В первый раз

Часть 1. Самый послушный ученик

      
      После той знаменательной битвы и горькой потери друзей, с которыми успели сродниться, те немногие, кому удалось остаться в живых, в корне поменяли свои взгляды на жизнь и мироздание, а некоторые даже ударились в религию. Тони Старк, тот и вовсе принял монашеский постриг, поступил в духовную семинарию и на немалые честно заработанные миллионы отстроил великолепный по своим красоте и богатому убранству собор. Причём, едва ли не под носом у легендарной Статуи Свободы, так как считал, что океанские воды всегда отражают настрой времени смут и неограниченной свободы.

      Едва Тони начал вести свои первые проповеди, которые к его досаде и кривоватой усмешке всё больше пользовались популярностью у женского пола, как к нему пожелал присоединиться Локи Лафейсон. Поначалу, конечно, хотелось наладить этого смутьяна прямой наводкой назад, к папеньке Одину, но тот всячески уверял, что искренне встал на путь исправления, и вёл себя так праведно и благочестиво, что грех было усомниться в его наичистейших намерениях. Тем более, что сам Иисус учил: «Не суди, да не судим будешь.»

      Третьим же был Питер Паркер, которому, как на грех, тоже приспичило принять священный сан. Опять же, ну кто его осудит с такими-то по-детски невинными глазами, да ещё и памятуя о том, что он не пропускал ни одной воскресной проповеди? Даже как-то весь свой школьный класс сумел привести с собой. На экскурсию. Уж очень хотел к вере приобщить. Правда, с молодёжью не всё так гладко. Приобщились с ним приходить только тётя Мэй, Нед Лидс и Флэш Томпсон. Тётушка просто из родственной солидарности, Нед по дружбе, а Флэш, чтобы из задних рядов ближе к окончанию проповеди громко интересоваться: «Ну когда уже Пенис со своим сольником выступит? Али кишка тонка, да ораторским искусством не вышел Паучок?»

      Тони искренне не знал, что больше повлияло на его подопечного — излишне максималистическая юношеская религиозность или подколки одноклассника, но упрямый малец тоже поступил в духовную семинарию, и вот, по истечении дней, пришло время его первой проповеди.

— Что ж, иди читай, — промолвил Старк, заметив, как побледневший, облачённый в тёмные одежды Питер кусает губы. — Да смотри, не запинайся, народу очень много собралось. Вот какую себе репутацию сегодня создашь, таким и будешь для всех.

— А если у меня не получится? — бледнея ещё больше, Паучок со скоростью безумной белки перебирал свои чётки. — Вдруг я что-нибудь забуду?

      Но наставник лишь хмыкнул и поспешил оставить его на несколько минут перед первым выходом одного.

 — Ничего-ничего. У меня тоже в первый раз от нервов глаз дёргался, — поспешил поддержать Питера наблюдавший эту сцену Локи. — Наведайся за алтарь, прими стаканчик на душу и смело иди к прихожанам. Всё у тебя получится.

      Питер сходил… Принял…

      В общем, всё, как велено. Как самый послушный ученик.

      А с утра проснулся с диким сушняком, страшной головной болью и полной потерей памяти, не помня ничего из того, что произошло за последние сутки. Пришлось, прихлёбывая холодную минералку, идти к старшим с вопросами, как прошла его первая проповедь? Всё ли вышло удачно?

— Для новичка неплохо, — отложив Священное писание, взглянул на него Тони. — Но были некоторые нюансы.

 — Какие именно? — едва не подавившись вожделенной, жалко что не святой водой, Паучок тут же приготовился запоминать свои ошибки. — Я же должен знать, чтобы не повторять их впредь.

 — Ладно, только сядь сперва, — Тони указал ему на скамеечку у окна, из которого открывался прекрасный вид на разбитый у стен собора сад. — Во-первых, Локи тебе посоветовал остаканиться, а не ографиниться. Во-вторых, обычно священнослужители выходят к алтарю на двух ногах, а не выползают из него на четвереньках с криками: «Идите все на х*й, чё уставились?»

