Разведке отдал жизнь Гл. 3. Сын роты

30 июня 1942 года,
город Калязин,
Тверская область


Война. Слово, которое продирает горло наждаком, сушит губы от неутомимой жажды, раскаленным молотом учащает пульс.  Гнусный процесс, пожирающий род людской, не признающий возраст, пол и национальность, добрые ты совершал поступки или плохие. Она по своему хотению хладнокровно сжигает любые тела и души, забирая навсегда в потаенную обитель мужчин, женщин, стариков и детей.

Особенно жаль мальчишек и девчонок военного лихолетья, которые сбегают из тыла на фронт, чтобы отчаянно защищать Родину. Наравне с взрослыми они терпят тяжкие лишения, стреляют, попадают в плен, жертвуют собственными неоперенными жизнями. В силу своего возраста и отсутствия опыта зачастую дети демонстрируют на войне большее мужество и силу духа, чем взрослые, так как не осознают опасности и не предвидят возможность гибели.

И еще: они проявляют большую жестокость по отношению к врагу, чем взрослые. Убивая рано, совесть дремлет.

30 июня 1942 перрон станции Калязин полон суетливых криков, оглушающего шума, смачной ругани, грязных бетона и деревянного настила, слоя шелухи семян подсолнечника, шуршащей под ногами, салатного цвета травы, юрко пробивающейся из-под земли, а порой из извилистых трещин бетона.  Проносится кипящий поток гомонящих гражданских и военных. Вместе с ротным, взводным и еще с несколькими бойцами встречаем пополнение. С полным котелком воды в правой руке, пробираясь сквозь тесную толпу, я загляделся на грациозную миловидную брюнетку-связистку с пышной русой косой и яркими зелеными глазищами. В сопровождении высокого статного брюнета-сержанта. Брюнетка увлеченно ведет с ним беседу и мило улыбается, скользя плавной походкой.

Походя лучезарно ей улыбнулся, провожая заинтересованным взглядом грациозную фигурку. Девушка жизнерадостно смеется, заливаясь как звенящий колокольчик, и натыкается на меня глазами. Какой неуловимый миг! Она спотыкается - словно наткнулась на невидимую преграду. Сержант поддерживает ее бережно под локоть. А девушка... Она стремительно бросается ко мне, неожиданно схватив обеими руками за свободную левую руку. От удивления таращусь на нее.

Брюнетка изумленно раскрывает свои лучистые изумрудные глаза, по персиковым щекам с изящными ямочками стекают капельки слез.  Из приоткрытых дрожащих губ громко, обрадованно вырывается:
- Степа! Степа! Это ты, любимый?!...

- Аа...прос...тите! Вы ошиблись... Я не Сте-па! - мямлю в полной растерянности.

Вижу как тускнеет ее горящий взор от удручающего ответа.

Осторожно освобождаю свою левую руку, прижимая к груди. Ее пальцы безвольно разжимаются. Не обращая никакого внимания на подоспевшего спутника, она завороженно смотрит мне в след.

Растерянно отхожу от нее, отворачивая голову. И бах - столкновение! Чуть не свалил наземь подростка. Еле удержал котелок, расплескивая брызги воды на свеженачищенные сапоги. Накинулся зло на парня, чуть не заорав:

– Пацан! Буркалы разуй, куда прешь!?
 
Исхудалый парнишка с чумазым лицом в потрепанном легком пальтишке с дырами на грязных рукавах в раззявленных ботинках. Грязнуля бросает на меня пронизывающий взгляд карих глаз исподлобья, кутаясь на набирающем силу ветру без шапки. Спокойно молвит, тягуче растягивая слова:

– Краю-хой угос-ти, бра-тан.

– Че... Такой шибко голодный? - кидаю на него оценивающий взор с ног до головы.

Тот скупо кивает, прищуривая от солнца узкие глаза.

Треплю за плечо:

- Лады! Пошли к нам: пообедаем.

В пути его слегка поспрошал, уже на стоянке парнишка разговорился. Представился кратко: Колька Смирнов (1).

