Партизаны вооружены ПТР

С получением противотанкового ружья (ПТР) встал вопрос: как его наиболее рационально использовать?
 Название этого вида оружия говорит о его предназначении: уничтожение танков и другой бронетехники врага. Немцы применяли танки и бронемашины только в крупных карательных экспедициях. Эта военная техника больше предназначалась для фронтовых операций, поэтому партизаны решили использовать противотанковое ружьё для уничтожения паровозов на железной дороге.
 Самым ближайшим местом использования ПТР для партизан бригады имени Ф.Э.Дзержинского отрядов: имени В.М.Молотова, имени А.П.Черткова, имени  М.Ф.Сильницкого, имени М.И.Калинина был участок железной дороги между станциями Ивацевичи и Нехачево. Партизанам в этом месте не надо было переходить шоссейную дорогу, подход был из леса прямо к железной дороге. Железная дорога очень хорошо охранялась немцами днём и ночью, как главная магистраль, ведущая на восточный фронт.
 В первые дни войны в 1941 году через железнодорожную станцию Ивацевичи проходило в сутки в среднем, восемьдесят эшелонов, а в отдельные дни и того больше. На расстоянии до трёхсот метров от железнодорожного полотна деревья и кустарники по обе его стороны были вырублены, а удобные для подхода партизан места, заминированы немцами.
В лесах, окружающих железную дорогу, были устроены непролазные завалы, особенно в еловых насаждениях. Три партизанских отряда: имени В.М.Молотова, имени А.П.Черткова и имени М.Ф.Сильницкого находились на расстоянии примерно двадцати километров от этого участка железной дороги, а отряд имени М.И.Калинина был расположен ещё дальше.
 Для проведения операции по уничтожению паровозов обычно шла группа партизан в количестве от шести до десяти человек. Самое удобное место для того, чтобы подбить паровоз, находилось между деревней Серадово и железнодорожной станцией Нехачево. С левой стороны было небольшое болото – блюдце, полностью залитое водой, за этим болотом немцы устроили завал из елей, а с правой стороны проходила лесосека. Между болотом-блюдцем и лесосекой оставалась полоска густого кустарника шириной до пятнадцати метров.
 Вот эту полоску кустарника и стали использовать партизаны для своих целей. По кустарнику была проложена узкая тропинка, по которой партизаны подходили к железнодорожному полотну на расстояние до трёхсот метров, а дальше шла расчищенная охранная полоса.
 На расстоянии десяти – пятнадцати метров от сплошного лесного завала сохранился большой сосновый пень, окружённый со всех сторон огромным муравейником. Сосновый пень был широким, а по высоте он был немного  выше муравейника.
На этот пень, как на удобную подставку, и помещали партизаны  противотанковое ружьё. Лучше места для такой цели трудно было бы где-то ещё найти. Хорошей маскировкой служил огромный муравейник, а пень был очень устойчивой, надёжной опорой. С этого места было подбито много паровозов.
 Немцы долго искали, с какого же злополучного места стреляют партизаны. И поиски их увенчались успехом. Оказалось, что некоторые партизаны работали не очень «чисто»: оставляли у муравейника стреляные гильзы.
Немцы срубили сосновый пень под самый корень, разбросали муравейник, возле ближайшего дзота на железной дороге установили миномёт и провели пристрелку этого места.
 После  действий немцев партизаны тем не менее не оставили этого, так полюбившегося им места, а только поменяли тактику. Стали приходить на него гораздо реже, для маскировки всегда приносили с собой маленькую ёлочку, а для опоры под ружьё приносили прочную деревянную рогулю.
 Обычно операция происходила следующим образом: как только слышался звук от подходящего  к этому месту эшелона, партизаны прицеливались в его сторону, а немцы наготове сидели у  миномёта.
 Как только партизаны начинали стрелять из ПТР, немцы тут же отвечали стрельбой из миномёта по этому пристрелянному ими заранее месту. К счастью партизан, мины не долетали до них, обычно взрываясь в верхушках сосен, немного впереди разрушенного муравейника.
 Немцы не вырубили несколько десятков высоких молодых сосен, росших между муравейником и немецким дзотом.
 Эти сосны спасли не одного партизана. Сделав выстрел по эшелону, партизаны быстро уходили с этого места. Часто мы смеялись, обсуждая между собой результаты  наших удачных походов.
