Три вещи непостижимых, четыре непонятых

С Андреем я познакомился неожиданно, и это знакомство, а также история, рассказанная им, перевернули мою жизнь. В декабре я взял билет на поезд до Уфы. Психолог посоветовал уехать на время, сменить обстановку. А я решил не мелочиться и, оставив в Москве всё, что можно было оставить, уехать в родные края к матери и там начать жизнь с нуля. За год до этого я потерял дорогого человека, и до сих пор не смог обрести равновесие в душе. Жизнь казалась серой, бестолковой, лишённой смысла.
Валил снег. Казанский вокзал утопал в грязно-белом месиве. Люди с баулами, люди с сумками, все в суматохе снуют туда-сюда. Смысла во всём этом в самом деле мало. Страсти. Чьи-то мимолётные прихоти. Неживые вещи, вынуждающие людей двигаться. Или как со мной – воспоминания, крики души. Пусто и глупо.
Я добрался до своего вагона, миновал проводника, который проверил мой билет, и из снежной грязи нырнул в печально-сумрачную теплоту купе. В купе некий субъект уже укладывал вещи в пространство под сиденьем. Увидев меня, он резко обернулся, будто в испуге. Пронзительный взор буравил меня в течение нескольких секунд. Наконец, субъект проговорил быстро:
- Здравствуйте. Мы с вами соседи? Приятно. Меня Андрей зовут.
- Павел, - ответил я.
Мы пожали руки. Я поставил сумки на пол под столик, снял пальто и уселся в ожидании отправления. Андрей присел напротив. Его взгляд то скользил по купе, то заглядывал сквозь запотевшее окно, по которому, оставляя длинные полосы, стекали капли. Словно слёзы по потному лицу. 
- Приятно познакомиться, - Андрей кисло улыбнулся. – Погода жуткая, да?
- Да уж, - протянул я.
- Я вот осень люблю. Позднюю, - последнее слово он произнёс особенно выразительно. – Когда деревья голые стоят, снега нет ещё, и вроде как такое ожидание, что всё прошлое закончится и что-то новое начнётся.
Андрей говорил быстро, резко, словно строчил из пулемёта.
Я посмотрел на него. Сам я не любил осень, много печальных воспоминаний было связано с этим временем года. Но слова Андрея очень точно выразили моё собственное стремление, и я глубоко осмыслил сказанное им в тот момент.
Тут Андрей взглянул на меня заговорщически:
- Вы к этому делу как? Ну, выпить?
- Да нет, не любитель…
- За знакомство?
- Чаю выпью с вами.
- А что – чаю? По-детски. У меня водочка припрятана. Только – тсс! Сейчас, тронемся. Бельё, всё такое. А как проводник перестанет мелькать – айда.
- Посмотрим…
- Да что – «посмотрим»! Что, боитесь, что ли? – тут Андрей улыбнулся. – Правильно боитесь. С незнакомцами – ни-ни. Клофелина подмешают – и всё. Ни вещей, ни денег. Но у меня водочка не распечатана, хотите – сами проверьте. Хотите?
- Да нет, нет, ну, что вы. Вы подождите, сейчас ещё двое попутчиков появятся, будут ворчать, мало ли…
- Надеюсь, не будут, - снова улыбнулся Андрей, и в этот раз улыбка у него была какая-то грустная. – Давайте получше познакомимся. Значит, вы Павел. А по профессии кто? Впрочем, - воскликнул вдруг Андрей, - не отвечайте. Я сам. Сам угадаю. Хотите?
- Попробуйте.
- Вы – бухгалтер.
Я ошарашено посмотрел на Андрея.
- Откуда…
- Талант, - произнёс Андрей высокомерно. Было в его высокомерии что-то театральное. – С детства. Дедуктивный метод. Знаете? Шерлок Холмс и все дела…
- Вы что, сыщик? – удивился я.
Не был он похож на сыщика. Не хватало выдержки. Холмс или Пуаро представлялись мне вальяжными, аккуратными, последовательными. Этот выскочка был суетлив, резок в движениях, не всегда заканчивал свои мысли, когда говорил. Но мою профессию он определил безошибочно.
- Нет, - засмеялся Андрей. – Какой сыщик! Я инженер. Дома проектирую. Проектная документация, всё такое. В последнее время всё больше с бумажками приходится. Но загадки люблю. И однажды даже раскрыл настоящее преступление.
- Это очень интересно, - сказал я.
- Я вам расскажу. Только позже. Когда тронемся.
Люди сквозь запотевшие стёкла всё мелькали, мелькали. Я грустно смотрел на них, и их расплывчатые очертания вселяли в меня уныние. Как всё бессовестно пусто. Бессмысленно. И глупо. Но ничего. Завтра поезд достигнет Уфы, там – дом, там – мать. Моя жизнь в Уфе во многом не была счастливой, но всё-таки дом всегда вызывал щемящее чувство чего-то неуловимого. Возможно, времени, которое утрачено…
- Чего задумались? – прервал мои мысли голос Андрея.
- Да ничего. Про дом вспомнил. Я домой еду, у меня мать в Уфе, я там вырос.
- Ностальгируете?
