Сынок, дай лучше мне...

Было дело в Ленинграде, в 50-е годы на Богословском кладбище... Пасха в том году была поздняя, майская.В родительскую субботу пошли на кладбище две старушки родных помянуть, как водится. Солнышко, тепло, выпили старушки водочки и разомлели. Прилегли на свои кацавеички и заснули. Часов в пять стало холодать, и одна из бабулек проснулась и стала будить подружку. Будила-тормошила, а та как мертвая. Плюнула старушка и ушла.

В те годы парочкам в Ленинграде деваться было некуда - большинство жило в коммуналках по несколько поколений в одной комнате, так что  личной жизнью заниматься можно было либо в подъезде либо на природе, и кладбище было для этого было очень подходящим местом. Богословское кладбище старое, сильно заросшее кустами и деревьями, и обычно безлюдное, а к вечеру так и вовсе пустынное.

В общем, в ту самую родительскую субботу нашли себе убежище на кладбище две парочки. Мужчины прихватили чемоданчик с выпивкой и закуской, расстелили плащи и компания расположилась в укромном уголке. Дамы, как водится, жеманились, кавалеры уговаривали их выпить "за знакомство", и от этих громких уговоров проснулась наша бабушка. Слышит мужской голос: "Ну выпейте, ну хоть рюмочку, ну за знакомство..." Терпела она, терпела, и не вытерпела. Картина маслом: ранние синие сумерки, на небе молодой месяц, могилки, кресты, ограды - вдруг из-за одной ограды тянется худая старушечья рука и хриплый голос:"Сынок, дай лучше мне!" Парочки рванули со страшной скоростью, бросив все. Как бабуля ни кричала им вслед:" Ребятки, да погодите, да я живая", их и след простыл. Ждала она их обратно, да не дождалась, собрала вещички, выпивку, закуску, и побрела домой. Потом подружке хвасталась:"Вот ты меня бросила одну, а гляди с какой я прибылью."