Ведь стоило немцам положить в муравейник, не разрушая его, противопехотную мину и замаскировать несколько мин на тропинке, по которой мы подходили к этому месту, как всей нашей работе пришёл бы конец.  Никто нас на это место и на аркане не затащил бы. Но немцы почему-то не сообразили так поступить. Кто-то из немецких прислужников доложил им, что партизаны приходят на диверсию большой группой, и что можно устроить на них засаду, раз и навсегда отучить их от зловредной  работы.
 Как-то начальник штаба бригады имени Ф.Э.Дзержинского Баранов Фёдор Николаевич решил с группой партизан в количестве сорока  человек пойти на железную дорогу и обстрелять фашистский эшелон, следовавший с живой силой на фронт.
Это было 29 апреля 1944 года. Штаб бригады находился в то время при отрядах имени В.М.Молотова и имени А.П.Черткова. Партизанская диверсионная группа была укомплектована партизанами из комендантского взвода.
 В неё вошли портной, девушки-поварихи и другие, свободные от заданий, хозяйственники. Кроме того, к группе присоединились человек двадцать молодых бойцов, находившихся в то время на отдыхе в партизанском лагере. Присоединилась к группе и фельдшер отряда имени А.П.Черткова Ковальчук Ольга Терентьевна.
Партизанская группа была вооружена очень хорошо, недостающие автоматы взяли у партизан, которые отдыхали после выполнения очередного задания. Возглавил группу Баранов Фёдор Николаевич, в прошлом командир Красной Армии, по воинскому званию – старший лейтенант, человек смелый и решительный.
  Группа пришла к железной дороге в районе деревни Серадово и стала располагаться на месте, удобном для обстрела эшелона. Выбрали место у самой расчищенной полосы, на краю опушки леса. Лес в этом месте был из смешанных пород, в основном, ельник и олешник. Только рассредоточились, как появилась группа немцев, человек пятнадцать – двадцать.
Некоторые из партизан от неожиданности растерялись и хотели бежать к железной дороге, на расчищенную полосу. Баранов Ф.Н. сразу же понял замысел немцев и подал команду начать бой. Партизаны тут же развернулись и мгновенно бросились в рукопашную на немцев. Фашисты оказались так близко, что не смогли уже применить огнестрельное оружие, и были смяты партизанами.
 В момент рукопашной схватки на Баранова Ф.Н. напал фашист, бывший намного его выше и крупнее, но Баранов Ф.Н. ловкостью превосходил напавшего на него.
Этот поединок стал затягиваться, что заметил Абрамчук Яков Михайлович, который и поспешил на выручку своему командиру. Но каким образом можно было помочь? Стрелять нельзя, можно убить своего. У Абрамчука Я.М. была немецкая винтовка без штыка. Изловчившись, Абрамчук Я.М. через плечо Баранова Ф.Н. прикладом винтовки ударил прямо в лицо фашиста, тот сразу свалился на землю, где его и прикончил Ф.Н.Баранов.
Затянувшийся поединок между Ф.Н.Барановым и немцем, заметил ещё и другой фашист. Он тоже бросился на помощь своему товарищу, но опоздал.
 Заметив, что и другие партизаны направляются к месту борьбы, немец спрятался под молодой развесистой ёлочкой. Этот его маневр заметили партизаны и вытащили немца из-под ёлочки за ноги. Взяли в плен и привели в лагерь.
Немец был высоким, около двух метров ростом. Он рассказал партизанам о том, что у них были сведения о количестве партизан, которые приходят на диверсии на железную дорогу.
 Он сказал следующее:
– «Обычно ваши группы состояли из шести-восьми человек, поэтому мы и решили организовать засаду на партизан. На расчищенной полосе были установлены пулемёты, и там залегла группа наших  автоматчиков.
 А главной целью  группы было: зайти к партизанам в тыл и выгнать их на открытое место под пули автоматчиков и огонь пулемётов. На деле оказалось, что мы сами попали в партизанскую ловушку.
Когда вы подбирались к железной дороге, сквозь кусты мы хорошо видели вас, и нам показалось, что вас не более десяти человек, поэтому мы и напали на вас».
 В этом бою большинство немцев из группы захвата были убиты партизанами. Автоматчики, сидевшие в засаде на расчищенной полосе, в бою участия не принимали. Партизаны в бою потеряли Сивеню Василия Федоровича, 1921 года рождения, родом из деревни Житлин, и Королёва Василия Михайловича, 1925 года рождения, уроженца города Николаева.  Фельдшера Ковальчук Ольгу  Терентьевну немцы ранили в ягодицу.