- Да нет, с чего… Просто задумался, - я помолчал немного. – Вот мы всё бежим, бежим куда-то, стремимся к чему-то. А вот, знаете, Андрей, у меня такое чувство, что вокруг пустота. Ничего нет. Я работу свою, честно говоря, не любил никогда, в личной жизни тоже всё наперекосяк, - я со вздохом махнул рукой. – Зачем эта беготня, если в ней нет никакого смысла?
Лицо у Андрея вытянулось, он посмотрел на меня с сочувствием.
- Маетесь, - протараторил он. – Понимаю вас. Я тоже. Так же.
Объявили об отправлении поезда. Вагоны дрогнули. Через некоторое время, набирая скорость, состав тронулся с платформы Казанского вокзала через слои липких снежных потоков. Темнота. Снег. Поезд, прорезающий их головным вагоном. Было в этом что-то до нелепости романтическое. Выдали бельё. Потом проводник предложил чай. Я взял один стакан и медленно потягивал, обжигая губы. Временами ставил его на столик, и стакан подрагивал, стучась о металл старинного, ещё советских времён, подстаканника.
 Мы с Андреем были в купе вдвоём, поезд шёл полупустой. Возможно, мы обретём ещё двух соседей позже, во время одной из остановок. Возможно, нет.
- Бросайте вы свой чай, - проворчал Андрей, вынимая из пластикового пакета бутылку. – Ребячество.
Водка в самом деле была не открыта. Я некоторое время отнекивался, но Андрей был настойчив.
- Ладно, - наконец, согласился я. – Только по чуть-чуть.
- Само собой. Так сказать, для оживления беседы. Мне ж ещё это… историю вам травить.
Порывшись в своём багаже, я разжился пластиковым стаканом, и Андрей плеснул мне немного. Потом примерно столько же налил себе.
- За знакомство! – воскликнул он.
- За знакомство.
Мы беззвучно чокнулись пластиковыми стаканами. Андрей сразу опрокинул и одним глотком осушил свой стакан. Я лишь чуть пригубил.
- Это… - сказал Андрей. - Может быть, на «ты»? А то мне как-то…
- На «ты» - так на «ты», - согласился я.
Мы немного помолчали. Мой спутник на несколько мгновений сник, и лицо его сделалось в какой-то момент необычайно суровым, даже жестоким.
- И часто ты занимаешься разгадыванием загадок? – спросил я, чтобы поддержать разговор.
- Когда обращаются, - ответил он хмуро. – Знакомые, в основном, просят. Ну, там, кота найти. Или человека, когда человек пропадает. Один раз было.
- Нашёл?
- Нашёл, - кивнул Андрей. – Не так сложно. Друг забухал и заночевал у приятелей. Жена подняла панику. Меня на уши поставила. Обзвонили всех, выяснили, где, что. Ему, конечно, несладко пришлось.
Я взглянул на Андрея с нескрываемым разочарованием. Мне хотелось, конечно же, услышать историю с уликами, тайнами. А история оказалась более чем заурядной. Сыщик из моего спутника был, как я понял, весьма посредственный.
Снова завязалось молчание. Андрей плеснул себе ещё водки. 
- Но это не та детективная история, которую я рассказать хотел, - нарушил молчание Андрей. – Там всё поинтереснее было.
Он выдержал очередную паузу. Рука его теребила ворот свитера.
- Ты извини, - выдавил он, - мне… тяжело об этом рассказывать.
- Тогда не нужно.
- Нет. Нет. Нужно. Я расскажу. Может быть, ты поймёшь. Или не поймёшь. В общем, всё случилось вот как. Была у меня подруга жизни…
И Андрей – сначала сбивчиво, затем более последовательно и уверенно – принялся рассказывать мне обещанную историю. Я внимательно слушал его, а моё воображение усердно дорисовывало детали, независимо от моей воли дополняя рассказ.

У Андрея была возлюбленная. Подруга жизни, как он выразился. И он никак не решался ей сделать предложение. «Штамп в паспорте – боже упаси! – объяснял он мне, энергично размахивая руками. – И эти торжества лживые. Если так, по-тихому, в ЗАГСе расписались – ещё ничего. А ведь нужно костюм на себя цеплять, вихры прилизывать, весь день маячить перед объективами, лыбиться».
Но тут, после пяти лет встреч и ухаживаний, он решился и пригласил свою подругу жизни в ресторан, чтобы сделать ей предложение, чтобы «всё по-серьёзному».
«Она за час отзвонилась, - продолжал Андрей. -  Мол, задержится. Она на… ну, скажем так, на телевидении работала, и иногда ей приходилось там допоздна торчать. Я её встретить хотел. А она начала отнекиваться. Не надо, мол. Сама. Не маленькая. Мне это странным показалось сразу. Обычно она не была против того, чтобы я её после работы встречал. А тут…»
Андрей приехал в ресторан с кольцом. Сидел, ждал, волновался, а Аллы – так звали его «подругу жизни» - всё не было и не было. Он позвонил ей, гудки шли, но никто не отвечал.
Андрей сидел, как на иголках. Алла уже час как должна была подъехать. Звонки оставались без ответа. Андрей встал, вышел на улицу в одной рубашке, оставив куртку в ресторане, несмотря на ноябрьский холод. Походил у двери туда-сюда. Ещё раз Аллу набрал. Достал сигарету, закурил. Андрей курил редко но, когда психовал, его тянуло курить. Выбежал кто-то из официантов.