Юность пятнадцатилетнего тезки коварно прервала война в апреле 1942, когда взрыв немецкого снаряда накрыл «полуторку» (2) на Ладожском озере на «Дороге жизни», изрешетив множеством осколков его маму с пятилетней сестренкой.

В компании таких же изнуренных эвакуированных числом человек десять, семья Смирновых (мама, Коля и его сестренка) сидит-трясется на потертых мешках в открытом кузове потрепанного грузовика. Отец Коли погиб в Советско-Финскую компанию, а бабушка с дедушкой сначала слегли от голода, а потом и тихо угасли в двухкомнатной квартире на улице Бродского.

Смирновы промёрзают до костей на студеном ветру, закутавшись до самых глаз в разнообразное тряпье для сугрева. Изможденная мама одной тонкой рукой крепко прижимает младшую худенькую сестренку, примостившуюся на ее коленях, другой – судорожно вцепилась в левый трясущийся замызганный борт с щербатыми досками. Борт с темно-бурыми пятнами и потеками...Уж не от крови ли предыдущих пассажиров?! А кое-где в досках темнеют сквозные отверстия.

Коля напротив разместился – по правой стороне у кабины с облупленной зеленой краской. Темный сумрак ночи с мерцающими искорками звезд окутывает пассажиров. Хлесткий юго-западный ветер свищет по величавому озеру, свирепо завывая. Гнетущего настроения добавляют гулкие выстрелы беспощадно долбящей немецкой артиллерии. Видимо снарядов не счесть - прорва у врага. Метрах в ста раскатисто раздаются хлопки разрывов. Порой проносятся вдалеке немецкие бомбардировщики, сбрасывая каскады бомб. Сирены "Ju-87D" громким воем во время пикирования нагоняют сущий страх на измученных беженцев.
 
В случае опасности есть крохотный шанс спастись, выпрыгнув из открытой машины.

Если сможешь, если успеешь, если повезет, если хватит сил для решающего броска!

Впереди... метрах в тридцати... набитая битком машина целиком ушла под угрюмо-чернеющий лёд со всеми женщинами и детьми от прямого попадания снаряда.

Рискующий жизнью в каждом рейсе, задерганный шофер с пышными черными усами, тронутыми сединой, вполголоса сипло матюгается, беспокойно елозя на своем сиденье. Он сворачивает с накатанной колеи. Неустанно хлопает незакрытая дверца «полуторки» с паутиной треснувшего стекла, чтобы выпрыгнуть, если машина будет тонуть. Колёса «полуторки» наполовину уходят в мрачную воду, скользя по мокрому снегу. Надрывно урчит-надрывается 50-ти сильный моторчик неприхотливого грузовичка.

Минут десять "полуторка" скользит, ерзает, катится к спасительному берегу. Протяжный, какой-то противный свист-шелест приближается к эвакуируемым, суля печальную участь

Снаряд с грохотом вгрызается в заснеженный лед метрах в пяти от левого борта. Всех людей с этой стороны сразу накрывает градом осколков, пробивших борт. От мощного взрыва машину дергает, заносит юзом и она как бы нехотя-чуть подумав-помедлив, грохается на правую сторону.

Коля успевает откатиться по льду, больно стукаясь коленками и локтями об лед. Он встает, потирая правое ушибленное колесо и подбирая скатившуюся шапку. Морщась от нахлынувшей пульсирующей боли в колене, Коля ковыляет к машине, из которой доносятся стоны раненых женщин и детей. Вместе со спрыгнувшим шофером помогает раненым и с трудом извлекает тела погибших. Неподвижные, окровавленные, с посеченными осколками ногами и руками, телами и головами. Кровь, живительная кровь, потихоньку утекая из бренной оболочки, наполняет багрянцем грязный истоптанный снег.

Среди пяти погибших родные,горячо любимые сестренка и мама. Колька как подкошенный падает на колени. Судорожно плача, он крепко обнимает окоченевшими руками исковерканные, еще теплые останки близких. Боль юного сердца пронзительно  преобразуется в отчаянные рыдания:

- Ма.. ма! Мама! Очнись! Что же ты! Ма...