В сумерки партизанская группа возвратилась в лагерь. Отдыхавшие в лагере партизаны вышли из землянок посмотреть на пленного немца, начались неизбежные в таких случаях расспросы.
Криваль Михаил Васильевич, возвращая  автомат, который он у меня брал на задание, улыбаясь, рассказывал, как ему пришлось делать перевязку фельдшеру Ольге Терентьевне. Девушка не хотела, чтобы кто–то из молодых ребят делал ей перевязку на таком интимном месте, вот и попросила самого старшего по возрасту – дядю Мишу.
Было Кривалю М.В. в то время более сорока лет. В его жизни партизанить пришлось дважды. Первый раз он стал партизаном в 1919 году, когда  вступил в партизанский отряд, сражавшийся с белополяками. Михаил Васильевич был большим любителем поговорить, была у него такая слабость. Разговор для него был величайшей потребностью.
 Не один раз можно было наблюдать, как он, возвратясь с задания, уставший и голодный, сидел перед поставленной перед ним миской с какой-нибудь едой, и не приступал к еде, прежде чем не отведёт душу в разговоре.
Вот и сейчас, после проведенной операции, он с большим удовольствием и юмором делился с присутствующими своими впечатлениями. О таких людях говорится: «Хлебом не корми, но дай вволю поговорить». Что же касается сведений, которые могли бы повредить партизанам, то  в этих случаях М.В Криваль был нем, как рыба. Таким надёжным, и в то же время, весёлым человеком, был М.В.Криваль.
Проанализировав происшествие на железной дороге, командование поняло, что по шесть-восемь человек ходить на задание с ПТР, стало опасно. Немцы стали устраивать на партизан всевозможные ловушки.
Этот случай показал, что на железную дорогу теперь следует ходить более крупными группами. Об этом доложил нам командир отряда имени А.П.Черткова Викторин Васильевич Лопатин.
Он рассудил так, что подбить паровоз из ПТР на железной дороге достаточно и двух человек (одному человеку тащить ПТР двадцать пять километров тяжело физически), но с другой стороны, немцам ничего не стоит сзади подойти и убить этих двух партизан или же взять их в плен.
 С этого времени в наших отрядах было принято решение посылать на железную дорогу с ПТР сразу два отделения во главе со средним командиром. Это мог быть командир взвода, политрук или командир роты. Такое количество людей давало возможность расставить посты с тыла и обезопасить стрелков из ПТР.
 Некоторые партизаны не хотели лишний раз идти на железную дорогу, предпочитая отдохнуть в это время, говорили командиру, что другие отряды посылают по одному только отделению, и оно справляется с заданием. Наш командир был неумолим, отвечал:
–  «Ничего с вами без лишнего дня отдыха в лагере не случится, за то, вы все вернётесь в лагерь живыми и невредимыми». И в такой постановке вопроса был свой резон.
В конце апреля 1944 года я получил задание подбить паровоз на железной дороге из ПТР. Было со мной два отделения – всего пятнадцать человек. Мы решили подбить паровоз прямо на станции Нехачево. Станция Нехачево находилась в сосновом лесу. Около самой станции лес почему-то не был вырублен, поэтому подойти к станции можно было на расстояние не ближе, чем семьдесят – сто метров.
Среди сосен росли лиственные кусты и можжевельник. Для использования ПТР подход был очень удобным. Поближе к железнодорожному полотну всё было заминировано, мы об этом были прекрасно осведомлены. Фашисты были уверены, что подорвать миной эшелон в этом месте партизаны не смогут, так как сами наступят на мины, а с ПТР к станции ещё ни разу никто не приходил.
Более выгодно партизанам было бы подбить паровоз на перегоне между станциями, это наносило немцам больший ущерб. Нужно было с ближайшей станции посылать запасной паровоз и тащить эшелон на станцию, там отцепить подбитый паровоз. И только после этого эшелон мог двигаться дальше.
 Если же подбить паровоз на станции, то замена повреждённого паровоза  исправным паровозом происходила намного быстрее. Несмотря на эти обстоятельства, я решил идти на станцию для совершения диверсии. Руководствовался тем, что с наступлением тёплых весенних дней на этом участке железной дороги ежедневно можно было встретить несколько партизанских групп, охотящихся на немецкие паровозы. Каждой группе хотелось выполнить поставленную задачу. В это время, кроме наших четырёх отрядов, в этой же зоне были и другие партизанские бригады, прибывшие из восточных областей республики.