- Всё хорошо?
Должно быть, боялся, что клиент сбежит и не оплатит счёт, который состоял из стоимости стакана минералки.
- Всё хорошо, - ответил Андрей.
- Точно всё хорошо?
- Точно хорошо.
Андрей снова набрал Аллу.
И снова гудок шёл, но она не подходила.
Спустя ещё час Андрей позвонил подруге Аллы с работы. Та тоже сначала не отвечала, но потом, с третьего раза, взяла трубку. В трубке – шум, громкая музыка, крики.
- Да?
- Светлана, здравствуй. Алла не с тобой?
- Кто?
- Алла Дубровина. С тобой или нет?
- А, Андрей! Нет, Алла не со мной. Она ушла с работы даже чуть пораньше и… подожди, сейчас, - Светлана замолкла, послышался её отдалённый голос, отчитывающий кого-то, потом вновь она обратилась к Андрею. – Прости. Мы тут день рождения отмечаем, и тут один псих… - она сделала многозначительную паузу, затем продолжила, как ни в чём не бывало. – Она ушла пораньше, сказала, что у неё встреча. С тобой вроде, нет? А что, она пропала куда-то?
- Да вот, представь себе.
- Она такая, - засмеялась Светлана. – Журналистка до мозга костей. Привыкай. Наверняка вышла из редакции и узнала о какой-нибудь сенсации. Это болезнь.
- Могла бы предупредить…
- Ну, - произнесла Светлана более серьёзным голосом, - если не появится, ты дай знать, подумаем, что делать.
Андрей вернулся в помещение, подождал ещё полчаса. Потом взял салфетку, выудил из кармана карандаш, который всё время носил с собой, и написал на салфетке:
1. Ушла с работы пораньше.
2. Просила не встречать, говорила, что освободится позже.
3. Подруге сказала, что уходит пораньше, т. к. хочет с кем-то встретиться.
4. На звонки не отвечает.
Значит, решил Андрей, были у неё какие-то запланированные дела на сегодня. Дела, в которые она его не хотела посвящать. Но разговор со Светланой его несколько успокоил, появилось хоть какое-то объяснение. 
«В самом деле, - говорил мне Андрей. – То, что мне Светлана сказала, похоже было на правду. Если дело с работой связано, Алла может наплевать на всё и вся. И бежать на поиски материалов для репортажей. Такой фанатик».
Он звонил ей в тот вечер через каждые 5-7 минут, но тщетно. Из ресторана поехал к ней домой. Закрыто. Стучался в дверь. Выглянула соседка, бабулька советских времён, из тех, которые всё высматривают и выслушивают.
- Нету её, - проворчала она. – Зря приехал.
- А где она может быть? – спросил Андрей.
Конечно, вряд ли она была в курсе, но Андрей уцепился за эту бабку, как утопающий за соломинку.
- А леший знает, - хрипло ответила бабка. – Гуляет где-то. Может, какого нового хахаля себе нашла.
- Она не такая, - сказал Андрей.
- А тебе почём знать, - был ответ. – Все вы, молодые, такие. Ветер в голове.
И захлопнула дверь.
Андрей хотел позвонить её родственникам, устроился на подоконнике на лестничной клетке пролётом ниже, но тут задремал. И проснулся только утром из-за того, что на него кричал какой-то мужик:
- Пошёл вон, алкаш! Нашёл ночлежку! А ну вставай, вставай, не испытывай терпение! Вставай, тебе говорю!
Андрей поднялся, бросил какое-то извинение и поплёлся в сторону квартиры Аллы. Но ничего не изменилось. Дверь заперта, квартира пуста.
В этот момент в его кармане зазвонил телефон.
- Алло?
- Андрей? – спросил незнакомый мужской голос.
- Да, а вы кто?
- Моя фамилия Порфирьев, следователь СКР. Вы можете подъехать?
- А что случилось? – спросил Андрей, чувствуя неладное.
- Вы только не напрягайтесь, что случилось, то случилось, - он пытался успокоить Андрея своими словами, но тот, наоборот, с каждым словом всё явственнее чувствовал волны ужаса, которые бегали по спине и где-то в районе солнечного сплетения. – Около рельсов возле железнодорожного моста обнаружен труп девушки лет двадцати-двадцати пяти. Предположительно Дубровиной Аллы. Вам знакомо это имя? Алло! Алло!
«В этот момент, - рассказывал Андрей, - я на несколько минут как бы свихнулся. Открываю рот беззвучно, но слова не получается выговорить. В ступоре, того… Наконец, сумел промямлить, мол, друг её. Как бы… ни рыдать, ничего такого не хотелось, но трясучка такая. Чуть мобильник не уронил». 
- Где вы сейчас находитесь? – спросил следователь.
Андрей назвал адрес.
- Когда сможете подъехать?
- Когда скажете.

Через два часа он сидел в кабинете следователя. Следователь долго его расспрашивал. Он что-то отвечал, осознавая происходящее лишь отчасти. Потом они поехали в морг на опознание.