– Паря, вставай! Живей! Помоги мне! – жестко дергает его за плечи шофер, втихую хрипло матюгаясь в сердцах.

С помощью людей из подоспевших следом машин, они раскачивают «полуторку», поставив  на колеса. С правой стороны кабина заметно смялась, лишившись стекла в дверце. Предстоит мучительная погрузка убитых и раненых. Шофер  заводит заглохшую полуторку при помощи «кривого стартера» - ручки-рукоятки. Снова в трудный путь. Коля, колыхаясь в тесном кузове, грязном и окровавленном, тесно прижимается к телам родных.

Наконец-то. Сбылись мамины слова. Они вырвались из блокадного Ленинграда. Но... но живой только он один. В одночасье, он лишился и мамы, и сестренки! Только недавно они были...и уже нет, больше нет! Дикая, разрывающая сердце мысль когтями сжимает его тело до лихорадочного озноба!

Показалась долгожданная земля вблизи деревни Коккорево с примечательным указателем «Ленфронт. Ледяная магистраль протяженностью 30 км».

Обрадованные замерзшие люди, с трудом вылезая из машин, стали целоваться и обниматься. Плакать и рыдать от радости и от горя. Некоторые падают на колени, целуя заснеженную землю. У кого-то в Ленинграде оставались родные, у кого-то погибли, как у Коли.

Кто добрался – спаслись! Самое страшное осталось позади! Их встречают наши бойцы: угощают тушёнкой, хлебом, сухарями, и даже невиданная роскошь - шоколадом.
 
– Дорогие вы наши! Ешьте по чуть-чуть. Иначе с непривычки хреново будет! Погибнуть запросто! Медленнее, потише! – предупреждают, увещают бывалые красноармейцы.

Начинаются вопросы про людей в Ленинграде, как они умудряются выживать в таких условиях.

– Трудно, очень трудно, еды очень-очень мало, но живут, борются! – слышатся скупые ответы.

– Малец! Ты чево? Радоваться надо! – обнимает грустного Кольку с покрасневшим глазами за узкие плечи какой-то боец, протягивая толстую краюху хлеба с тонким слоем замерзшего масла.

Коля с потухшим взором безмолвно берет, машинально пожевывая подарок-кусок…

Стоит упомянуть, что в Ленинграде жителям по карточкам выдают на руки 125 грамм хлеба на день (рабочим – 200 грамм). Целых 125 грамм. ВСЕГО! И ЭТОТ ХЛЕБ вовсе не из муки. Его состав включает следующую питательную смесь: пищевая целлюлоза, жмых, обойная пыль, выбойка из мешковины.

Коля, как и жители близлежащих кварталов к Неве, черпает воду из речки и прорубей в зимнее время, остальные люди - из редких уличных кранов. Часто длинные очереди за водой и хлебом попадают под губительный разрыв снаряда. Жуткое зрелище, свидетелем которого пару раз становился Коля. Сердце щемит от вида тел, исковерканных ссадинами, кровоподтеками, кровоточащими ранами, с копотью и пылью, осевшими на одежде и открытых участках тела, в лужицах растекающейся крови. 

Зловещим союзником голода в блокадные зимы является жгучий холод. В городе на Неве отсутствуют центральное отопление и электричество. Баловни судьбы, среди которых и семья Смирновых, разжившаяся печкой-буржуйкой, обогревают свой кров, сжигая все, что может гореть: книги, мебель, паркет, любые деревяшки и другой горючий материал. Жадное чрево печки со свистом поглощает долгожданный дар.

Черная мгла нависает над городом на протяжении более двух лет (872 дня). По самым скромным подсчетам в Ленинграде от голода и болезней, вызванных истощением, погибло более 630 тысяч человек, из них - около 37 тысяч детей. Эти цифры сопоставимы боевым потерям США за все время Второй мировой войны. Мы же  потеряли только в одном городе такое количество людей из-за некомпетентности руководства страны и командования Красной Армии:

- в городе отсутствуют необходимые запасы продовольствия и топлива, никто не рассчитывал на столь стремительное немецких войск;
- десятки тысяч детей эвакуированы на юг Ленинградской области - навстречу наступающим немецким войскам, так как главный удар ожидали со стороны Финляндии;
-часть войск Ленинградского фронта переброшена на защиту столицы...