 — Не может быть, — покрываясь багровыми пятнами румянца, Питер уже жалел, что в его бутылке только минералка, а не что-нибудь покрепче. — Я не мог такого себе позволить…

 — Ещё как смог, звезда Ютуба, — подлив таким образом масла в огонь, Тони продолжил, — в-третьих, рясу в трусы не заправляют, ну, а в-четвёртых, кто в семинарии учил тебя махать кадилом не влево-вправо, а над головой? Да ещё и с воплями: «Эге-гей, твою мать, держитесь, грешники, я вас спасу!»

 — Я не мог…

— Тёте Мэй расскажешь, хотя, как ты мог, она из первого ряда смотрела, — ухмыльнулся вошедший к ним в библиотеку Локи. — А мы по пунктам твоё шоу записали. Что там дальше, Старк?

— Пункт пятый: прихожанки не ****и, — процитировал тот, закатив очи к потолку. — Пункт шестой: Христа распяли не копы.

 — Что? — опешив, Питер вновь схватился за минералку. — Как так?

 — Тебе виднее, ты же вчера сам уверял прихожан, что был тому свидетелем, — пожав плечами, Тони перестал любоваться золочёной потолочной лепниной и вернулся к вчерашней проповеди молодого священника. — В-седьмых, в Священном писании кроме Божьей Матери никакой другой не упоминается, в-восьмых… Ты вообще в курсе, что нужно говорить не «п*з*ец тебе, грешник», а «Господь вам все простит»?

 — Конечно… а что?.. я.?

 — А ты смачно объяснял какому-то Флэшу, на чьём пенисе его в аду вертеть будут.

 — И на чьём? — паучок с тоской покосился на пытавшегося скрыть ухмылку Локи. — А?

 — Грешно говорить, брат мой, — поспешно отвернувшись к стеллажам с книгами, ответил тот. — Но Люцифер, наверное, очень впечатлён твоими эротическими фантазиями о нём и этом парне…

 — В-девятых, — тут же перебил его откровения Тони, — было двенадцать апостолов, а не ху**а дюжина а****олов. И в-десятых, завершая службу, нужно благословлять всех и отпускать с миром, а не посылать на х*й!

 — Надеюсь, это всё? — ссутулившись, когда наставник повысил голос, Паучок решил, что предпочтительнее рассматривать солнечный зайчик в углу церковной библиотеки, чем смотреть в его потемневшие от праведного гнева глаза.

 — Нет, не всё! Есть ещё одиннадцатый пункт: по окончании молитвы нужно говорить «Аминь», а не «Всё, п*з*ец, расходимся!» — сумев совладать с собой и подавить желание открутить мальцу уши, Тони озвучил ему своё решение: — Учти, к таинству исповеди я тебя пока не допущу. Страшно даже представить, что ты нашим прихожанам советовать начнёшь.





Часть 2. Прибор для женщин, которым ещё никто не пользовался

      
      Зная, что у Питера слишком мало жизненного опыта для полноценного общения с прихожанами и понимания их духовных нужд и повседневных проблем, Тони стремился расширить его кругозор, а потому часто отправлял со всевозможными поручениями в расположенные на разных континентах святые обители. Паучку это определённо нравилось. Уж что-что, а путешествовать он любил. Аэропорты, вокзалы, морские гавани — всё это завораживало и позволяло вдоволь созерцать прекрасные творения Создателя.

      Порой это были не только архитектурные памятники, экзотические уголки, прекрасные храмы и парки с великолепными ландшафтами. Питер был не прочь полюбоваться и более приземлённым, томительно завораживающим. Например, глубоким декольте пышногрудой красотки, которая сидела рядом с ним в самолете, когда молодой священник возвращался из Ватикана в Нью Йорк.

       «О, Боже!.. — затаив дыхание, надеясь быть не пойманным за созерцанием аппетитных прелестей, молитвенно вздыхал в душе Паучок, — о, Боже!..»