Не доходя примерно два километра до станции Нехачево, мы увидели хутор Затишье, на котором жила семья стариков, сын их со своей семьей находился к тому времени в партизанском семейном лагере. Сразу за хутором дорога поворачивала прямо на железнодорожную станцию, а рядом со станцией находился железнодорожный переезд. На этом повороте дороги я оставил на посту двух партизан.
 Один из них Шерко Тихон Михайлович был довольно опытным партизаном, в другой – совсем ещё молодой парень, Жирко Николай Григорьевич, только вчера стал партизаном, и сегодня первый раз взял в руки винтовку. Это было его первое задание. На всех других постах я оставил по одному человеку, чтобы немцы не смогли зайти нам в тыл.
Первым номером при ПТР был Пытляк Михаил Семенович, 1912 года рождения. Стрелял он метко, не имел ни единого промаха. В мирное время был он столяром. В своей профессии на обрабатываемую фуганком деревянную деталь, ему приходилось постоянно смотреть одним глазом, точно так же, как и в ПТР на прорезь планки, и мушку совмещать с целью на одной линии.
Короче говоря, у него была твёрдая рука и точный глаз. Вторым номером на ПТР был Мигно Николай, отчество его я не знал. В качестве связного я взял с собой ещё одного молодого партизана Басалая Николая Фёдоровича.
 Вчетвером мы пришли на место, с которого было удобно стрелять по паровозу. Пытляк и Мигно стали устанавливать ПТР и готовить его к стрельбе, а я, стоя за толстой сосной, вёл наблюдение за движением на станции. Басалай прилёг за сосной рядом со мной.
 На станции в это время три паровоза стояли на парах. Два из них были расположены от нас совсем близко, а третий находился на расстоянии примерно метров четыреста от нас. Немного понаблюдав за ними, я понял, что ни одного из них подбить мы не сможем. Перед ними стояли товарные вагоны. Возле вагонов бегали рабочие – железнодорожники, кто с молоточками, кто с маслёнками. Они тщательно осматривали вагоны. Нам пришлось ждать, чтобы паровозы начали движение, и вышли из-за товарных вагонов. Мы уже приготовились к тому, чтобы стрелять в два ближайших паровоза, да не тут-то было.
 В этот момент прибежал к нам постовой, который был на самом близком от железнодорожной станции посту – Тимошевич Иван Степанович с докладом, что немцы стали нас окружать. Я ему сказал, что может быть, ты видел не немцев, а железнодорожных рабочих. Парень настаивал, сказал, что они одеты в такую же одежду, как у меня. А я носил в то время трофейный немецкий кожаный плащ.
 Я приказал ему осторожно возвращаться на свой пост, и там ждать нас. А сам ещё надеялся, что успеем подбить хотя бы один из паровозов. Только отошёл Тимошевич от нас метров на тридцать, как немцы напоролись на наш следующий пост, на котором стоял Яковлев Дмитрий Петрович. Яковлев успел два раза по ним выстрелить. Немцы в ответ начали беспорядочную стрельбу в нашу сторону, и мы ни с чем вынуждены были уйти.
Но прежде мне надо было снять своих людей с постов. Подбежал к тому месту, где должны были стоять Шерко и Жирко. Поста на месте не оказалось. Я своим стал жестами показывать, что на посту уже наших ребят нет, только успел взмахнуть рукой, как услышал свист пули около своего уха. Мы все упали на землю, а я еще успел крикнуть:
– «Что вы по своим стреляете?». В это мгновение вторая пуля пролетела над нами, но уже гораздо выше. Кто стрелял в нас, мы не видели, но я понял, что это оплошность нашего новичка Жирко.
 Ещё при подходе к железной дороге мы между собой условились, что в случае непредвиденных обстоятельств, соберёмся на хуторе Затишье. Постепенно все наши партизаны собрались на условленном месте. Старик-хозяин угостил партизан табаком-самосадом. Жирко пришёл на хутор последним. Оказалось, что он сидел в кустах и наблюдал, как партизаны один за другим приходят на хутор. Как своего односельчанина, он хорошо знал только меня, а остальных ещё не успел запомнить.
 Когда до него дошло, что это идут на хутор партизаны его же группы, он тоже появился на хуторе. Я у него спросил:
– «Что ж это ты хотел застрелить своего командира?». Он стал нам объяснять, что выбрал такое место под елью, откуда хорошо просматривалась дорога, по которой мы пришли на станцию, и дорога, ведущая в сторону станции.