«Об этом вообще не хочу вспоминать, - говорил Андрей, бледный как смерть. – Знаешь… такое чувство, что ты не здесь. Призрак. Ходишь живой. И мёртвый… Жизнь кончена. Может быть, знаешь… Это трудно описать словами».
Дальнейшие события Андрей не рассказывал, а, скорее, силой выдавливал из себя. Вот он у своих родителей. Они его успокаивают, поддерживают, но ему этого мало. Потом похороны. Родители Аллы приехали, мать рыдает, отец – в прострации. И Андрей рядом. Когда он уходил с кладбища, отец Аллы догнал его, схватил за ворот, тряхнул что есть силы и, глядя на него сумасшедшими глазами, просипел исступлённо:
- Ты был рядом! Как ты допустил?! Как ты мог допустить?!!
Их разняли. Отец Аллы потом извинялся, но Андрей действительно чувствовал свою вину перед родителями Аллы. «Был рядом… Не должен был допустить… И вот так…». 
Потом Андрей жил с этим какое-то время, пытаясь понять и осмыслить происходящее.
«Не воспоминания, а муть. Первую неделю после её смерти в подробностях помню, а дальше – муть. Кто-то успокаивает, поддерживает… Работаю вот… Помню, меня вызвал шеф и посоветовал взять отпуск за свой счёт. Наверное, хреново со стороны я смотрелся, раз такое дело. Ну, правда. Всё из рук валилось. Уже второй месяц пошёл, а всё равно. А по выходным бухал с другом».
Андрей взял отпуск и буквально на следующий день направился в кабинет следователя. Его попросили посидеть под дверью; он сидел, наверное, полчаса, а мимо туда-сюда ходили всякие личности. Наконец, следователь пригласил войти. Он зашёл. Следователь посмотрел на посетителя, хмуря брови, и спросил:
- Вы кто?
Андрей объяснил. Следователь помолчал немного, сделал вид, что пытается вспомнить.
- Дубровина… Дубровина… А, Дубровина! Да-да. Прекратили дело за отсутствием состава. Это самоубийство.
- Это не самоубийство, - сказал Андрей.
Следователь уселся за стол, уставился на него раздражённо:
- Может быть, ты сейчас вместо меня тут поработаешь, сопляк? А я пиво пойду пить. А то, знаешь, вот тут у меня все эти трупы, - он рубанул ладонью воздух рядом со своим горлом. – Сегодня на моей территории нашли останки человеческого тела в полиэтиленовом мешке. А вчера одного беднягу загасили до полусмерти, он теперь до конца жизни ходить не сможет. Как тебе?
- Я точно знаю, что это не самоубийство, - повторял Андрей. – Обстоятельства странные…
- Вот так и записать: обстоятельства странные? А заключение судмедэксперта в унитаз спустить?
- Не могла она.
- Два дня назад выезжал на квартиру, тоже баба молодая вены вскрыла себе в ванной. И все родные тоже твердят: не могла она! Ну не могла она! Кто-то порезал, сама не могла! Утром буквально видели девчушку, весёлая, улыбается, радуется жизни. А все следы указывают, что она сама. Кому верить, ты мне скажи? Убитым горем родственникам? Или следам?
Андрей ушёл от следователя, ничего не добившись. По дороге домой нащупал какую-то бумажку в кармане куртки. Это была салфетка из ресторана, та самая салфетка с четырьмя пунктами. Андрей пришёл домой, положил салфетку перед собой на стол, взял ещё лист бумаги, принялся чертить сумасшедшие триквестры и тессеракты. Это помогало успокоиться и собраться с мыслями.
«И тогда я решил во всём самостоятельно разобраться. Самому это дело расследовать. Решимость накатила, злоба, всё такое. Вот только с чего начать? Ну, позвонил подруге Аллы Светлане, встретиться договорился».
Встретились на набережной. Поприветствовали друг друга прохладно.
- Я Алле не мать и не воспитательница, - говорила Светлана. – Она передо мной не отчитывалась, с кем встречается и куда идёт.
- Вспомни. Это очень важно. Может, какая деталь. Или там…
Светлана нахмурилась:
- Не помню никаких деталей.
«Плохо эта фраза прозвучала, - вспоминал Андрей. - Ну, как бы… неискренне. Мы долго беседовали. Но эта беседа никаких нитей не дала. Светлана от всего открещивалась, то, сё… А я чувствовал, что она что-то скрывает».
Вечером Андрей поговорил по телефону с родителями Аллы. Рассказал, что дело прекратили, самоубийство, расспросил, замечали ли они за Аллой что-то странное в последние месяцы.
- Алла редко звонила в последнее время, - ответила её мать. – И очень мало рассказывала. Спросишь её, а она: «Всё хорошо, не беспокойся». И каждый раз так. Хотя… Один раз у неё было явно плохое настроение. По голосу чувствовалось. Я её спросила, что не так, а она сказала… Фраза такая, мне очень не понравилась… Что-то вроде: «Я ужасный человек, да, мам?». Но к чему это, я так и не поняла. 
Они договорились, что Андрей приедет на следующих выходных и посмотрит файлы в ноутбуке Аллы. Там могли быть какие-то зацепки.
Через несколько дней Андрею позвонила Светлана.