      И он мог бы поклясться, что откуда-то сверху, с небес, раздался глубокий баритон:

      «Ну, наконец-то ты меня позвал на что-то стоящее взглянуть!»

      Несмотря на глубокую веру, заподозрив, что над ним подшучивает не тот Бог, в которого он так яро верует, а проказник Локи, Питер всё же попытался отвести взгляд и даже взялся за молитвенник. Он начал уже было каяться, но тут в сознание ворвался совсем иной голос.

      Тягучий и, казалось, карамельный.

      Голос красавицы-соседки.

— Святой отец, мне крайне неловко вас просить, — опустив длинные угольно-чёрные ресницы, обратилась к нему несколько смущённая девушка. — Но мне очень нужна ваша помощь.

 — В чём именно, дитя мое? — копируя бесстрастный голос Тони Старка на проповеди, смелее взглянул на неё Питер. — Вы бы хотели вместе со мной прочесть дорожную молитву?

 — И это тоже, — кажется, она растерялась и медленно облизнула очаровательно полную губку. — Дело в том, что я незапланированно приобрела себе дорогую женскую бритву. Её нужно задекларировать, но у меня совершенно не осталось на это денег. Не могли бы вы быть столь любезны спрятать её под вашей сутаной? Таможенники наверняка ничего не заметят.

 — Лгать грешно, дитя мое, — задумавшись, напомнил Паучок. — Однако мой долг помогать людям, так что я постараюсь как-нибудь разрешить вашу проблему.

— Благодарю вас! — радостно воскликнула девушка, а затем, скромно сложив ладони, принялась, как и обещала, читать вместе с ним путевые молитвы Христу, Божьей Матери и всем святым.

      Когда самолёт совершил посадку в аэропорту Нью Йорка, и пассажиры проходили таможенный контроль, Питер с совершенно невозмутимым, ангельски невинным выражением лица подошёл к терминалу.

 — Святой отец, — оглядев его с ног до головы равнодушным взглядом, и не такое на службе видал, обратился таможенник. — Нет ли у вас под сутаной чего-либо, что следовало бы задекларировать?

 — Выше пояса нет, сын мой.

 — А ниже пояса?

 — А ниже пояса у меня есть прибор для женщин, которым ещё никто не пользовался.

 — Всё с вами ясно, проходите, — хмыкнул слегка ошалевший от такого обращение «сын», который был определённо втрое старше святого отца, и, решив, что малец явно поторопился с выбором конфессии, оглянулся на очередь пасажиров. — Следующий!





Часть 3. Рай

       
      Осеннее утро ознаменовалось промозглым туманом и свинцовыми тучами, которые грозились вот-вот разверзнуть хляби небесные и обрушиться на землю проливным дождём. Порыв леденящего кожу ветра загасил огонёк зажигалки, когда Тони попытался прикурить. Прикрыв на минуту глаза, со страдальчески-молитвенном выражением тот взглянул сначала на парочку полицейских, которые притащили в храм и уложили на лавочку необъятный чёрный балахон, из которого выглядывали кудри Паучка, а потом на ухмыляющегося Локи.

 — Газовая есть?

 — Завсегда пожалуйста, — расплылся в чеширской улыбке приёмный сын Одина, протягивая искомое. — Может, чего покрепче?

 — Кагор?

 — Розги!

 — Обожди… — глубоко затянувшись едким дымом, Тони снова взглянул на полицейских. — Продолжайте, на чём вы остановились?

 — Иже еси… не здесь, милая… — раздалось хриплое карканье из помятой сутаны Питера, — на небеси…

 — Да уж, чует моё сердце, там тебе сегодня многое зачтётся, — прокомментировал это пьяное бормотание Локи и тут же уставился на свои холёные белые ладони. — А я говорил, рано ему было в сан вступать.

