, и при желании, кот сам мог в нее пролезть. Витька, к счастью не пострадал, и сжавшись в комочек сидел, забившись в противоположный от дыры угол. Я достал его оттуда и, как мог, стал успокаивать:
- Ничего не поделаешь, дружище! В таком вот жестоком мире мы живем, так что нужно держать ухо востро. - Витька молчал. Возможно, он думал, что если бы не больное крыло, он бы вспорхнул  повыше, только кот его и видел. Но это только мои предположения, так как Витька многословием не отличается, и об этом я вам уже говорил. О том, чтобы убрать выздоравливающего больного снова в помещение, речи быть не могло, так как для них, идущих на поправку, свежий воздух и солнце - первое дело. Недолго думая, я переместил Витькин вольер напротив окна, где сам сидел за компьютером, и стал периодически посматривать на него. Принял я еще некоторые превентивные меры против хвостатого агрессора; оставил открытой дверь на крыльцо, и приготовил несколько увесистых обломков кирпича, чтобы угостить при случае незваного гостя. Так прошло еще два дня, и повторных попыток нападения кот больше не предпринимал, хотя и промелькнул пару раз в дальнем конце огорода. Следующие несколько дней прошли вполне благополучно, и мой пациент заметно оживился и окреп, и в его поведении появились новые черты. Он стал пытаться летать в пределах вольера, неистово махая свободным от повязки крылом. Естественно, у него ничего не получалось, и он, кувыркаясь, падал обратно в траву. После таких попыток Витька стал снова клевать бинты своей повязки, и никакие мои уговоры больше уже не помогали. Может быть, заживающая рана причиняла ему нестерпимый зуд, как нередко это бывает и у человека, а может - пора уже избавляться от повязки? Подумав, что последнее мое предположение самое близкое к истине, я решил снять повязку с его крыла.

Витька вел себя во время освобождения крыла смирно и послушно, как будто понимал важность наступающего момента. Я спрятал бинты в карман и опустил птицу снова в вольер. За время лечения крыло его отчасти атрофировалось, и выглядело вялым и безжизненным. Но это было только в первые секунды после освобождения, а несколькими минутами спустя больное крыло стало наполняться жизненной силой, а через полчаса я услышал со стороны Витькиного ограждения свист крыльев, сопровождаемое веселым писком. Витька носился из одного конца своего небольшого летно-испытательного полигона к другому, гулко стукаясь в его стены. Он бы, наверное, предпочел сразу подняться в небо, но я решил, что небольшой период тренировок в ограниченном, но безопасном пространстве, все же разумнее. Его полеты в коробке продолжались до самого вечера, и за это время я ни разу не видел, чтобы он кормился. Ночь он провел в привычном для себя месте, и наутро я решил, что настало время выпускать Витьку в мир, в свет, на свободу!

Я вышел с ним во двор, и аккуратно поставил его на землю. Ощутив под ногами уже привычную траву, но не видя ограждающих кругозор картонных стен, Витька замешкался и какое-то время сидел неподвижно. Затем до его сознания дошло, что вот она, так желанная свобода, пришла наконец. Он взмахнул крыльями и пролетел над лужайкой несколько метров и опустился. Затем была принята следующая попытка, которая закончилась на капоте моего старенького "Форда". Капот был скользким для птичьих лапок, и он чуть не падал с него, но продолжал упрямо взлетать и снова садиться на него. Для безопасности полетов, посадок в основном, я подстелил ему на   капот какую то тряпку, но, как оказалось, нужды в ней больше уже не было. Предыдущая Витькина посадка на капот моего автомобиля была последней в этот день, так как он стал делать круги вокруг двора, поднимаясь все выше и выше. Не закончив очередной "круг почета", он развернулся в сторону недалекого леса и вскоре исчез из виду. Я постоял несколько минут, ожидая, что Витька вернется, но в тот день я его больше не видел. Не прилетал мой приятель и в последующие несколько дней, и я уже попрощался с ним, и стал потихоньку забывать о наших совместных днях проживания.

Несколькими строками ранее я писал, что "Витькина посадка на капот моего автомобиля была последней в этот день", и это была отнюдь не оговорка. Итак, последующие события развивались следующим образом.

Оставалась еще неделя времени моего одиночного проживания на даче, пока приедет из гостей моя жена. Я давно собирался покрасить капот своего автомобиля, пострадавший от летящих навстречу камней на дорогах. Покраска авто - дело хлопотное и не особо ароматное, поэтому я решил проделать эту работу до приезда супруги. Сначала я отмыл машину от дорожной грязи, брызг масел и асфальта. После этого зашпаклевал вмятины, и после высыхания шпаклевки - зачистил и отполировал все неровности, имеющиеся на капоте. Защитив все посторонние от покраски места машины малярным скотчем и приклеенными им газетами, я притащил компрессор, и из пульверизатора нанес грунт, затем покрасил машину. Поскольку краска была "металлик", и последним, финишным этапом было обязательное покрытие краски лаком, причем, я нанес его в три слоя. Вы спросите, для чего я вам так подробно описываю все эти авто-слесарные хитрости? Резонный вопрос, не спорю, но я делаю это умышленно, чтобы вам стало понятным мое огорчение и обида, когда такой немалый труд вдруг перечеркивается в одну минуту, в одну секунду. И кем же? Существом, которому я больше недели был как отец и мать вместе взятые, был защитником и опекуном, врачом и нянькой, и т.д. А произошло все так.

Полюбовавшись на результаты своей работы, я, в целом, остался им доволен. Пришлось, правда удалить пинцетом из застывающего слоя лака несколько мелких мошек - увы, это почти неизбежно при покраске на открытом пространстве, но больше никаких изъянов не обнаружил. Я повернулся к небольшому столику, и стал отмывать и чистить от краски инструменты. Вдруг услышал за спиной столь знакомый птичий голос. Я сразу узнал Витькины переливы, и радостно обернулся в его сторону. Птичка сидела, вернее, стояла на свежеокрашенном капоте, на своем любимом месте... Чувства радости и досады боролись во мне немало времени, и Витька не выдержал и сам зашагал ко мне по капоту. Затем он перелетел с машины ко мне на плечо, о чем до сих пор свидетельствуют две зеленые "елочки" на моей рубашке. В запале я схватил пичугу в горсть, и хотел отшвырнуть ее подальше от себя и от пострадавшей от нее машины, но, все таки, сдержал себя. Ну в чем можно винить неразумное существо, которое если и нанесло неосознанный вред, но ведь проявило благодарность, вернулось навестить меня. Немного поостыв, я раскрыл ладонь и выпустил Витьку, который, к счастью, ничуть не пострадал. Он снова попытался усесться на капот, но я вовремя среагировал и не позволил ему это сделать. Тогда птичка сделала широкий круг над моей головой и на этот раз улетела уже навсегда. Больше я ее никогда не видел.
Капот, впрочем, не очень пострадал, а даже "украсился" следами Витькиных лапок. Свежий лак затек в образованные канавки и плавно сгладил их рельеф, так что стало едва заметно.
Не ускользнули отметины на капоте от взгляда только одного моего приятеля, заядлого автомобилиста. Он все допытывался, как и каким инструментом мне удалось нанести такой необычный орнамент. Я всегда отшучивался и так никому и не рассказал, каким образом появился на моей машине этот "орнамент". Ведь это касается только нас двоих - меня и небольшой птички, трясогузке по имени Витька.


9 июля 2009 г.  д. Новинки.