Картина не маслом

Я бежала, перепрыгивая через лужи. Настроение было отличным, несмотря ни на что, да и не хотелось оглядываться назад - нет там ничего хорошего. Буквально на днях моя вторая беременность окончилась ничем. Чтобы не думать об огорчительном, я сосредоточилась на небывалой лёгкости во всём теле и нормальном самочувствии, о котором уже стала забывать. Ещё неделю назад я едва переставляла ноги, а сейчас могу прыгать через лужи, могу побежать, чтобы успеть на трамвай, просто ходить целый день по делам и не думать до бесконечности о том, как всё плохо.
Сейчас уже всё хорошо. У меня есть муж, дочка, крыша над головой. Есть, во что одеться и чем пропитаться. Есть собственное дело, и я даже могу позволить себе кое-что. Вот, прямо сейчас, того и гляди, позволю!
Сегодня особенный день - тридцатилетие бракосочетания моих родителей. На дворе шестое января, но снега почти нет. Был, да весь растаял. Погода мартовская, под ногами лужи, но это не имеет никакого значения, когда ты можешь легко передвигаться по городу и позволять себе радости.
Я иду к знакомому художнику забирать свой заказ. Конечно, было бы лучше, если бы я сделала его заранее, но мысль о том, чтобы подарить родителям их парный портрет пришла мне поздновато. Я долго перебирала в уме разную бытовую технику, наборы домашнего текстиля и посуды, интерьерные прибамбасы и ни на чём не могла остановиться. Одно у них уже есть, с другим сложно угодить, третье вряд ли принесёт радость, дарить четвёртое - плохая примета. Решение пришло нежданно, хоть гадано.
Мы живём в одном из отдалённых, но очень больших и густо заселённых районов города-миллионника. Здесь всё когда-то делалось с размахом: огромные предприятия на десятки тысяч работающих, дома культуры, напоминающие скорее полноценные театры, детские сады-комбинаты, гигантские школы. В одной из таких гигантских школ у меня магазинчик канцтоваров. Ребятня, забыв дома тетрадку, ручку или ластик, прибегает на перемене, чтобы купить это, не выходя из школы. Не знаю, есть ли такие магазинчики сейчас, а в начале нулевых они были очень даже распространены.
Гигантская школа состоит из нескольких корпусов сталинской постройки. Они очень красивые, хоть и немного оббитые. Директриса воюет с казначейством, требуя деньги на ремонт, и я желаю ей полной, безоговорочной победы. Нельзя терять такие прекрасные здания. Внутри школа чистенькая, ухоженная, покрашенная, и там есть нечто такое, что однажды поразило меня в самое сердце.
Солнечным сентябрьским днём прошлого года я пришла в школьную столовую. Там действует целый кондитерский цех. Его продукция настолько вкусная, что, если ты заботишься о фигуре, дорогу туда лучше забыть. Я о фигуре в то время не заботилась, как-то не приходило в голову. Да, и как оно придёт, если весишь почти на десять кило меньше своей возрастной нормы? Поэтому я покупала школьную выпечку и наслаждалась ею, не думая ни о каких глупостях вроде здорового питания и прочей скучной белиберде.
Я очень любила смотреть, как работает молодая, симпатичная пекарша, с какой любовью она вылепляет пирожки, булочки, маленькие пиццы. Последние я обожала до дрожи.
В тот день я взяла маленькую пиццу, кусок лимонного пирога и чай, безмерно радуясь, что голодные ученики не успели ещё расправиться с ними. Бывает так, что успевают, и тогда приходится довольствоваться оставшимся. Тот день явно решил сложиться.
Я присела за свободный чистый столик, коих было по случаю урока навалом, взяла в руку восхитительную, одуряюще ароматную пиццу и... забыла о ней надолго.
Дело в том, что раньше я выбирала другие места, с таким расчётом, чтобы взгляд падал на окно, за которым располагался очень милый школьный садик. В мае он радовал глаз буйным цветом вишен и слив, по осени - красиво опадающими красно-жёлтыми листьями, а зимой - выразительно заснеженными ветками. Сегодня взор мой упёрся в стену и... затерялся среди цветущего луга и берёз. Огромная, во всю стену фреска изображала русский пейзаж. Он  завораживал чистотой красок и реалистичностью. Казалось, что, если я сейчас встану и пройду вперёд, то услышу пение птиц в ветвях и почувствую дуновение свежего ветерка на своей коже. Мой не очень скромный обед превратился в настоящий пикник.