 — Мы поначалу и подумать не могли, что он действительно из вашего прихода, — отерев пот со лба клетчатым платком, старший из полицейских, круглый и румяный, как пончик, лейтенант Вайлет тоже взглянул в сторону задержанного. — Вообще, скажу я вам, этот Хэллоуин выдался просто сумасшедшим. Кому только рассказать — не поверят. То Гитлер украл мотоцикл у Фредди Крюгера и уехал с Женщиной Кошкой в сторону синагоги, то дьяволу был нанесён удар тупым металлическим предметом на цепи шесть раз…

 — Что вы говорите?! — осенив себя крестом, в восхищении переспросил Локи. — Не могу не одобрить. Это что же за герой такой, самому дьяволу наподдал?

 — Кажется, я начинаю догадываться, — снова затянувшись, Тони уставился в открытые двери храма, где вот-вот грозило разыграться стихийное бедствие нешуточного масштаба. Тучи становились всё чернее, а ветер клонил ветви деревьев к самой земле, — кто это так усердствовал.

      В это время с лавочки раздалось задорное «ик», затем громкое сопение и, наконец, ком чёрной ткани зашевелился, являя миру заспанное бледное лицо Паучка.

 — О, мистер Паркер, я смотрю, вы уже протрезвели? — обернулся к нему второй полицейский, Боб Уайльд, изучавший до этого убранство алтаря. — Да? Глазик не болит? Вы уже не планируете отыметь всех сотрудников полиции во имя Отца, Сына и Святой Ма…

 — Не… не… — перебил его Паучок, прижимая руку в районе сердца, — грешным делом и от стойкого ощущения того, что во рту пакостили кошки, не получалось произнести ни слова. — Не… А… с одеждой… моей… что?

 — Так мы вас в неё завернули, одевать не было времени, — с состраданием к его похмельной хвори пояснил лейтенант Вайлет. — Вы же в чём танцевали, когда наряд прибыл, помните?

— Без всего… ой!.. — встретившись с осуждающим взглядом Тони, Питер подскочил со скамейки и принялся быстро натягивать через голову свою изрядно пострадавшую сутану. Что он при этом продемонстрировал ошалевшим зрителям, о том автору мешает написать излишняя скромность. Хотя во всех местах у Питера со всем всё было отлично. Увидела бы его сейчас какая из прихожанок — тоже бы взгрустнула о раннем принятии сана этим молодым человеком. Ведь какой агрегат в монашеском обете пропадает почём зря…

 — Кстати, мистер Паркер, весьма странный у вас наряд на Хэллоуин, — заметил Боб Уайльд, — хотелось бы понять, на что вы опирались, когда его подбирали. Сомневаюсь, что из религиозных побуждений.

 — Это моя рабочая одежда, — уведомил его Паучок, босиком пританцовывая на холодном мраморном полу и пытаясь вспомнить, куда вчера подевал кроссовки. Кажется, швырял в какого-то грешника, изгоняя из него Сатану. Господи, это ведь не великий грех — надеяться, что только кажется? Хотя после вчерашнего это, в любом случае, мелочь. Питеру было о чём помолиться и в более крупных масштабах…

— Так он действительно при сане? — тихонько поинтересовался лейтенант Вайлет у Тони и, получив от того задумчивый кивок, пихнул напарника в плечо. — Так получается, это вчера была не просто драка, а противостояние добра и зла?

 — А портмоне моё где? — пытаясь сохранять спокойствие, уточнил младший из святых отцов и не проронил ни слова, пока полицейские не принесли из патрульной машины пластиковый контейнер для пожертвований со сложенной в него стопкой банкнот. — Благодарю за сохранность. А ещё кадило было такое… тяжёленькое.

 — О! — оживился Боб. — Я, кажется, понимаю, кто дьявола ухайдокал!

 — Не ухайдокал, а грехи отпускал, — скромно поправил его Паучок и жалобно взглянул на хмурящегося сильнее туч за окном Тони. — А можно водички?

— Святой? — сведя брови, уточнил Старк.