- Андрей, - сказала она. – Не телефонный разговор. Мы можем увидеться?
- Что-то произошло?
- Ничего. Но я решила… Короче, увидимся – расскажу.
Тем же вечером после работы Андрей поехал снова на встречу со Светланой. Светлана села к нему в машину и тут же протянула пачку бумаг.
- Что это? – спросил Андрей.
- Это Аллы, - был ответ. – Она передала мне на хранение. Сказала, что, если с ней что-то случится, я должна уломать редактора это обнародовать. Но мне было страшно, и я оставила эти бумаги без движения.
- Чем она занималась? – невольно воскликнул Андрей, вынимая бумаги из папки.
Впрочем, и так перед его глазами маячил ответ. Среди бумаг были копии протоколов следственных действий, бухгалтерские балансы, некоторые места в которых были выделены маркером, вырезки из газет, распечатки страниц интернет-сайтов. И почти всюду маячила одна фамилия – Вьюгин.
- Вьюгин – это глава администрации одного из близлежащих муниципальных районов, - пояснила Светлана. – Ещё у него подпольный бизнес. Алла под него копала. Он якобы совершил из местного бюджета хищение в особо крупном размере, но его никто не наказал. А Алла загорелась. Ты знаешь её характер, она же у нас борец за справедливость и всё такое. Сказала, что, если его не привлекли органы, то пусть хоть люди правду узнают. Народ, говорит, своих героев должен знать в лицо.
- Она мне не сказала ни слова об этом, - промолвил Андрей.
- Ну, это же Алла, - ответила Светлана. – Наверное, боялась, что ты ей помешаешь. Действительно по острию ножа ходила. Часть документов ей удалось обнародовать, после этого с ней вроде люди Вьюгина связывались, требовали прекратить, даже денег обещали. Она упёрлась. Короче, я тебе всё это отдаю, делай с этими бумагами, что хочешь. А я тут вообще не при делах и не выдавай меня, ладно? Редактору я эти документы не понесу. Мне жизнь дорога. Не хочу внезапно погибнуть под поездом, как Анна Каренина.
Андрей долго думал, что делать с документами. Хотел выгрузить их в Интернет под фальшивым именем. Проблема заключалась в том, что документы указывали на преступную деятельность лишь косвенно. Не всё совпадало в балансе. Ну, так что же, опечатка. По итогам следственных действий нельзя было сделать однозначных выводов. Вырезки из газет – вообще дело тёмное, в жёлтой прессе могут написать что угодно. Каждый из материалов, добытых Аллой, можно было оспорить. Возможно, это не всё, что она собрала? Возможно, есть ещё улики, более весомые и беспощадные?
«Я всё думал: куда же она, дурочка, полезла! Ну, куда! Зачем ей это было нужно, зачем!»

Андрей выпил ещё. Он пил много, но не пьянел, разве что щёки розовели.
- Часто вспоминаю, - сказал он вдруг мечтательно, - наш с Аллой разговор. Мы были как-то на концерте одном. Ну, не суть. И вот возвращаемся. Вечер, ночь почти… Звёзды… Она остановилась, руки мне на плечи положила, в лицо смотрит и спрашивает: «Андрей, а что, если ты меня разлюбишь когда-нибудь?». Я – ей: «Никогда». Она: «А вот если я тебя разлюблю, ты меня отпустить сумеешь?». Меня этот вопрос совсем с толку сбил. Глупости какие-то! А она продолжает: «Нам надо учиться отпускать. Всем нам. Мы всё присваиваем. Присваиваем. Неправильно это. Нам надо учиться отпускать…». Как же она это сказала!.. Дословно запомнил, будто вчера было… До сих пор голос в ушах – будто бы её… Учиться отпускать… Так вот, Павел...
На этой ноте я извинился и вышел в туалет. В туалете умылся ледяной водой, посмотрел в зеркало на своё измождённое лицо, вздохнул и вернулся в купе в готовности выслушать окончание истории. Было, с одной стороны, морально тяжело слушать этот тягостный рассказ молознакомого мне человека о его трагедии. С другой стороны, сложилось впечатление, что мой попутчик давно хотел высказаться и решил утолить эту жажду в поезде первому встречному. Поделиться наболевшим. Почему бы не оказать ему услугу и не дослушать до конца.

«Через несколько недель, - продолжал Андрей, - в выходные я очутился за городом у особняка, в котором жил Вьюгин. Перед этим прочесал весь Интернет, что за Вьюгин такой. И, в общем, получил представление. Скользкий тип, на самом деле».
Незадолго до этих событий от лица местной администрации Вьюгин заявил о том, что они будут поддерживать футбольные секции в районе. «Хочешь изменить мир – начни с себя, - цитировали Вьюгина на сайте местной газеты. – Я мечтаю о возрождении в России футбола, о возвращении золотой эпохи Яшина и Нетто. Наш вклад – реализация муниципальной программы по развитию физической культуры и спорта». Андрею пришло в голову представиться корреспондентом газеты «Советский спорт» и проникнуть в особняк якобы для того, чтобы взять интервью. При этом что он будет делать, когда встретится с Вьюгиным, Андрей не знал. «Просто в глаза убийце хотел взглянуть». 