- Кто расписывал стену? - Спросила я, уходя, молоденькую пекаршу.
- Геннадий Николаевич, учитель рисования. У него настоящий талант. Я целый день работаю-работаю, а потом взгляну на эту стену, и вся усталость слетает моментально.
Я согласилась, что художник и впрямь нереально талантлив. Я подошла к нему на другой день на перемене и выразила восхищение его даром. Так завязалась наша дружба. Мы нередко болтали обо всём на свете и пили чай втроём - я, Геннадий Николаевич и Олег Петрович, школьный завхоз. Всю жизнь умею и люблю дружить с мужчинами, не переходя никаких граней.
Неделю назад во время одного из наших дружеских чаепитий мне пришла мысль заказать Геннадию портрет моих родителей. Навела меня на эту идею выставка детских работ на стене кабинета рисования. Дети любовно и тщательно пытались изобразить своих родителей. Получилось забавно.
- Геннадий Николаевич, вы пишете портреты на заказ? - Поинтересовалась я.
- Да, пишу, если нужно, - живо откликнулся он.
Я называю учителя рисования по имени-отчеству, потому что он старше меня лет на пятнадцать. Завхоза могу назвать просто по имени, когда никто не слышит. Говорят, у него жутко ревнивая гражданская жена. Они оба называют меня просто Мариной.
- Напишите портрет моих родителей! Пожалуйста!
Геннадий замялся. Он когда-то был рыжим, а теперь почти совсем седой, но его светлая кожа, свойственная рыжим людям, по-прежнему очень легко краснеет. Учитель рисования - сама интеллигентность, и ему очень трудно отказывать людям в просьбах.
- Боюсь, у меня мало времени. Да, и родители ваши, Марина, ещё молодые, оба работают. Когда они будут позировать?
- Не нужно никаких поз! - Горячо возразила я. - Я хочу, чтобы вы изобразили их такими, какими они были перед своей свадьбой: молодыми, нарядными...
- Портрет по фотографии? - Догадался художник, и я радостно кивнула. - Это проще, конечно, только... - Он снова замялся.
- Ну, чего ты ломаешься? - Встрял завхоз. - Тебя красивая девушка просит, а ты...
- Я заплачу, сколько положено! - Объявила я. - Не хочу, чтобы такой талантливый художник тратил время даром.
- Дело не в деньгах. Я не бедствую. Просто сложно изобразить людей похожими, если   ни разу не видел их в живую. Да, и  ещё. Я не работаю маслом. Только акварель.
- Акварель, так акварель, - согласилась я. - Сколько это будет стоить?
Геннадий Николаевич назвал вполне приемлемую и даже низкую цену. В неё входила рама, чему я чрезвычайно обрадовалась - не надо бегать по городу в поисках багетной мастерской, которых было тогда совсем мало.
На другой день я принесла "молодые" фотографии родителей. Они были, конечно, чёрно-белыми.
- Надо определиться с цветами глаз, волос и одежды, - сказал Геннадий Николаевич.
Для этого художник усадил меня за парту и вручил пухлую папку с репродукциями. Я должна была, увидев похожий на родительский цвет глаз, волос или кожи, сделать пометку карандашом на обратной стороне листа. Это было очень увлекательное занятие! Я минут сорок, если не больше просидела, отыскивая сходство.
С отцом дела обстояли более-менее просто: каштановые волосы, голубые глаза. С мамкой сложнее. Она у меня кареглазая блондинка, причём цвет глаз у неё редкого, тёмно-вишнёвого оттенка, да и волосы - не обычный желтоватый блонд. Перебрав множество портретов, я набрела, наконец, на барыню в годах, цвет глаз которой полностью совпадал с маминым. Жаль, что она оказалась тёмной шатенкой. Пришлось перерывать папку дальше.
Эврика! Наконец-то! У ребёнка, которого тащит Баба Яга цвет волос такой, как нужно - пепельный блондин.