 — А что? Есть пиво? — оживился Питер, но под тяжёлым взглядом наставника тут же умерил свой пыл. — Конечно же святой. Холодненькой.

 — Ну что же, святой отец, — доставая протокол, с нажимом произнёс лейтенант Уайльд, наблюдая за тем, как Паучок жадно схватил протянутый сердобольным Локи стакан воды. — Где вы были этой ночью?

 — В раю, — буркнул Питер, сделав большой глоток и отворачиваясь сразу от обоих оживившихся наставников.

 — А что так безрадостно? — встрял Боб. — Или Господь внял не всем вашим молитвам? Мне казалось, что ночной клуб Рай это предел мечтаний любого смертного. Ну, рассказывайте, что там, как?

 — На чём приехали? — дополнил его вопросы напарник.

— На автомобиле.

 — Хорошо, что не на единороге. Марка автомобиля какая?

 — Бентли Континенталь суперспорт с джи ти В-12 би турбо.

 — Это ваш автомобиль? — нервно закашлявшись, уточнил Боб.

 — Служебный.

 — Понятно, за рулём-то хоть вы были?

 — Большую часть пути я, конечно, — краснея под красноречиво-терпеливым взглядом Старка, Паучок отступил к столу, чтобы налить себе ещё воды. В ней же хотелось и утопиться. Но такой грех и малодушную трусость Всевышний точно не простит. Наставник тоже. — Но периодически между мной и рулём женщина появлялась.

— Подождите, и что она там делала, интересно? — напрягся лейтенант Уайльд, спешно заполняя протокол. — Исповедовалась?

 — Больше грешила, конечно, — запив свои слова холодной водой, Питер, как мог, постарался изобразить нежного херувимчика с рождественских открыток. Благодаря рыжим кудрям и румяным щёчкам он был виртуозен в подобных эскападах, что особенно бесило Тони и немало забавляло Локи. Полицейские же пришли в полное оцепенение.

 — Я так понимаю, — после минутного переваривания полученной информации и увиденного спектакля попытался уточнить лейтенант Вайлет, — что за руль вы уже сели выпившим?

 — Ну, сами понимаете, — всё ещё не выходя из образа, мечтательно улыбнулся Паучок, — не так часто в Рай попадаешь.

 — Ну, понятно, скажите пожалуйста, а зачем вы избили охранников?

— Охранников? — уточнил Питер, всё-таки стушевавшись под пронзительным взглядом полицейского. — Так они, юродивые, меня не пускали в Рай!

 — Вот так и запишем, раз признаёте свою вину, — Вайлет обернулся к державшему протокол Бобу. — Записывай: ударил охранников Петра и Павла за то, что те не пускали его в Рай.

 — Петра и Павла? Господи, вот совпало-то, — не веря своим ушам, Питер запустил пятерню в растрёпанные волосы. И почему память в самый ответственный момент вечно его подводила?

 — Святой отец, а почему они вас туда не пускали? — с трудом переварив раскаяние на его по-детски милом лице, продолжил допрос старший из полицейских.

 — Сказали, что мест нет, а я не для того столько молился и службы служил, чтобы услышать, что в раю нет мест! Господи, что же теперь будет?

— Вот если бы это были реальные Пётр и Павел, то гореть тебе в аду синим пламенем, — посчитал нужным проинформировать его тихо впадавший в бешенство Тони, — а так, пока я тобой займусь.

— Голова-то у вас не болит? — с сочувствием поинтересовался Боб, видя, что младший из святых отцов сливается цветом лица с выбеленными стенами храма. — Может, вам таблеточку дать?

 — Ой, не надо, с таблетки в клубе вчера всё и началось, — тяжело опершись о край старинного дубового стола, мученически зажмурившись, припомнил Питер.

 — Ладно, понятно, — счёл своим делом увести допрос в сторону от животрепещущего Локи. — Зашёл ты в клуб, что дальше было?

