Бро

 Если у тебя есть старший брат, то в детстве ты всегда  маленькая. В этой ребяческой иерархии младшие постоянно находятся в статусе  «жертва». А это значит, когда рядом нет взрослого, игрушки забирают у младшего, посуду моет младший, и все косяки автоматически висят на младшем.
 Правда, за весь этот натяг существует своего рода и бонус. Ты всегда под защитой. Во дворе или в школе другие уже не обидят.

 Подобный перекос продолжается, пока общение между старшими и младшими не перерастает в разговоры. То есть до момента, когда мы приходим к способности выражать себя словами.  Как только мы начинаем ГОВОРИТЬ, мы начинаем и ПОНИМАТЬ. Говорить и понимать не в буквальном смысле, а именно как способ открываться друг другу. Сначала это происходит с родными.  Потом, если случается душевная нужда, мы ищем родство среди чужих.
 
 Настоящие друзья и подруги, по сути, это попытка не жить в молчании. Потому как внутри аккумулируется столько разных неясностей, что без разговоров по душам тебя просто разорвет. Как при декомпрессии.
 Впервые клапан, регулирующий  это нарастающее давление, я сознательно открыла в пятом классе.
 
 К брату стали заходить одноклассники, среди которых был мальчик с большой родинкой возле глаза. Ничего особенного, кроме этой родинки и открытой улыбки в нём не было.  Но именно эти две вещи выделяли его для меня. Я, конечно, влюбилась.
 Все было по-взрослому. И поиск его среди толпы школяров, и мучительные ожидания дня, когда он снова зайдет к нам.
 В какой-то момент я честно рассказала брату о своих девчачьих метаниях. Думаю, сделала это скорее из-за усталости от них. Слишком долго меня не отпускало. А взамен неожиданно узнала о метаниях мальчишеских. Они были не менее утомительными. Как оказалось, брат уже много дней сурово маялся по девочке Юле. 

 После того откровенного разговора мы стали как бы  равноправными. И даже больше. Из двух  форм  детского сосуществования - доминирования и защиты - осталась только вторая. А защита стала  обоюдной. Мы не только  снижали внутрисердечное давление,  мы научились еще и лечить друг друга от меланхолических страданий. В то время их неслась целая лавина. Помимо  «выслушать и понять»  мы находили  нужные слова, которые  делали трудное  легким.  Тогда это получалось благодаря появившейся у нас двоих взаимной готовности быть открытыми.

 Потом все свои дружбы я мерила критерием этой «братскости». Если можно было говорить и понимать, значит, это было Настоящее.  Со временем Настоящее сжималось и уплотнялось, пока не превратилось в маленькую планету. Потому что все разнокалиберные приятельства и полезные  связи  никак не выдерживали сравнения с доверительным духом  правды.
 Полу-дружбы совсем не  устраивали и тяготили пустотой. Рак на безрыбье все равно рак. Так, единожды открыв для себя подлинность в отношениях, важным в жизни стало научиться находить и беречь это.

 А еще я стала понимать, что подобное ищет подобное. И что самое трудное - это расставаться с фальшивостью собственной. Но без этого условия нет никаких шансов  выйти на орбиту Настоящего.
 
2019г
Иллюстрация автора.

корректура