Особняк Вьюгина – большой трёхэтажный дом – был окружён двухметровым забором с колючей проволокой. На проходной сидел охранник. Андрей рассказал ему свою легенду.
- Заранее редакция договаривалась о встрече? – последовал вопрос.
- Конечно, - ответил Андрей.
- Тогда почему у меня нет никаких данных?
Андрей пожал плечами.
- Журналистское удостоверение предъявите, - потребовал охранник.
- А я это… оставил дома.
- Поезжайте домой и возвращайтесь с удостоверением, - сказал охранник сурово. – Тогда потолкуем. 
И он захлопнул дверь. Андрей потоптался ещё немного у ворот, потом пошёл к машине. В этот момент он увидел девушку, выходящую из калитки. Когда она поравнялась с Андреем, он окликнул её.
- Что вы хотели?
- Я… заблудился и никак не могу найти шоссе, - соврал Андрей. – Не могли бы вы мне показать дорогу?
«Она принялась объяснять, как проехать. Но я тут включил дурака. Битый час она объясняла. Потом поняла, что я безнадёжен, и согласилась проехать до шоссе со мной. Было неловко, конечно. Но тут я уж совершенно погряз во вранье. Ну, она села, и мы поехали».
По дороге девушка рассказала, что работает у Вьюгина гувернанткой.
- Уборщицей, что ли? – переспросил Андрей.
- Нет, это, скорее, что-то вроде воспитательницы, - улыбнулась она.
- А я писатель, - выдал он ей новую порцию вранья.
- Правда?
- Правда.
- И в каком жанре пишете?
- Детективы.
- И как?
- Некоторые очень успешны.
- Например?
Андрей замялся.
- Ну… вот… «Чёрная орхидея», к примеру.
- Я что-то такое слышала, - снова улыбнулась она. И слава Богу, потому что Андрей назвал первое словосочетание, которое пришло в голову как ассоциация со словом «детектив».
- Я, если честно, вам соврал, - проговорил он сконфуженно после некоторого молчания.
- Да? А вы не похожи на обманщика.
- Я злостный обманщик. Я не заблудился совсем. Это всё я придумал, чтобы вас в машину посадить и завести разговор. Надеялся, что вы расскажете о Вьюгине. Что-нибудь. Я как бы… собираю материал для новой книги, и он у меня прототип одного из персонажей.
- Злодей?
- Ну… Очень неоднозначный персонаж. И злодей. И не злодей.
Она посмотрела на меня, нахмурив брови.
- Вы шутите, да?
- Нет.
- Я на него работаю, я о нём гадости не буду рассказывать.
- Что-нибудь хорошее расскажите. Раз я на машине, вас, может, подбросить куда-нибудь? Хотите, поужинаем вместе?
- Вот так вот просто, с незнакомым мужчиной? – спросила она сурово.
- Меня Андрей зовут.

«Ну, мы вместе добрались до города, а поужинали в кафе… Недалеко от кольцевой. Её звали Маргарита. Интересный человек. Правильная до мозга костей. И наивная такая. Так легко она верила во всякую чепуху. Мне стало совестно, что вру». 
Она рассказала про Вьюгина, про его жену, детей. Он не сахар, но с домашними старается быть мягким. Сына безмерно любит. К дочке относится скорее снисходительно. С женой вежлив, но их отношения трудно назвать любовью, скорее, это привычка. Обращается с ней церемонно и будто официально.
Тут Маргарита запнулась, подумав, не сболтнула ли она лишнего.
- Ну, нет, - улыбнулся Андрей. – Это-то как раз и интересно! Но, как бы это… Очень типично, что ли. Мне бы изюминку какую. Для книги.
- Я больше ничего интересного не могу вспомнить, - проговорила Маргарита сконфуженно. – Всё, как вы говорите, типично.
Андрей ещё помучил её вопросами, но она совершенно ушла в себя и перестала отвечать. В какой-то момент он рискнул завязать с игрой в шпионов и открыть ей правду.
- Послушайте, Маргарита, - сказал он серьёзно. – Мне не хотелось говорить, но, такое дело… Я и тут соврал. Я на самом деле не писатель. Недавно я потерял дорогого мне человека. Я её любил. Она была журналисткой. Собирала материалы, уличающие Вьюгина в преступлении. Странная смерть. Я убеждён, что за этим стоит Вьюгин. И я не успокоюсь, пока не выведу его на чистую воду.
- Это вы мне сейчас снова врёте? – спросила Маргарита вкрадчиво, но, взглянув на Андрея, осеклась.
Потом немного помолчала и спросила:
- Как она погибла?
- Упала с моста.
- Да.
Андрей взглянул на Маргариту непонимающе.
- Это ужасно, - произнесла она. – Это нельзя так оставить. Давайте поедем в полицию, я дам показания. Да что я… У Вьюгина в городе всё куплено. Как быть…
- Расскажите всё, что знаете.
Маргарита изменилась. Лицо её было полно решимости, глаза горели. В её наивности и хрупкости скрывались сила характера и дух борца.