 — Ну как что? Только я подошёл к клубу, тут у меня вся картина мироздания и рухнула. Представьте себе эту огромную неоновую вывеску «Рай», а под ней беснуются вурдалаки, черти и бабы голые! Вертеп какой-то!

 — И вы сразу решили покинуть Рай? — выразил надежду Боб, несмотря на крайнюю заинтересованность напарника в откровениях возмущённого молодого священника.

 — Не сразу, — присев на табурет у раскрытого окна, Питер устремил задумчивый взгляд на беснующиеся в заливе морские волны. Холодный воздух освежал пылающую кожу, и картинки вчерашнего вечера чётче вставали перед глазами. — Я на одну минуту подумал, а вдруг он такой и есть?

 — Ну, минутку вы подумали и покинули место?

 — Я взял дополнительную минуту.

 — А больше ты ничего не брал? — похоже, терпение Тони подходило к концу. Красноречивее всего об этом говорил его подрагивающий кадык.

 — Брал, бутылку текилы и бутылку виски, — обернувшись, более не злоупотребляя образом рождественского херувимчика, сознался Питер. — Мне их принесли шесть зелёных мексиканцев.

      Вот тут уж выразил своё удивление и обычно невозмутимый Локи:

 — А не многовато на тебя одного? Тебя с графина кагора сутки прёт.

— Так я и не один был, а с сестрой Анжелой.

       Тут полицейские дружно припомнили о молодой монахине, которая грозилась сделать обрезание всей мужской половине их отдела. По самые бубенцы. Садовыми ножницами.

 — Вот она мне таблетку и дала, — вторя их воспоминаниям, поддакнул Паучок.

 — То есть вы приехали в клуб с сестрой Анжелой?

 — Нет-нет, я её уже там встретил. У неё мальчишник был.

 — Девичник перед постригом? — попытался было уточнить Боб, но, видя выражение лица Питера, налил себе воды и жадно осушил стакан. — Или я что-то не понимаю в ваших церковных обрядах?

— Ну да, сначала то был девичник, а потом уже начался и мальчишник.

 — Ладно, хорошо, — взмахнув ладонью, остановил откровения Паучка о монахине лейтенант Уайльд. — Пиджейку зачем вы трогали?

 — Пиджейку? Я-то? — смутно припоминая, что было дальше, переспросил Питер. — Хотел прикрыть её нагое тело.

— Чем? собой?

 — Ну, а ежели больше ничего другого под рукой не оказалось?

 — А за сцену зачем вы её потащили?

 — Исповедоваться!

 — И что, — тут уж интерес Боба был неподделен, — она покаялась?

 — Два раза минимум, — откровенно покраснев от выданной сознанием новой дозы воспоминаний, Питер потупился на свои босые ноги.

 — Сын мой, — перекрестившись, Тони Старк во все глаза уставился на своего смутившегося подопечного. — Я же не давал тебе благословения на проведение таинства исповеди!

 — Простите, отец мой, — пряча лицо в ладонях, Питер тяжело выдохнул. — Но не мог же я её без покаяния отпустить?

— Скажите, — полицейским пришлось прервать надолго затянувшееся молчание. — А зачем вы полезли к диджею?

 — Я просил его псалмы поставить во всеуслышание.

 — Святой отец, но откуда у диджея псалмы?!

 — У меня они с собой были, на флешке.

 — Хорошо, допустим? — воздев очи к иконе Святой Матери, лейтенант Уайльд, похоже, просил её ниспослать ему терпения. — Зачем вы отняли микрофон у ведущего?

 — Как это, зачем? — гневно сверкнув глазами, Питер воздел руки к куполу храма. — Чтобы предупредить всех собравшихся о суде Божьем!

 — Ну и что, — по достоинству оценив его религиозный порыв, Боб всё же счёл нужным уточнить, — Предупредили?

 — Да!

 — И что они вам ответили?

 — Они сказали: юху, мочи ещё!