Когда он услышал выстрелы, то всё  внимание обратил в сторону станции, и только чуть повернулся на восток, как вдруг увидел немца, указывавшего на него рукой.
С целью предупредить своих, Жирко не целясь и выстрелил в сторону немца, а после произведенного выстрела услышал, что немец что-то крикнул. Он ещё раз выстрелил в воздух, а сам быстро скрылся в кустах, так и не поняв, в кого же стрелял.
 Более опытный Шерко пояснил, что когда он услышал винтовочные выстрелы, то сразу же заподозрил, что происходит что-то неладное. Он приказал своему молодому напарнику оставаться на посту и смотреть вокруг внимательно, а сам побежал к станции посмотреть, что там происходит. Отбежав от поста метров на двести, услышал два винтовочных выстрела на оставленном им посту.
На хуторе партизаны немного передохнули, перекусили теми запасами, которые принесли с собой и отправились в обратную дорогу.
 Только вышли с хутора, как встретили командира отделения отряда имени  В.М.Молотова Сухоносика Николая Иосифовича. Проживал он в деревне Бычь, в своё время был заслан в немецкую полицию Колтуном Николаем Харитоновичем, где удачно выполнял все задания партизан. После взрыва мельницы, ему пришлось уйти в партизанский отряд. Был он очень хорошим бойцом. Встретились мы с ним, и стали объяснять друг другу, что с заданием у нас ничего не получилось. Возвращаться в отряд ничего, по заданию, не сделав, ни ему, ни мне, очень не хотелось, перед своими было  как – то неудобно.
Стали мы совещаться, как нам поступить. Вблизи удобных подходов к железнодорожному полотну не было. Сухоносик Н.И. вдруг вспомнил об одном очень хорошем подходе возле деревни Серадово.
Сказал, что подойти к железной дороге надо будет ночью, в дневное время туда лучше не соваться, так как она очень хорошо охраняется немцами. Делать нечего, решили подождать наступления темноты.
 Как только стемнело, мы объединённой группой в двадцать пять человек, заняли исходные позиции и стали ждать. Прошло совсем немного времени, и мы увидели эшелон с живой силой, шедший на фронт. Одновременно прозвучали два выстрела с наших ПТР, и оба выстрела были удачными.
 Эшелон остановился, а ехавшие на нём гитлеровцы сразу же открыли ураганный огонь из пулемётов, автоматов и винтовок. К нашему счастью, у немцев было много трассирующих пуль, которые служили нам хорошим ориентиром, показывающим, как вести себя под этим сильным обстрелом. Кроме того, полная темнота хорошо нас защищала. Благодаря этим обстоятельствам, наши группы ушли с железной дороги без потерь.
 Мы ушли от места диверсии довольно далеко, но немцы всё ещё продолжали отпугивать огнём партизан.
 Отошли мы в безопасное место, и стали обсуждать то, что совершили. Проанализировав ход выполнения задания, поняли, что допустили большую ошибку, когда подошли к железнодорожному полотну всей группой. На два ПТР вполне достаточно было бы пяти-шести человек. Ведь по собственному опыту мы хорошо знали, что ночью немцев в лес ни за что не заманишь. Такое не продуманное поведение могло привести к значительным людским потерям.
 И ещё мы поняли, что в темноте попасть в паровоз намного сложнее, чем днём. Наводили  ПТР прямо на фонарь паровоза, а когда пуля долетала до паровоза, то попадала в котёл, за счёт разной скорости движения пули и паровоза.
На железнодорожной станции Ивацевичи был такой случай. На станцию прибыл воинский эшелон из Германии. Машинист остановил эшелон, выскочил из паровоза и побежал к начальнику станции.
Он выхватил из кармана пистолет и, угрожая им, стал кричать на начальника станции:
– «Вы, тыловые крысы, сидите тут, не охраняете дорогу! Пока я ехал от Варшавы до Ивацевичей, мой эшелон потерпел семнадцать различных аварий! Веди дальше сам этот эшелон, а с меня хватит!»
Что можно сказать об этом случае? Можно только позавидовать  фашисту, который после семнадцати аварий ещё был в живых. Правда, до фронта оставалось гораздо большее расстояние, чем то, которое эшелон прошёл от Варшавы до Ивацевичей. И чем закончился его путь по железной дороге, сказать однозначно трудно.