- Вьюгин её не убивал, - начала рассказ она. – Но он заплатил за её убийство. Я случайно услышала очень странный разговор и тогда не совсем поняла, в чём дело, а теперь понимаю. Он разговаривал с посетителями в кабинете. Одного я знаю, это его телохранитель. Второй мне незнаком. Я проходила мимо, к детям, и услышала. Девушку сбросили с моста, и следствие подозревало Вьюгина. Вьюгин возмущался, что он, мол, заплатил, но он хотел, чтобы всё было менее явно. Несчастный случай, к примеру. А тут – самоубийство без повода, подозрительно. Он сказал, что его вызывали к следователю, что теперь придётся платить, чтобы дело закрыли. Телохранитель и второй человек оправдывались, что это не они. Но Вьюгин им не поверил, - она посмотрела на Андрея, нахмурив брови. – А дело в итоге закрыли, да?
- Да, - ответил Андрей.
Она помолчала ещё немного.
- Я не стану больше на него работать. Нельзя быть такой трусихой. Надо было сразу идти и…
- Всё хорошо, - сказал Андрей. – Вы это… Сначала всё продумайте, чтобы без эмоций. А потом решайте, как дальше.
- А вы? – вдруг спросила она.
- Что?
- Вы теперь что будете делать?
- Не знаю, - ответил он.
- Мстить?
Андрей пожал плечами.
- Месть – это страсти, - сказала Маргарита. – А нужно, чтобы всё было по справедливости. Если злом на зло отвечают, рождается новое зло.
«Когда мы расстались, я потом над этими словами посмеялся, - рассказывал Андрей с усмешкой. - Как же это! По справедливости! Когда чинуши продажные, и всё можно, если им на лапу положить! Захотел – человека угробил, и тебе ничего… Она была чья-то дочь и чья-то возлюбленная, а ты её грохнул – и живёшь, жрёшь деликатесы, пьёшь дорогие вина, шлюх дорогих трахаешь втайне от жены и деток. Какая же здесь справедливость!»
Андрей загорелся мыслью раздобыть ствол. Подкараулить где-нибудь Вьюгина со свитой и пустить пулю в его лощёную морду.
«Это были больше эмоции. Ствол я раздобыл, но не боевой, травматику. Хотя если с близкого расстояния стрелять, таким тоже полчерепа можно снести. Но выслеживать Вьюгина не решился. Может, и получилось бы, но что дальше? Либо телохранители меня уложат, либо пойду по этапу. А у меня родители здесь, кто о них позаботится?»
Полгода Андрей вынашивал замыслы, как насолить Вьюгину, но всё никак не решался что-либо предпринять. Внезапно с ним произошёл роковой случай.
Он часто приезжал к мосту, у которого обнаружили тело Аллы. Андрей стоял у опор моста, неподалёку от того места, где её нашли. Место было почти безлюдное, в полумраке время от времени шуршали какие-то силуэты. Тут к Андрею подошёл мужик, бомж по виду, и попросил закурить. Андрей протянул ему сигарету.
- Часто сюда наведываешься, - проговорил бомж.
- Здесь девушка сбросилась с моста. Она моя невеста была.
- А, знаю! – оживился бомж. – Да она не сама, её сбросили.
- Видел, что ли?
- Купи пузырь – расскажу.
Они пошли к ближайшему магазину. Он находился примерно в полутора километрах от моста. Бомж всю дорогу шёл молча, чуть позади Андрея, только сопел за оглушительно. Андрей боялся, что бомж шарахнет его сзади по башке и отберёт бумажник. Но они добрались до магазина без приключений. Андрей вынес своему спутнику бутылку водки. Тот был на седьмом небе от счастья.
- Рассказывай, - потребовал Андрей.
- Не видел я ничего, - насмешливо сказал бомж и присосался к горлышку бутылки.
- Сволочь ты, - процедил Андрей с досадой.
Бомж пил, пил мелкими глотками, пока не высосал полпузыря. Потом кашлянул и продолжил:
- Не видел, зато слышал. Под мостом сидел, голоса разбудили. С бабой парень был. Поцапались, и он её с моста скинул. Знакомый, что ли. Отношения выясняли, понимаешь. Она его по имени назвала. Ты мне это… Жрачки какой раздобудь ещё, я тебе имя его скажу.
- Почему следователю не сказал?
- Ну, сказал бы. А что бы мне за это причиталось? Выгода мне в чём? Проходил я как-то свидетелем по одному делу, что, думаешь, вознаградили? Они вместо этого чуть на меня всё не повесили. Так что теперь я жизнью научен. Как увидел, что баба с моста грохнулась, потопал отсюда подальше, зачем мне проблемы. 
Так Андрей выяснил имя убийцы. Остальное было делом техники. Расспросил друзей Аллы, соседей, переписку её посмотрел в Интернете. Друг помог Андрею влезть в её электронную почту и в её профиль в социальной сети.

- Оказывается, всё произошло совсем иначе, - говорил Андрей. – По-другому. Всё это было не из-за работы, а из-за личной жизни. Вот такая штука, - он покачал головой хмуро. – Много лет назад она познакомилась с одним уродом, а потом они разошлись, и он начал её терроризировать. И он её убил. Мы с другом взломали его почту, там – инфа о брони билета на поезд. Ну, я выкупил оставшиеся три места в купе. В глаза хотел посмотреть. А дальше что – не знаю…
Он замолк. На несколько секунд всё вокруг погрузилось в зловещую тишину.