Вместе с другими детьми Колю отправляют в детдом поездом в тесных «теплушках». Резво катит паровозик до станции. Недолгая пересадка в  Твери на автобусы, а дальше проезд до одного из сел, где размещается детдом.

В детдоме сирот кормят три раза в день. Немудряще, но основательно: суп с вермишелью, борщ, каши. Мяса маловато, но в рационе присутствует. К старшим воспитанникам прикреплены младшие для помощи и вразумления. Во время прогулок в лес набирают ягод в общий котел и часть из них отдают воспитателям. В основном работа на кухне: чистка картошки, котлов и кастрюль, колка дров, доставка воды, уход за огородом, садом и за цветочными растениями в здании детдома.

За грубые слова сразу следует наказание: мытье парт и пола, урезается время на сон. За серьезные провинности, то бишь грубость воспитателю, отказ в выполнении работ, бьют ремнем и намоченным скрученным вафельным полотенцем по рукам, ногам, по пятой точке.

Местные жители, включая детвору, относятся к детдомовцам настороженно-равнодушно: ничем не угощают и стараются не общаться.

Помыкавшись несколько месяцев в детдоме, Коля сбегает из него и исхудалым «зверенышем» встречается мне на станции.

Вспомнил я свое горькое детство, как сам с сестренкой в детдоме рос-подрастал: в горле аж  запершило, липкий комок подкатывает, чуть не вызывая тошноту. До слез прошибло, так сильно я расчувствовался. Как девчонка.

Обнял парня и говорю сипло:

- Колька, айда к нам в роту, разведчиком будешь!?

Коля молчком согласно кивает лохматой головой.

Сначала обратился с просьбой к взводному, тот - к ротному. Митяев только за. Решили взять паренька с собой. Командир дивизии положительно отнесся к рапорту ротного. Коля зачислен в списочный состав разведроты и поставлен на довольствие старшиной, став полноправным разведчиком.

Новоиспеченный воспитанник нашей роты за несколько месяцев вытянулся и порозовел. В новеньком с иголочки обмундировании Коля выглядит бравым молоденьким бойцом. Черные длинные ресницы бросают полутени на его золотистые глаза, изящные черты лица и черные густые волосы дополняют Колин облик.

– Колька! Еще пара-тройка лет, и от девок прохода не будет! – весело поднимаю палец кверху.

– Прекрати, Николай! – зарделся всем лицом Коля.

Он всегда с горячей благодарностью принимает от нас сладкие подарки-трофеи (леденцы и шоколад). Наравне с нами Коля участвует в занятиях по боевой и политической подготовке, всемерно помогает по кухне нашему повару, в перерывах поет тонким голосом песни, душевно читает стихи и разносит почту.

Отмечу, что в декабре 1942 года Коля проявляет себя с самой лучшей стороны.
 
В ходе изнурительного боя он с двумя бойцами мужественно вынес раненых пятерых красноармейцев и взводного лейтенанта Курахметова. А при освобождении поселка Суровикино лично уничтожил из карабина двух немецких и двух румынских солдат. За проявленную храбрость Коля удостоен медали «За боевые заслуги».

Вечером того дня за столом в хате Коля отчаянно хвастается медалью, увлеченно рассказывая о передрягах, в которых побывал. Я крепко обнимаю его правой рукой, погладив по взлохмаченной черноволосой головенке. Горячо поздравляю юнца с первой наградой. И внезапно вспоминаю про крепкие объятия своего сгинувшего старшего брата Ивана у костра в далекий... такой далекий мирный летний вечер и рассказ деда Марка про приключения младого казака.


Примечания к тексту:

1) Смирнов Николай Сергеевич (1927гр): уроженец г. Ленинграда, доброволец, в Красной армии с 01.07.1942, награжден медалью «За боевые заслуги» (1942).

2) Полуторка  - грузовой автомобиль «ГАЗ-АА» Горьковского автозавода грузоподъемностью 1,5 тонны.