Я вернула папку Геннадию и, довольная, отправилась восвояси. Осталось ждать результата. Результат должен быть именно шестого января, в день "Х". Застолье намечено на пять часов, а картину нужно забрать в три. Я всё успею. Я молодец.
Свежая и румяная, я влетела в класс. Шли зимние каникулы, и учеников в школе не было. Учителей тоже почти не было. Они делают свои бумажные дела по утрам, и к середине дня исчезают. Геннадий ждал меня. Портрет стоял лицом к стене, и я заметила, что рама его - просто чудо! Какой же он волшебник-рукодельник, этот мой друг-живописец!
Геннадий Николаевич жестом фокусника развернул портрет лицом ко мне и... У меня подкосились ноги. Интересно, для чего я намедни искала вишнёво-карие глаза, пепельно-русый оттенок волос, оранжевый цвет платья и тёмно-каштановые кудри?
- Почему платье голубое? - Только и смогла выдавить я.
- С оранжевым сливались волосы, - пояснил горе-портретист.
Конечно, они сольются, если вымазать их жёлтым! Но они не жёлтые! Они светло-чёрт-побери-пепельные! И глаза не светло-какашные, как на твоём странном портрете, а вишнёво-туды-растуды-карие! И у отца тёмно-каштановые волосы, а не цвета подсохшей грязи, как тебе вдруг почему-то взбрело на ум!
Мне вспомнился "Дом с мезонином" А.П. Чехова и главный герой. Он называл себя художником-пейзажистом. Вот, и Геннадий Николаевич пейзажист, а не портретист. Ещё он, как и многие его собратья по ремеслу жутко рассеян. Он мог перепутать мои пометки на репродукциях с чьими-то ещё. Мог деть куда-то всю папку. Многое, в общем мог, ибо он художник-ёшкин-поварёшкин-пейзажист, а я лох. Как я буду теперь это дарить?
- Ну, и как? - Суетливо поправляя портрет на мольберте спрашивал мой дорогой старший друг.
- Отлично, - бодренько соврала я. - Лучше и быть не может.
Я вручила талантищу деньги и маленький презент, заготовленный мной заранее, дабы поздравить его с Новым годом, и Геннадий начал заботливо укутывать портрет в холст. "Интересно, откуда у тебя холст, если ты не работаешь маслом?" - Злорадно подумала я.
- Не вешайте картину туда, куда могут падать прямые солнечные лучи, - напутствовал художник. - Ещё не забудьте при случае вернуть мне холст. Пожалуйста.
Обязательно верну тебе твой холст, товарищ пейзажист-акварелист. Сошьёшь себе из него трусы. И картину твою повешу туда, где нет никаких солнечных лучей от слова "никогда": в туалет на внутреннюю сторону двери. Заодно и облегчиться будет проще, если вдруг запор, потому что вдобавок к жутким цветам, ещё и лица состоят, кажется, из одних углов. Симметрии в них тоже особо не наблюдается. Страсть господня, с какого ракурса ни глянь.               
Да, если уж судьба решила тебя расстроить, забудь о радости. Как бы ты ни переключался с плохого на хорошее, в итоге обязательно окажешься задом в луже.
Подходя к родительской двери, я плакала уже в открытую. Лучше бы блендер подарила или комплект белья постельного, хоть какая-то польза, а это... Как смотреть им теперь в глаза?
- Что случилось? - Мать испугалась, заметив следы слёз на моём лице.
Я, плача, рассказывала от начала до конца всю дебильно-трогательную историю с подарком.
- Ладно, не расстраивайся, - увещевала мать. - Покажи, что там!
- Только не бей, - попросила я. - Я не нарочно.
Увидев на картине чету уродцев, в которых превратил их с отцом господин пейзажист, мать зашлась своим молодым, весёлым и совсем не злым смехом. Я сначала плакала, но постепенно начала вторить ей.
Нет, если судьба решила тебя развеселить, плакать бесполезно. Тебя всё одно насмешат. Мамка очень весело и остроумно комментировала увиденное, и мы хохотали, как подорванные. Отцу портрет очень понравился. Он по сей день висит на стене в его комнате.