- Ты же мне врёшь, - внезапно произнёс я в ужасе. – Её звали Анна Крупова… И работала она в газете…
И потом, сам не свой, вскочил и заорал на весь вагон исступлённо:
- Я не хотел её убивать!!!
Андрей смотрел на меня взглядом, полным ненависти. Я не знал, что от него ждать. Я только тут понял, что происходит. Всё подстроено. Час мести настал.
Андрей поднялся, отпихнул меня от выхода из купе и заблокировал дверь.
- Ты сбросил её с моста, - прошипел он, надвигаясь.
- Она сама! – воскликнул я, отпрянув от Андрея. – Я ведь любил её! Я её любил! Она сама сорвалась!
- Не верю, - отрезал он
Я и сам не верил. Я точно не помню, что произошло в тот вечер. Мы шли по улице города. Я клялся ей в любви. Она грубо отвергала мои признания. Постепенно я распалился, схватил её за плечо и прошептал: «Ты не можешь так со мной поступить. Мы рождены друг для друга в этом мире, полным никчёмных людишек и глупой суеты. Ты не такая, как они. И я не такой, как они. Мы особенные, и мы должны быть вместе!». На лице Анны мелькнул испуг, и она сказала, глядя мне в глаза: «Павел, ты не в себе».
Но, мне казалось, в тот миг я как раз был самим собой в полной мере. Я чувствовал свою правоту и свою силу. Предмет моих мечтаний был так близко, и я сказал себе: она никогда, никогда не будет принадлежать кому-то другому. Я не позволю целовать её другому человеку. Обнимать. Гладить эти золотистые волосы. Смотреть в эти пронзительные чёрные глаза. Она будет моим сокровищем. Только моим!
«Мне больно, - быстро и резко произнесла Анна. – Отпусти меня».
Я разжал пальцы. Потирая плечо, она поджала губы и, повернувшись ко мне спиной, быстрым шагом пошла в сторону моста. Я пошёл за ней. «Ты не оставишь меня!» - кричал я, сам не свой от досады. «Ты изменился, Паша», - не оборачиваясь, бросила Анна. «Это только кажется, внутренне я такой, как прежде!»
«Прости, - ответ прозвучал для меня, как проклятие. – Я люблю другого человека».
Я нагнал её, когда мы минули половину моста.
«Ты с ним не будешь счастлива, кто бы он ни был!» – и преградил ей дорогу.
Она отступила. Я сделал шаг в её сторону. Тогда она перескочила через перила моста и с вызовом воскликнула: «Не подходи, или я прыгну!».
Внизу время от времени проносились машины. Это был мост не через железнодорожные пути, Андрей тут тоже соврал, это был мост через шоссе. Я не поверил, что она прыгнет. Подошёл к ней и попытался схватить её за руку, но в этот момент она, пытаясь увернуться, соскользнула с края моста. Или это я нечаянно толкнул её, когда, переполненный злостью, резким движением попытался ухватиться за рукав её куртки… Не могу теперь сказать, что произошло. Я пришёл в себя, когда передо мной за перилами уже никого не было. И, словно на фото, в моей памяти запечатлелись её глаза в последнее мгновение перед падением. Два пронзительных чёрных глаза, которые смотрели на меня с вызовом и страхом…
Мне стоило спуститься, посмотреть, жива ли она, оказать первую помощь или вызвать скорую, но я не сделал этого. Я тогда очень сильно испугался и, весь дрожа, пошёл прочь. Снизу слышались крики, кто-то из водителей звонил в скорую или полицию. Вечером сообщения о происшествии появились в Интернете. Я чуть не сошёл с ума. Полгода потом каждый вечер ждал стука в дверь, допросов, обысков.
- Ты сбросил её с моста, - повторил Андрей. Он вытащил из-за пояса пистолет. Щёлкнул рычажок предохранителя. 
Я беспомощно опустился на сиденье и закрыл лицо руками. По щекам лились слёзы. Я знал, чувствовал, что дуло пистолета направлено сейчас в мой лоб, что через несколько секунд прогремит в тишине выстрел и для меня всё будет кончено. Но я смирился и не столько оторопел от страха, сколько обезумел от стыда и горечи.
Я закрывал лицо ладонями, а из темноты на меня всё смотрели с вызовом и страхом чёрные глаза. Как я жил всё это время! И даже осмелился искать покоя… Как можно начать жить с нуля! Если бы Андрей сейчас вложил пистолет в мою руку, мне ничего не стоило бы ткнуть стволом в собственный висок и нажать на спусковой крючок.
Андрей почему-то стрелять не торопился.
Я взглянул на него. Он был бледен, а нижняя его губа была до крови искусана.
- Стреляй, - произнёс я умоляюще.
Он помолчал, стоя недвижимо с пистолетом наперевес, потом покачал головой, вновь поставил пистолет на предохранитель и заткнул за пояс.
- Живи с этим, - только и сказал он.
Затем надел куртку, повесил на плечо сумку со своими вещами и вышел из купе.
Я же с лицом, мокрым от слёз, повалился на сиденье и, словно в мундштук, вцепился зубами в складку шерстяного одеяла. И так лежал, рыдая, необычайно долго. Будто вечность.