 — Хорошо, если вы мочили, — лейтенант Уайльд тщательно пытался проанализировать, всё ли он упомнил об устроенной вчера святым отцом вакханалии, — то почему в клубе начался пожар?

 — Это голос свыше! — глаза Паучка продолжали гореть неподдельным праведным гневом. — Сказал: выйди на танцпол и зажги его! И встал я, и зажёг его огнём праведным!

 — Да-да-да, и у вас сразу появились последователи — человек пятьдесят.

 — А откуда вы все эти подробности знаете?

 — Ну ты же у нас звезда ютуба, — продемонстрировав Питеру видео на своём телефоне, ухмыльнулся Локи. — Просмотры уже за миллион перевалили.

 — Ох, нет, — закусив губу, Паучок в немой мольбе уставился на Старка. — Клянусь, это в последний раз!

  — Меньше бы ографинивался и таблетки незнакомые употреблял, больше бы твоим словам веры было, — окатив его многообещающим взглядом, Тони обернулся к полицейским. — Может, как-нибудь уладим всё миром? Он у нас молодой, неопытный. Я его сам накажу. По всей строгости. Поститься год заставлю и к монашкам молодым дорогу на век забудет.

      Тони Старк умел быть предприимчивым и настоять на своём. Через полчаса составленный протокол уже горел в камине храма, а его составители ехали в отдел в отличном настроении, которое им поддерживали чеки на кругленькую сумму долларов.

      Питер. С ним всё обстояло сложнее.

      В тот год его так и не допустили к таинству принятия исповеди.

      Как и на следующий.





Часть 4. Эпилог

      К таинству исповеди преподобный Тони Старк всегда относился с особым вниманием и старался не оставить без совета или мудрого напутствия никого из своих прихожан. Однако его терпение никогда не отличалось безграничностью. Не укрепилось оно и после принятия сана. А потому через определённое время его крайне утомило каждый воскресный день выслушивать о грехах, которые прихожанки, скромно опустив ресницы, расписывали с особым усердием.

 — Всё, сил моих более нет, — хмуро буркнул Старк после того, как одна девица с придыханием поведала ему о том, как ублажала своего начальника оральными ласками прямо под столом во время экстренного заседания. — На Страшном Суде будут каяться, Господь более терпелив, а я скоро взорвусь!

      Именно в тот день по окончании очередной душеспасительной проповеди он решил, что это время настало. Его ученик, Питер Паркер, служил в сане священника уже пять лет, угомонился и, кажется, пора переложить на его молодые плечи часть своего бремени. К слову сказать, к Локи Лафейсону он подобного доверия до сих пор не испытывал. Пути Господни неисповедимы, когда-нибудь придёт и его час. Нынче же пришёл час Паучка.

       Нужно сказать, что, узнав о принятом наставником решении, Питер крайне переволновался и накануне своего первого принятия таинства исповеди молился особенно усердно — уж очень надеялся на Божью милость в улаживании грехов мирян.

      В то знаменательное апрельское утро первым к нему пришёл парень с высоким, звенящим, как струна, голосом:

 — Святой отец, — откашлявшись после некоторого молчания, произнёс он. — Я много и очень страстно играл на скрипке!

 — Сын мой, — удивившись простоте его слов, Питер потёр переносицу. — Это вовсе никакой не грех, ступай с миром.

       Затем пришёл другой молодой человек, потом третий, четвёртый и пятый. И все, исповедуясь, называли своим главным грехом игру на скрипке. Паучок был крайне удивлён этим странным обстоятельством, однако всем отпускал этот грех без наказания.

      И вот шестой в исповедальную кабинку зашла совсем молоденькая девушка и дрожащим голосом призналась:

— Святой отец, я позволяла играть на себе, как на скрипке!

      Вот тут Питер Паркер и понял все трудности бытия, о которых так часто толковал ему Старк. Выскочив из своей кабинки, он гаркнул так, что эхо подхватило его слова и раскатило под сводами храма:

— Весь оркестр струнных инструментов еще раз ко мне!